Михаил Хазин: Разбор программной статьи Медведева: зачем понадобилась лажа

Я ужасно не хотел комментировать откровения Медведева по новым планам правительства. Поскольку всем понятно, что как только это правительство уйдёт, про них все немедленно забудут — как уже начали забывать про планы строительства коммунизма к 2020 году, которые активно пиарила «Единая Россия» ещё не так давно. Да и даже если Медведев останется хоть на сто лет — всё равно эти планы к реальности отношения не имеют. Но пришлось, что называется, «отнестись».

Прежде всего я задумался, а с чего вдруг все так заинтересовались этими откровениями. И понял — это первый более или менее системный документ, который родили «либералы» (дальше кавычки ставить не буду для простоты, и так всё понятно) за последние двадцать с лишним лет. Видимо, почувствовали какую-то угрозу (уж простите, анализировать их рефлексии я не буду) и решили отойти от одношаговых рецептов типа «снизили инфляцию, пришли иностранные инвестиции и настало всем щастье». Соответственно, народ решил разобраться, не поумнели ли они, не выучились ли чему-нибудь и, быть может, даже стали что-то понимать в экономике.

А потому начинаем цитировать.

«Прошло ровно пять лет с того момента, когда стало очевидно: начинается экономический кризис глобального масштаба. Хорошо помню первый антикризисный саммит лидеров «большой двадцатки» в Вашингтоне. Те оценки, которые давал сам и которые превалировали в выступлениях коллег».
Для меня это новость. Я хорошо помню свои комментарии к этим мероприятиям, когда долго и упорно доказывал, что утверждения либеральных экономиксистов и политиков о том, что кризис циклический и скоро «сам по себе» пройдёт, — лажа, что речь идёт о системном циклическом кризисе. Так что тут Медведев несколько привирает. Или у него это аберрация памяти.

«Эти выводы в основном подтвердились временем. Но тогда ещё никто не мог представить себе всей глубины и продолжительности кризиса. Высказывались предположения о том, на какую букву латинского алфавита будет похожа динамика глобальной экономики — W, V или L. Самым привлекательным был вариант V. Самым неприятным — вариант W, когда чередуются спады и рост. Сегодня мы видим, что динамика оказалась близка по форме к квадратному корню. После первоначального падения последовал восстановительный рост, а затем развитые страны вышли практически на горизонтальную линию».
Опять лажа. Восстановления не произошло — в реальности, во всяком случае. Сказки экономиксистов, которые до сих пор не могут объяснить причины кризиса, а потому всё время рассказывают о том, что он закончился, как это должно было бы быть по их «прописям», нам рассказывать не нужно. Подъём фондового рынка — это не восстановление экономики, а спад частного спроса никуда не делся. Что касается рассуждений о буквах — это уж вовсе детский сад.

«Долговое бремя остаётся запредельно высоким в большинстве стран «восьмёрки» (кроме России). В том числе и потому, что его быстрое снижение чревато длительной стагнацией. Европейская экономика балансирует на грани рецессии. Замедлился рост во всех странах БРИКС. Экономика США не может в полной мере справиться с высокой безработицей, а многие американцы только начинают выползать из долгов. Темпы роста российской экономики также существенно замедлились. Сегодня российские фондовые индексы находятся на том же уровне, что и в начале августа 2008 года».

Вот это уже ближе к истине. Только нужно отметить, что снижение долга чревато не «стагнацией», а жёстким спадом, по масштабу превышающим вторую «Великую депрессию» ХХ века (в 30-е годы). Поскольку тогда расходы домохозяйств превышали их доходы примерно на 15%, а сегодня — на 20-25%. Вообще, говорить о долговом кризисе, не объясняя, откуда он взялся, по крайней мере странно. Причина его лежит на поверхности: дело в том, что через расходы бюджета стимулировались расходы домохозяйств, что позволяло увеличивать ВВП через рост частных расходов. А вот частные доходы росли сильно медленнее. И даже не снижение долговой нагрузки, а просто остановка её роста ведёт к резкому падению уровня жизни населения. Ресурсов на поддержание спроса уже почти не осталось, и что делать в этой ситуации — не очень ясно. Но уж точно — не нужно рассказывать сказки про продолжение экономического роста.

