Морфогенетические поля и «поля сознания»

Идея существования внеклеточных информационных структур была впервые высказана австрийским исследователем П.Вейсом в начале нашего века.

К этому моменту было уже известно множество фактов, которые позволяли усомниться в справедливости концепции, утверждающей в концентрации программ формирования и развития организма в клетках его образующих.

Действительно, если известно, что ядро клетки может содержать не более 10 (в 10 степени) бит информации, а только для функционирования механизма памяти человека необходимо сохранять не менее 10 (в 20 степени) бит, то общий информационный комплекс человека, с учетом наследственных программ и другой информации, поступающей от родителей, может быть оценен не менее как 10 (в 25 степени) бит.

И всю эту информацию должна нести каждая клетка организма (вспомним опыты Гердона). Для того, чтобы сопоставить эти объемы информации, которые можно разместить в клетке на атомарном уровне 10 (в 10 степени) бит, можно условно представить себе отрезок длиною в один миллиметр, тогда информация, необходимая для формирования и функционирования человеческого организма 10 (в 25 степени) бит будет соответствовать ... семи расстояниям от Земли до Солнца.

Даже если бы допустили некоторую неточность при оценке объемов информации, то и в этом случае соотношения величин будут несопоставимыми.

Но вернемся к гипотезе Вейса. Он предположил, что вокруг эмбриона, или зародыша, образуется некое поле, которое он назвал МОРФОГЕНЕТИЧЕСКИМ, которому подчиняются пассивные клетки. Оно как бы лепит из клеточного материала отдельные органы и целые организмы.

Именно оно определяет последовательность образования отдельных клеток в пространстве и времени. В сороковые годы нашего века взгляды Вейса были развиты нашими соотечественниками А.Г.Гурвичем и Н.К.Кольцовым. Продолжаются исследования в этом направлении и в наше время, в частности они проводятся Ю.Г.Симаковым. В последней редакции концепция морфогенетического поля выглядит следующим образом.

Каждая клетка организма обладает индивидуальным морфогенетическим полем, которое несет в себе всю информацию обо всем организме и программы его развития.

Поля отдельных клеток объединяются в единое морфогенетическое поле, которое обволакивает и пронизывает весь организм, находится в постоянной связи с каждой клеткой и управляет всеми операциями по формированию и функционированию как каждой клетки, так и всего организма в целом. По этой концепции носителем наследственной информации является уже не ядро клетки, а ее морфогенетическое поле, а ДНК только отражает информацию, которую несет поле.

Морфогенетическое поле постоянно меняется, отражая динамику развития организма. Таким образом концепция морфогенетических полей строится на тезисе внеклеточной информации, причем, предполагается "объемный" характер этого поля, поскольку оно должно охватывать все клетки организма.

С этой точки зрения, морфогенетические поля отвечают требованиям, предъявляемым к неизвестному программирующему механизму, управляющему всем организмом как единым целым. Для подтверждения "объемности"и универсальности морфогенетического поля Ю.Г.Симаков приводит такой эксперимент.

Если плоского червя расчленить на множество произвольных частей (до 300), то через несколько недель каждая часть превращается в законченное по форме животное, только очень малых размеров. Каждое из них будет иметь все органы, которые имел исходный экземпляр.

Таким образом, информационный комплекс особи как бы дробиться на множество элементов, каждый из которых обладает полным объемом первичной информации, происходит ее тиражирование. Конечно, такой эксперимент мало о чем говорит. Кроме того, он возможен только с низшими животными и его невозможно провести с более сложными организмами, например, с человеком. Не определяется этой концепцией и природа морфогенетического поля, механизм его действия. Это только абстрактное, условное отражение некой неизвестной нам объективной реальности.

Поэтому, строго говоря, концепция Вейса только констатирует факты, но никак не объясняет их. Однако, это является первым шагом к коренному пересмотру основополагающих концепций построения и функционирования живых органических структур. Признание существования внеклеточной информации, как единого целого для всего организма, осуществляющей взаимосвязь со всеми его элементами и генетической памятью, позволяет поставить вопрос об исследовании этих полей для выявления их свойств и структур, а, следовательно, на повестку дня выдвигается принципиально новый подход к решению основных проблем биологии.

