Психологические корни фашизма: нарциссизм

Не так давно в комментариях к одному моему посту (а может, и не к моему – не помню точно) кто-то довольно заявил, что у фашизма, мол, есть единственная причина – стремление к господству. Даже если принять это утверждение на веру, то оно всё равно не является объяснением, потому что тогда возникает вопрос – а откуда берётся в человеке стремление властвовать над другими людьми? Можно, конечно, вслед за Ницше объявить волю к власти фундаментальным о неотъемлемым свойством человека, но лично меня данное «объяснение» тоже не удовлетворяет. Поэтому я решил написать серию постов, в которых изложу причины человеческой деструктивности вообще и фашизма как её наиболее злокачественного проявления в частности так, как их описывал в своих работах глубоко исследовавший данный вопрос Эрих Фромм.

Он, разумеется, не сводил эти причины к одной-единственной, хотя одним из психологических механизмов деструктивности действительно считал обуславливающие стремление к власти (и, парадоксально, одновременно – стремление к подчинению) садомазохистские черты характера. Но сегодня я предлагаю поговорить не о них, а о другом психологическом механизме – а именно, о нарциссизме. Для начала – определение, что было ясно, о чём речь: «Нарциссизм – психологическое состояние полной сосредоточенности на собственной персоне, в котором все окружающее воспринимается только через призму желаний данной личности». Здесь следует заметить, что фроммовское «расширительное» определение нарциссизма не вполне совпадает с классическим фрейдовским, трактующим его как обращённое на собственное «Я» либидо, хотя и включает его в качестве частного случая.

Откуда берётся нарциссизм? В принципе, как и все психологические механизмы, на определённой стадии развития человека (а именно – у новорождённого ребёнка) нарциссическое состояние является нормальным: «Новорождённый ещё не имеет отношения к внешнему миру (по терминологии Фрейда, ещё не состоялось определение объекта)… Единственная реальность, существующая для новорождённого, – это он сам: его тело, его физические ощущения тепла и холода, жажды, потребности в сне и физическом контакте».

В дальнейшем, по мере роста, ребёнок учится различать самого себя и мир как два различных объекта. Однако нарциссический механизм никогда полностью не исчезает: как минимум, собственное «Я» представляется почти каждому человеку более значимым для него, чем всё, что его окружает. И это, в принципе, является нормальным и необходимым для выживания – в случае, если в основном поведение определяется другими, более зрелыми механизмами. Однако если таковые не развиты или развиты недостаточно, нарциссизм может стать определяющим поведение человека в целом. В предельном случае это психоз, сумасшествие, когда окружающий мир субъективно перестаёт существовать и заменяется собственными болезненными переживаниями: «Например, в случае галлюцинаций органы чувств теряют свою функцию регистрировать происходящее во внешнем мире и регистрируют лишь субъективные переживания типа сенсорных реакций на предметы внешнего мира. При мании преследования действует тот же механизм. Субъективные эмоции, например, страх и подозрение, настолько объективируются, что параноик убеждён в заговоре других людей против него».

Нарциссизм у взрослого человека может быть направлен и не на всю его личность целиком, а на определённые её черты и признаки: детали внешности, черты характера, вещи, которыми владеет человек или даже его близкие. Может он также, напротив, быть расширен до группы, к которой человек принадлежит и с которой себя идентифицирует, будь то группа национальная, религиозная, идеологическая или любая другая. В любом случае, механизм един: «моё» хорошо и значимо уже потому, что это моё, чужое плохо и несущественно именно в силу того, что это – не моё. Вот как пишет об этом Фромм: «Нарциссизм является пристрастием такой интенсивности, которая у многих людей сравнима с половым инстинктом и инстинктом самосохранения. Иногда оно проявляется даже сильнее, чем оба эти инстинкта… Опаснейшим последствием нарциссической привязанности является потеря рационального суждения. Предмет нарциссического интереса рассматривается как ценный (хороший, красивый, умный и т.д.), но не на основании объективной оценки, а благодаря тому, что речь идёт о собственной персоне или о том, что ей принадлежит. Нарциссическая оценка есть предубеждение, она необъективна».

