Стабилизация валюты — дело государственное: Курс обесценивающегося рубля бьёт рекорды

26 ноября курс превысил отметку в 75,6 рублей за 1 доллар США; 29 ноября — опять «откат»: около 75 руб. Далее снова просматриваются любые варианты падения или роста. Соответственно, котировки всех инвалют к рублю тоже будет лихорадить. Тем не менее большинство прогнозов говорят о том, что, новое падение рубля неизбежно. Что, естественно, компенсируется новым ростом цен и тарифов. Ибо они, как и прежде, привязаны к курсу доллара США и к долларовым ценам на нефть. А эти цены всё сильнее скачут.

Платежно-покупательная способность российских денег при этом, увы, уже которое десятилетие зависит от мировых цен на нефть. Первую скрипку тут играют нефтяные биржи Запада, издавна взаимодействующие с крупнейшими поставщиками нефти — политическими союзниками Запада — с Саудовской Аравией и другими нефтегазовыми монархиями Аравии. А они, наряду с США, Канадой, Индонезией, Индией, Великобританией, Норвегией, с последней декады ноября этого года распродают свои запасы нефти по низким ценам. Таким образом, свыше половины стран — крупных нефтеэкспортеров коллективно приступили к обвалу мирового нефтяного рынка.

Почему? Просматривается несколько основных взаимосвязанных причин. Во-первых, «распродавцами» решено сбить резко возросшие мировые цены на природный газ, изначально привязанные к нефтяным расценкам (падение или рост нефтяных и газовых цен всегда синхронны).

Во-вторых, нефтяная распродажа стимулируется падением спроса на нефть во многих странах, в том числе в странах — крупных нефтепоставщиках, что обусловлено экономическими последствиями ковид-локдаунов.

А в-третьих — преследуются и геополитические цели. И прежде всего, это оказание дополнительного политико-экономического давления на Россию, поскольку финансово-экономическая система РФ издавна зависит от мировых нефтяных котировок.

Отнюдь неспроста столь резкое обесценивание рубля и падение нефтяных цен совпали по времени с разнузданной антироссийской кампанией на Западе по поводу якобы «предстоящей агрессии РФ против Украины».

Нечто схожее на мировом рынке нефти наблюдалось во второй половине 1980-х гг. Но тогда главной задачей «играющих на обвал» Запада и их аравийских союзников было ускорение экономического и, следом, политического краха СССР и, попутно, чаушесковской Румынии, максимально зависящих от нефтеэкспорта.

Но, в любом случае, отказ государства от поддержки курса своих денег, по принципу «рынок сам всё отрегулирует», приводит — и это подтверждается и общемировой практикой — к падению их платежно-покупательной способности и, соответственно, к стремлению местного бизнеса поскорее конвертировать обесценивающиеся дензнаки в валюту. С последующим оперативным её вывозом в оффшоры, где, посредством всевозможных махинаций, вполне можно приумножить вывезенное.

А вот и подтверждение этой взаимозависимости: по последним данным ЦБ РФ, чистый отток капитала из России за январь-октябрь с.г. составил 65,7 млрд долл., что на 23 млрд больше, чем за тот же период 2020 г. Характерно и то, что еще в июле ЦБ РФ более чем на треть повысил прогноз по оттоку капитала из страны за текущий год: с 35 млрд долл. до 50 млрд.

Отказ от поддержки курса собственных денег приводит к недофинансированию государственных социально-экономических программ. Точнее, ввиду частой переменчивости валютных курсов государство вынуждено «перебрасывать» бюджетные средства, включая нефтеэкспортные доходы, с федеральных производственных программ на социальные нужды, или наоборот.



В свою очередь, валютно-рублевые перепады не позволяют предприятиям планировать собственное производство даже на месяц вперёд. Это проблема была обозначена в ходе шести общероссийских отраслевых конференций, состоявшихся в сентябре-ноябре сего года.