В соответствии с концепцией морфогенетических полей они образуются в момент оплодотворения половой клетки. Можно предположить, что при этом происходит как бы почкование этого поля от соответствующих родительских полей, причем это почкование носит скорее характер формирования некого информационного отпечатка с матриц родителей, поэтому новое образование по информационной емкости не уступает или мало уступает емкости родительских полей.

Это новое поле, содержащее программы развития организма пронизывает первоклетку и прилегающее к ней пространство. Далее морфогенетическое поле управляет делением клетки, определяя время, место в пространстве и тип образующихся при делении новых клеток. Таким образом устанавливается последовательность формирования органов.

По мере развития организма, морфогенетическое поле расширяет область своего действия, пронизывая вместе с тем уже оформившиеся органы. При этом осуществляется связь с каждой клеткой организма и происходит воздействие на нее в соответствии с заложенными программами. Таким образом формируется единое биологическое образование, все элементы которого связываются в единое целое.

Это, по концепции Вейса, объясняет механизм клонинга, хотя такие эксперименты проводились значительно позже, и наличие полной информации об организме, которую как бы содержит каждая его клетка, что следует из опытов Гердона. Эта концепция в какой-то степени может объяснить и механизм хранения громадных объемов вновь приобретенной и воспроизведенной информации, которые сохраняются в течение жизни, а также такие, казалось бы совершенно невероятные явления, как сохранение памяти у человека, при почти полной утрате коры головного мозга (например, случай с Фенеасом Гейджем).

Казалось бы, что концепция морфогенетических полей может объяснить многое из тех явлений, которые до этого не находили объяснения. Однако, это далеко не так. Мы уже отмечали, что понятие "поле", его природа и механизм действия не находят пока какого-либо физического объяснения, они могут рассматриваться только как некая условная аналогия или необъяснимая данность. То есть никакого реального объяснения этих явлений нет.

Правда, иногда, как доказательство существования морфогенетических полей приводят, так называемый эффект Кирлиана.

Им был открыт эффект свечения короны вокруг контура биологических структур, помещенных в высокочастотное электрическое поле. Оно обнаруживается не только визуально, но и фотографируется. Интенсивность свечения и его цветовая гамма определяются состоянием биологического объекта.

Так, если между двух пластин высокочастотного конденсатора поместить только что сорванный лист растения, то по его контуру наблюдается интенсивная корона, которая тускнеет, по мере увядания листа. Подобное свечение также наблюдается и вокруг частей человеческого тела, помещенных в высокочастотное поле, например, вокруг пальцев или кисти руки, причем характер этого свечения будет зависеть от состояния человека. Чем лучше чувствует себя человек, тем интенсивнее будет наблюдаться свечение. Если человек устал, то свечение будет блекнуть.

Однако утверждать, что эффект Кирлиана отражает существование морфогенетических полей нет никаких оснований. Природа этого явления отражает сложные электрические процессы, проекающие в клетках биологических структур и никакого отношения к морфогенетическим полям не имеет.

Подобные эффекты можно наблюдать и около неодушевленных электрически заряженных тел. Поскольку существование морфогенетических полей тесно увязывается с существованием и функционированием биологических структур, то из этого следует, что при гибели биологической структуры должно исчезнуть и морфогенетическое поле. Правда, зафиксировать справедливость такого заключения никому еще не удавалось, но это следует из того, что подобное поле рассматривается как производное от клеточных структур, а если клетки гибнут, то неминуемо должно исчезнуть и поле.

Морфогенетическое поле может существовать, пока жива хотя бы одна клетка организма. Таким образом концепция морфогенетических полей предполагает их локальную природу, тесно увязанную с местом размещения биологического образования. Однако в последствии, такая трактовка представления о морфогенетических полях была значительно расширена, высказывались предположения, что внеклеточные информационные структуры имеют более широкую природу.