Нарциссизм у взрослого человека обычно существует не просто как «реликт» младенческой стадии развития психики, но и как защитный механизм. Из психологических защит, выделяемых современными психоаналитиками-фрейдистами, ему более-менее соответствуют примитивная изоляция и всемогущий контроль. Примитивные, или базовые, психологические защиты активируются у человека в ситуации, когда все прочие не развиты или потерпели поражение, и эта ситуация с глубокой психологической регрессией обычно является критической для личности, которая в ней находится на грани распада (то есть, проще говоря, острого психоза, сумасшествия). Именно поэтому критика нарциссических представлений может вызывать агрессию в адрес критикующего, часто совершенно неадекватную по своему накалу и интенсивности. Предоставим вновь слово самому Фромму: «Нарциссичный человек, напротив, реагирует в высшей степени озлобленно на любую критику, обращённую в его адрес. Он склонен воспринимать эту критику как враждебную атаку, поскольку, основываясь на своём нарциссизме, он не может себе представить, что она может быть справедливой. Интенсивность его озлобленности может быть вполне понята, если вспомнить, что нарциссичный человек пребывает вне связи с миром, что он совсем один и одержим страхом. Это чувство одиночества и страха он компенсирует своим нарциссическим самовозвеличением. Если он есть мир, то не существует внешнего мира, который может внушить ему страх; если он есть все, то он уже не один. Поэтому он чувствует, что все его существование находится под угрозой, если затронут его нарциссизм. Если его единственная защита против страха – самовозвеличение – находится под угрозой, страх появляется снова и приводит его в сильную ярость. Эта ярость будет проявляться интенсивнее, если для него не будет существовать возможности уменьшить опасность с помощью соответствующих ответных мер; только уничтожение критика или собственное уничтожение могут предохранить такого человека от потери его нарциссической безопасности».

Предлагаю ещё раз перечитать выделенные мною жирным шрифтом фрагменты. Наверняка многие из присутствующих в спорах, особенно ведущихся в Интернете, сталкивались с тем, что оппонент, исчерпав логические аргументы, «переходил на личности» и более того, призывал на головы всех несогласных с ним разнообразные несчастья вплоть до физической смерти? Да я и сам недавно писал о таком случае. В свете вышеописанного нам становится ясным подобное поведение: мы здесь имеем дело с интенсивно нарциссическими личностями, для которых атака на их мнение (или мнение, с которым они себя идентифицируют) аналогична атаке на их «Я» с угрозой разрушения оного. Кстати, «аргументы» украинствующих, зачастую состоящие из неумных и однообразных оскорблений и мата, имеют аналогичное происхождение. Вообще, читая фроммовские книги «Анатомия человеческой деструктивности» и «Душа человека», по которым я и пишу эту серию постов о психологических истоках фашизма, иной раз трудно избавиться от мысли, что он пишет о современной Украине – настолько точные совпадения там встречаются. Разумеется, книги эти были написаны задолго до того, как возникла украинская ситуация.

Отдельно следует остановиться на том, как нарциссизм влияет на возможность проявления у человека высших продуктивных способностей, то есть на его способность к созидательному творческому труду и к любви. В первом случае, как это ни удивительно, имеет место некая компенсация: «При доброкачественной форме объектом нарциссизма является результат собственных усилий. Так, например, некто может быть преисполнен нарциссической гордости за свою работу в качестве столяра, учёного или крестьянина. До тех пор, пока предметом его нарциссизма является что-либо, над чем он должен работать, его исключительный интерес к своей работе и к своему достижению постоянно находит противовес в его интересе к продвижению самой работы и к материалу, с которым он работает. Таким образом, динамика доброкачественного нарциссизма регулируется сама собой. Энергия, побуждающая к работе, в основном нарциссична по своей сути, но именно потому, что сама работа вызывает необходимость поддерживать отношения с реальностью, нарциссизм постоянно сокращается и находится в определённых границах. Этот механизм может служить объяснением того, что мы встречаем много нарциссичных и одновременно в высокой степени творческих людей».

Что же касается любви, то она по определению прямо противоположна нарциссизму: если любовь есть способность почувствовать и познать другого человека как самого себя, то нарциссизм вообще не предполагает существования чего-либо или кого-либо, кроме самого себя. Иными словами, чем более нарциссичен человек, тем он более самовлюблён и тем менее способен полноценно полюбить кого-либо другого: «Для нарциссичного человека партнёр никогда не является самостоятельной личностью в своей полной реальности; он существует лишь как тень собственного раздутого „Я“. Напротив, непатологическая любовь не основывается на обоюдном нарциссизме. Она является отношением между двумя людьми, которые переживают себя как самостоятельные величины и которые, несмотря на это, открыты по отношению друг к другу и могут стать единым целым. Чтобы иметь возможность пережить любовь, необходимо пережить раздельность существования».

Ну что же, на сегодня, я думаю, достаточно – пост и так получился длинноват для формата ЖЖ. В следующий раз мы поговорим о групповом нарциссизме, который как раз и является одним из корневых психологических компонентов фашизма и который мы не смогли бы рассмотреть, не уяснив для начала сущность нарциссизма индивидуального.