По мнению Олега Шибанова, директора Центра исследования финансовых технологий и цифровой экономики «Сколково-РЭШ», «для компаний в РФ, которые импортируют иностранные товары, — а таких компаний в стране стабильное большинство — падение рубля это очевидный вред. Ибо с падением рубля происходит падение покупательной способности и этих компаний, и населения». Схожее мнение у главного экономиста банка «Уралсиб» Алексея Девятова, по оценке которого многим предприятиям из-за обесценивания рубля «приходится сокращать свои инвестиционные и производственные планы, что негативно влияет на промышленность в целом».

В свою очередь, партнер-эксперт аудиторской компании «ФБК Грант Торнтон» Игорь Николаев оценивает последствия рублевых обвалов в более широком контексте: «Падение рубля не только для населения, но и для производителей ассоциируется с кризисом. Если рубль падает, то это формирует ситуацию неопределенности в экономике. Что неизбежно приводит (тем более при частых повторах рублевых обвалов) к замораживанию предпринимательской активности».

И как не согласиться с Андреем Разбродиным, президентом Российского союза предпринимателей текстильной и легкой промышленности, который заявил: «Для оценки финансовой политики государства крайне важный показатель — покупательная способность национальных денег и, соответственно, потребителей. Если этот показатель не растет, то роста экономики нет». Эксперт напоминает, в этой связи, что, чем больше совершается покупок потребителями, — тем больше средств направляется в экономику страны. Только в этом случае будут развиваться торговля и внутреннее производство, появятся новые рабочие места, будет повышаться покупательная способность заработной платы».

Очевидно и то, что чем чаще происходят резкие колебания курса рубля, тем ниже конкурентоспособность рублевых межгосударственных взаиморасчетов. Потому расчеты РФ с другими странами по-прежнему осуществляются, главным образом, в инвалютах.

Тем временем, как ни удивительно, в странах Западной и Центральной Африки — экс-французских колониях и протекторатах, где то и дело происходят перевороты, гражданские или межэтнические войны, при любых режимах и ситуациях валюты сохраняются стабильные. Это — созданные Францией для них еще 70 лет тому назад, то есть ещё в период президентства генерала Шарля де Голля (1958-1969 гг.), западноафриканский франк и франк Центральной Африки. Стабильность валют обеспечивается своевременными мерами Казначейства Франции по регулированию эмиссии (выпуска в обращение) этих валют, по корректировке их курса к евро (к французской валюте) и к инвалютам в зависимости от мировой финансовой и/или товарной конъюнктуры.

Такое регулирование осуществляется исходя из значимости конкретных экспортных товаров этих стран для их финансово-экономической стабильности, из динамики курсов основных мировых валют (доллар США, евро, британский фунт, юань КНР). А также — исходя из динамики спроса-предложения товаров и услуг в тех же франко-валютных странах.

Скажем, если падает спрос на их основные экспортные товары (что способствует удорожанию товаров и услуг), Париж проводит в них компенсационные вбросы франков на их внутренние рынки, но в строгом соответствии с конкретными финансовыми потерями тех стран из-за негативной мировой конъюнктуры. Когда же эти потери начинают сокращаться вследствие вбросов, Париж сокращает эмиссию франков, чтобы избежать в данных странах чрезмерной инфляции и, соответственно, роста цен, тарифов и обесценивания франков к инвалютам.

Смежный вариант поддержки тех же франков — это централизованные периодические вбросы или изъятия инвалют с внутренних рынков Франции или в тех же государствах посредством биржевых операций или действий Казначейства Франции. В этих рамках применяется, например, и периодическая закупка или продажа золота именно в афрофранках. Что тоже поддерживает местные валютные курсы и, соответственно, конкурентоспособность афрофранков к инвалютам.



Одновременно сохраняется решающее политико-экономическое присутствие Франции в этих странах, ибо любым их режимам выгодна такая политика экс-метрополии по поддержке местной валюты.

Не пора ли и нам обратиться к международному опыту госрегулирования валютой?

Игорь Валентинов