Это нашло отражение в объяснении многих явлений с помощью, так называемых, "полей сознания", предложенных В.В.Налимовым. По его мнению эти поля существуют вне человека и носят аналоговый характер. В свей работе "Вероятностная модель языка" (М. Наука. 1979) Налимов пишет:

"...Можно задать вопрос - как можно представить себе механизм, с помощью которого человек подключается к непрерывным потокам образов? Можно думать, что механизм континуального (непрерывного - Ю.Ф.) мышления носит диалоговый характер в отличии от рефлективного (непроизвольного, связанного с проявлением рефлексов - Ю.Ф.) логического мышления, за который должен быть ответственен механизм дискретного устройства (последний должен допускать существование биологических носителей дискретных знаков некоторого аналога носителей генетического языка).

Человек в каком-то глубоком смысле мыслит всем своим телом.... Осмысливание всего многообразия сведений о роли изменяемых состояний сознания в интеллектуальной жизни позволяет снова поставить вопрос о том, является ли человек творцом континуального мышления или только приемником тех потоков, которые протекают вне его. Если справедливо второе предположение, то все усилия человека, направленные на восприятие этих потоков медитация, прием психодемических средств, участие в мистериях или, наконец, умение задавать самому себе вопросы на языке дискретных представлений и ждать на них ответа все это только различные способы настраиваться на прием".

Итак, Налимов считает, что "...континуальные потоки находятся вне человека, но не вне человечества...", то есть он также подразумевает внеклеточную форму существования информации, причем предполагает, что эта информация не дискретная, а аналоговая и существует независимо от биологических структур (человека, животного), но эти биологические структуры обладают способностью к этому резервуару независимо существующей информации и частично использовать ее.

В этом отношении Налимов по своим взглядам очень близок к швейцарскому психологу Ю.К.Юнгу, который считал, что "... прогресс состоит в подготовке сознания и к восприятию идей откуда-то из вне его протекающих потоков". В качестве подтверждения своей концепции Налимов ссылается на то, "...что некоторые серьезные математики глубоко убеждены в том, что они в своей творческой деятельности не изобретают, а открывают реально и независимо существующие абстрактные структуры".

Если сопоставить концепцию морфогенетических полей с концепцией полей сознания, то не трудно отметить их родственный характер. Обе они очень абстрактны, но концепция полей сознания более объемна и универсально. Еще более обширна и, вместе с тем, неопределена концепция "биологических полей" или "биополей".
Однако заметим, что понятие "поле" является сугубо служебным и им можно и целесообразно пользоваться только в тех случаях, когда оно может быть математически описано и достаточно хорошо известны его свойства и характеристики. В отношении морфогенетических полей и полей сознания эти условия не выполняются.

"Чудное мгновенье" по-японски

Коллеги-консерваторы наверняка сочли бы теорию Руперта Шелдрейка еретической, если бы не авторитет ученого. Бывший научный сотрудник Королевского общества при Кембриджском университете, директор лаборатории биохимических и молекулярных исследований в колледже Клэр (Кембридж), биолог с мировым именем -- такой человек не может пороть чушь! Хотя соблазн откреститься от теории Шелдрейка был велик, ведь он выдвигал очень смелые идеи.

Руперт Шелдрейк заметил, что человек тем легче усваивает знание, чем большему числу людей оно известно. Однажды он предложил английским студентам разучить три японских четверостишия. При этом одно было просто набором слов, вернее, иероглифов, второе -- сочинением незначительного современного автора, а третье -- классическим образцом японской поэзии, известным в Стране восходящего солнца так же хорошо, как у нас "Я помню чудное мгновенье".
Именно классическое четверостишие студенты запоминали лучше всего! Заметьте, никто из них не знал японского и понятия не имел, какое из стихотворений -- классика, какое -- новосочиненный опус, а какое и вовсе бессмыслица!

Вот после этого-то эксперимента, повторенного не однажды, Шелдрейк и предположил, что существует некое ПОЛЕ ОБРАЗОВ, общее для всех людей. В этом поле наряду со множеством прочих содержится и образ старинного японского четверостишия, оно известно многим, а потому его образ прочно "впечатан" в поле и более доступен, чем, к примеру, образ только что сочиненного стиха. Образами такого поля может стать что угодно: информация, чувство или модель поведения. Более того, подобные поля есть не только у людей, но и у животных, птиц, насекомых, растений и даже у кристаллов (вы не задумывались, почему тот или иной кристалл принимает строго определенную, а не произвольную форму?!). Шелдрейк назвал поля образов морфогенными, то есть такими, которые влияют на структуру или форму вещей.

Эксперименты, меняющие мир

Собственно, морфогенным полям и посвящен научно-популярный бестселлер Руперта Шелдрейка "Семь экспериментов, которые могут изменить мир". Помимо эксперимента со студентами, зубрившими японские стихи, в книге рассказывается и о других любопытных опытах.

Биолог из Гарвардского университета Вильям Макдугалл пятнадцать лет занимался тем, что заставлял подопытных крыс искать выход из лабиринта. Полученные в результате "долгоиграющего" эксперимента данные были ошеломляющими: если первое поколение крыс, прежде чем найти выход, совершало в среднем 200 ошибок, то последнее ошибалось всего 20 раз. К еще более сенсационным результатам привел повтор опыта на другом конце света, в Австралии. Там крысы сразу же (!) находили выход из лабиринта! А ведь они не были ни родственниками, ни потомками крыс - "первопроходцев", а значит, не могли усвоить знание о лабиринте на генетическом уровне (как предполагал в свое время Макдугалл). Откуда же австралийские грызуны узнали о правильном пути?!

И откуда у термитов навыки отменных архитекторов? Устраивая новое жилище, эти насекомые делятся на две "бригады" и возводят абсолютно симметричные половинки термитника. Более того, все термитники похожи один на другой, как при типовом строительстве! Ничто не может помешать согласованным действиям термитов, даже если в начале строительства перегородить их будущее жилище стальным листом, термитник все равно получится симметричным. И это при том, что во время строительства насекомые никак не общаются друг с другом и не наблюдают за работой соседней "бригады", поскольку слепы от рождения!

Во время другого эксперимента наблюдения велись уже не за животными, а за людьми. Психолог из США Арден Мальберг предложил добровольцам выучить два одинаковых по сложности варианта азбуки Морзе. Секрет заключался в том, что один вариант был собственно азбукой Морзе, а другой -- подражанием ей. Все без исключения испытуемые быстрее и легче заучивали стандартную версию кода, хотя не ведали о подвохе и не знали, что лишь один вариант азбуки истинный.

Внимание! Вы в эфире!

Что же все это значит? А то, что - по теории Руперта Шелдрейка - мозг человека или животного сам по себе не содержит ни памяти, ни знаний. Зато все это в избытке есть в морфогенных (формообразующих) полях. И мозг в случае необходимости настраивается на определенное морфогенное поле так же, как радиоприемник на радиоволну.

"Поймать" в морфогенном "эфире" собственную память, разумеется, намного проще, чем память других людей. Но теоретически при умелой "настройке" становится доступной память любого человека или социума. Так что если вы хотите выучить английский язык, вам не обязательно корпеть над словарями и слушать кассеты от Илоны Давыдовой, достаточно "настроить" свой мозг на "английскую" волну. Жаль только, Шелдрейк не рассказывает, как это сделать!

Как уже говорилось, лучше всего мозг "настраивается" на общеизвестные образы. Тот же английский, к примеру, учится легче суахили или хинди, потому что им владеет куда больше людей. Сам Шелдрейк поясняет этот феномен на примере с крысами: "Если научить чему-нибудь крыс в Манчестере, то крысы этой породы по всему миру будут гораздо быстрее усваивать тот же трюк, даже если между ними не будет никакой известной науке физической связи или общения.

Чем больше крыс обучатся чему-то, тем легче то же самое усвоят их последователи". Это означает, что морфогенные поля не неизменны, они могут видоизменяться под действием новых знаний. К примеру, если еще вчера никому неизвестное знание завтра распространится повсеместно, его поле также распространится и станет доступным большему числу людей (животных, растений и т.д.).

Намертво "впечатанные" в морфогенное поле и доступные буквально всем образы Шелдрейк называет "привычками". К слову, их ученый противопоставляет законам природы. По его мнению, вселенная не подчиняется раз и навсегда установленным законам, а живет, согласуясь с некими образами, заключенными в общей памяти природы.

Архаичные образы-"привычки", "отвечающие" за гравитационные и электромагнитные поля, атомы водорода, созвездие Малой Медведицы, атмосферу, мировой океан и пр., достаточно стабильны, но это не означает, что они не могут меняться, ведь наряду с другими "привычками" у природы существует и "привычка" к изменению. Эволюция жизни, культуры, человека -- это стремление к развитию, присущее природе вещей, глубоко "впечатанное" в ее морфогенное поле.

Эффект ожидания

Если есть морфогенные поля, общие для всех людей (животных), то получается, что все (и вся) в мире взаимосвязано. Всякий раз, когда мы узнаем что-то новое, это узнаем не только мы, но и все люди, вся вселенная. Наше знание становится общим. Прямо какой-то тотальный общий разум!

Ничем иным как общностью сознания Руперт Шелдрейк объясняет, к примеру, различные паранормальные явления, такие, как телепатия или способность человека "чувствовать взгляд спиной" (по теории Шелдрейка, человек не чувствует взгляд, а улавливает мысль смотрящего ему на спину).

Теорией морфогенных полей объясняется и феномен предсказания. Здесь действует иная схема: человек, составляя тот или иной прогноз, "посылает" в морфогенное поле определенную информацию, которая затем возвращается в виде реально свершившегося события.

Эту особенность формообразующих полей, сами того не подозревая, используют психологи, призывающие своих пациентов быть оптимистами и думать о хорошем, тогда, мол, и жизнь наладится. Подобное "самопрограммирование" применяется и в медицине. Вспомните эффект плацебо -- лекарственной формы, содержащей нейтральные вещества и исцеляющей за счет внушения! В 50-х годах некоему американцу, страдавшему неизлечимой формой рака, врачи вводили... обычную воду, выдавая ее за эффективное лекарство.

Мужчина поверил в "чудодейственное средство", и после нескольких "водяных" уколов его опухоль начала таять, как снежный ком на горячей сковороде! Увы, когда пациент уже был близок к полному выздоровлению, он узнал, чем его лечили, и вновь заболел. Опухоль разрослась до прежних размеров, и несчастный американец умер. Но врачи до сих пор уверены: не узнай он истинного содержимого шприца, мог бы выжить!

Наука "нормальная" или паранормальная?

Феноменом "программирования" пользуются и ученые! Ни один жрец науки, фанат всего досконально подсчитанного и точно вымеренного, конечно, не признается, что использует "в корыстных целях" паранормальные возможности каких-то морфогенных полей. Однако наблюдения Руперта Шелдрейка доказывают, что высоколобая братия применяет "программирующие" способности полей на полную катушку. Ученый приступает к опыту, ожидая от него определенного эффекта, и чем сильнее он надеется на тот или иной исход, тем больше шансов, что ожидаемое случится.

Ожидание ученого, "отпечатавшееся" в морфогенном поле, влияет на результат эксперимента. Недаром в свое время было остроумно подмечено, что физики-ядерщики не столько открыли субатомные частицы, сколько... придумали их: сначала предсказали их существование теоретически и лишь затем начали практические опыты по их выявлению. Да-а... Задал Руперт задачку! А вдруг все современные научные знания - лишь отражение надежд и чаяний ученых? Значит, наука необъективна?!

Коварные исследователи программируют (или зомбируют?) не только себя, но и всех вокруг. Например, подмечено, что, как только человек обращается к психоаналитику-фрейдисту, ему начинают сниться сны "по Фрейду". Другой случай: экстрасенс блестяще демонстрирует свои паранормальные способности в присутствии исследователя, который верит в экстрасенсорику, и не может ничего "выдать" в присутствии экспериментатора-скептика.

Даже лабораторные животные попадают под влияние ученых! Так, если какой-нибудь экспериментатор считает данную мышь "особо талантливой", она ведет себя смышленее сородичей, независимо от объективных "интеллектуальных данных". Более того, подопытные животные перенимают... национальные черты исследователей! Зверушки, с которыми работают американцы, суетливо носятся по клеткам, отвлекаются на пустяки и лишь в последний момент выдают требуемый от них результат. Животные-"немцы" ведут себя иначе: долго размышляют, а затем неспешно выполняют задание.

Фантомы

Морфогенные поля есть не только у человечества в целом, но и у каждого человека. Эти поля образуют наши мысли, чувства, эмоции, поведение и, наконец, тело. При этом все, что когда-либо было... так и хочется скаламбурить: в поле зрения морфогенного поля - не исчезает бесследно, а остается в нем навсегда. То есть при желании мы можем вспомнить таблицу умножения, которую учили в третьем классе, а потом забыли, можем вновь воспылать любовью к человеку, в которого были влюблены двадцать лет назад, а можем... почувствовать часть тела, которой лишились. Речь о так называемых фантомных болях в ампутированных конечностях.

Люди, потерявшие руку или ногу, продолжают чувствовать ее так, как будто она остается живой частью их тела. Один ветеран вьетнамской войны долгие годы чувствовал, будто пальцы его оторванной взрывом ноги неестественно скрючены и их сводит судорогой. В конце концов бравый вояка вернулся во Вьетнам, нашел там место, где некогда "похоронил" ногу, раскопал ее и... разогнул пальцы, которые действительно были скрючены.

С тех пор фантомные судорожные боли не возобновлялись. Другой человек хранил ампутированный большой палец руки в склянке со спиртом, которая стояла в чулане. После ампутации палец никогда не беспокоил его, но вдруг он начал ощущать холод в фантоме. Выяснилось, что в чулане разбилось окно и склянка с пальцем оказалась как раз на сквозняке. После того как ее перенесли в тепло, ощущение холода в утерянном пальце исчезло. Еще один пациент, не подумав, сжег ампутированную руку и... света белого не взвидел от жжения в фантомной конечности.

Если любой человек может "настроиться" на морфогенное поле другого, то, значит, и фантомы могут чувствовать не только сами люди, перенесшие ампутацию, но и все вокруг? "Именно так!" - утверждает Руперт Шелдрейк. Он провел несколько экспериментов, в ходе которых выяснилось, что посторонние люди могут чувствовать фантомные конечности. Главным участником одного из опытов был американец Казимир Бернард, потерявший правую голень во время Второй мировой войны. Казимир дотрагивался своей фантомной ногой до других людей, и те... ощущали прикосновение.

Во время другого эксперимента медсестра, работавшая в ампутационном отделении, настолько достоверно описывала фантомы своих пациентов, что создавалось ощущение, будто она их видит. Реагируют на фантомные конечности и животные. К примеру, потерявший ногу Джордж Баркус из штата Джорджия (США) поделился с Шелдрейком таким наблюдением: его пес никогда не ходит и не лежит там, где должна была бы располагаться ампутированная нога хозяина.

Летите, голуби, летите!

Справедливости ради заметим, что мысль о том, будто части одного целого, даже будучи разобщенными, продолжают поддерживать некую связь, не нова. Это открыли задолго до Шелдрейка! Например, в Малайзии издревле считается, что все, когда-то связанное с телом человека и затем отделенное от него, остается в неразрывной связи с этим самым телом. Именно поэтому малазийцы тщательно хранят и ни в коем случае не выбрасывают... остриженные ногти и волосы -- а вдруг кто подберет и при помощи ведьмовства накликает на владельца ногтей или волос беду? Известный антрополог Джеймс Фрейзер, хоть и не хранил свои остриженные ногти, но тоже свято верил в неразрывную связь между частями одного целого.

Он писал: "Вещи, некогда связанные друг с другом, продолжают поддерживать эту связь на расстоянии, даже после того как физический контакт между ними прерван". О том же самом, пусть и иными словами, говорится в квантовой теории: если две частицы отрываются от одного атома, то, каким бы большим ни было расстояние между ними, все, что воздействует на одну, также воздействует и на вторую.

Другое дело, что Руперт Шелдрейк впервые предложил считать единым целым не только тело человека или атом, но все, что можно объединить по какому-либо признаку. К примеру, домашние животные и их хозяева, согласно Шелдрейку, -- целое, следовательно, нет ничего удивительного в том, что, когда это целое распадается, его части продолжают считывать информацию с морфогенных полей друг друга.

Многие замечали, что собаки и кошки словно "чувствуют" своего хозяина. Они поджидают хозяина у двери, даже если тот возвращается домой в неурочный час, угадывают хозяйское намерение покормить их или вывести на прогулку, да и вообще улавливают малейшее изменение в настроении владельца. Подобное поведение не всегда можно объяснить острым слухом и обонянием (к примеру, в случае, когда питомцы "догадываются" о предстоящей разлуке с хозяевами, когда те еще только размышляют, не пойти ли им прогуляться, оставив пса или кошку дома).

Единственное достойное толкование данного феномена, по мнению Шелдрейка, - конечно, морфогенные поля!

Этими же полями он объясняет способность голубей находить путь домой. Биологи уже больше века экспериментируют с голубями и до сих пор не могут понять: как те умудряются возвращаться на родную голубятню даже из самого дальнего далека? Каких только "подлостей" не устраивали ученые, чтобы сбить птиц с толку!

Увозили их за сотни километров от дома, вставляли в глаза специальные линзы, которые мешали зрительно оценивать точность полета, опрыскивали пахучими веществами, лишавшими птиц естественного обоняния, обвешивали магнитами (а вдруг сизые ориентируются по "карте" магнитного излучения?), сбивали естественные биологические "часы" и даже рассекали нервные окончания. Бесполезно! Птицы, пусть не сразу, допуская ошибки, но все равно возвращались домой.

Они находили верный путь даже в том случае, если их голубятню перевозили на другое место (есть свидетельства о том, что голуби возвращались на голубятню, расположенную на плывущем корабле!). Шелдрейк считает, что между птицами и их домом существует проходящая сквозь морфогенные поля "эластичная нить", которая натягивается, когда голуби улетают прочь от дома, а затем сжимается и "притягивает" птиц обратно.

Та же "нить" притягивает и заблудившихся или брошенных вдали от своего хозяина кошек и собак. В 16 веке борзая гончая по кличке Цезарь добралась из Швейцарии во Францию, куда уехал ее хозяин, и разыскала его аж в королевском дворце! А во время Первой мировой войны пес Принц в поисках своего владельца, армейского офицера, переплыл Ла-Манш! Похожим образом ведут себя и дикие стайные животные: отставшие от стаи волки всегда находят своих сородичей, лисицы успокаивают разыгравшихся щенков, находясь на значительном расстоянии от них и не издавая ни единого звука, только пристально глядя в сторону своей норы.

Вполне возможно, что в подобных случаях звери просто считывают информацию с формообразующих полей человека или друг друга. Нередки случаи, когда братья наши меньшие "штудируют" глобальные морфогенные поля. Общеизвестна способность животных предчувствовать катастрофы.

Очевидцы вспоминают, что в 1960 году, накануне землетрясения в Агадире (Марокко), из города сбежали все бродячие собаки (не только крысы бегут от опасности!). Через три года то же повторилось в городе Скопья (Югославия): бегущие вон псы и подземные толчки разрушительной силы. История знает немало других похожих примеров (в древнем Китае специально держали собак-предсказателей стихийных бедствий).


Руперт Шелдрейк призывает всех желающих проводить эксперименты, подтверждающие теорию формообразующих полей. Вы можете, к примеру, понаблюдать за своими домашними питомцами или попробовать "поймать" чей-то взгляд спиной. И тогда ваше знание дополнит морфогенное поле этого учения!