«Такое развитие ситуации заставило переосмыслить проводившуюся антикризисную политику. Напомню, что было предпринято руководством России для преодоления экономического спада. Банк России умеренно снижал курс национальной валюты и значительно расширил инструменты рефинансирования коммерческих банков. Это позволило сохранить доверие к рублю и не допустить резкого оттока вкладов из банковской системы. Правительство существенно изменило структуру бюджетных расходов, увеличив финансирование приоритетных направлений. От них прямо зависело восстановление экономики и предотвращение резкого падения внутреннего спроса. Крупным компаниям была оказана дополнительная кредитная и гарантийная поддержка. В результате они смогли реструктурировать на более длительный срок прежние долги и избежать массовых банкротств».

Не нужно путать слова и дела. Рублёвое рефинансирование экономики и промышленности в России находится на запредельно низком уровне. По этой причине банки и крупные госкорпорации закредитованы в иностранной валюте, причём объём этого долга уже существенно превышает золотовалютные резервы ЦБ и правительства. Как следствие, возможности по девальвации рубля с целью стимулирования экономики ограничены — банки и корпорации могут оказаться в банкротном состоянии, как это уже было у либералов в 1998 году. Тогда, правда, девальвация была посильнее, раза в четыре, так что пришлось объявлять банковский дефолт (помимо суверенного), но и сегодня девальвировать рубль больше чем на 15% у правительства не вышло, а этого не хватило не то что на рост, но даже на остановку экономического спада.
«Были реализованы активные программы поддержки занятости и малого предпринимательства, в том числе в моногородах. Параллельно с осуществлением антикризисной политики мы продолжили реализацию приоритетных национальных проектов: началось обновление систем школьного образования, первичной и высокотехнологичной медицинской помощи. Мы сохранили и индексировали выплаты материнского капитала. Всё это позволило сохранить рост рождаемости и не допустить депопуляции населения».
Это уже какой-то тяжёлый бред. Масштаб малого предпринимательства в России в последние годы в результате налоговых инноваций правительства сокращается, с медициной полный швах, школьное образование разрушено практически полностью, выпускники, даже самые лучшие, не умеют грамотно писать на родом языке. Либералы из медведевского правительства уже предлагают отменить материнский капитал — насколько нужно быть циничным, чтобы ставить его себе в заслугу!

«После 20-летних переговоров Россия стала участником ВТО, приняв общие правила игры. Получила возможность не только пользоваться ими, но и влиять на их формирование. Вместе с Казахстаном и Беларусью был создан Таможенный союз. Усилилась координация в рамках таких объединений, как ШОС и БРИКС. Мы учимся извлекать выгоды из международной кооперации, использовать её в своих национальных интересах, не ущемляя интересы партнёров».

Пока от ВТО по экономике одни неприятности. Правительство силой втащило нас в ВТО, протащив через Госдуму уникальный документ — условия вступления в эту организацию, который на момент голосования не существовал на русском языке! Мне кажется, что тут, скорее, нужно говорить об акте государственной измены, чем позитиве. Результат, в общем, налицо. Резко вырос отток капитала (на фоне снижения таможенных тарифов стало более выгодно завозить в страну готовую продукцию, чем производить что-то внутри), зашатались те отрасли, которые хоть как-то «задышали» в 2000-е годы (например, производство свинины и курицы), резко вырос общий объём импорта. Выигрыша нет — поскольку за 20 лет вступления в ВТО либеральное правительство не озаботилось созданием института международных торговых юристов. В общем, тут не обычный провал, тут провал катастрофический.

«Если суммировать, кризис научил нас многому. Мы знаем, что делать, если ситуация сложится неблагоприятным для экономики образом, и готовы нести ответственность перед людьми, которые выдали нам огромный кредит доверия. Правильность наших действий подтвердили и результаты выборов. В отличие от большинства развитых стран в России не сменилась политическая сила, стоящая у власти. Это тот аванс, который предстоит отработать (см. таблицу «Изменение показателей 2011 г.»)».

Уж не знаю, кого чему научил кризис, пока видно, что либеральное правительство с упорством, достойным лучшего применения, наступает на те же грабли, что и в 90-е годы. Что характерно, делают это одни и те же люди. Говорить по выборы уж вовсе смешно, про статистические показатели — грустно. Ни один нормальный человек не верит правительственной статистике, прежде всего потому, что реальная инфляция безбожно занижается, соответственно, завышается экономический рост. Мы так и не достигли показателей предкризисного 2007 года, хотя, если смотреть на число миллиардеров, то рост явно имеет место, тут даже возразить нечего. Правда, многие из них уже являются налоговыми резидентами зарубежных стран.
«И такая работа продолжилась, как только в мае прошлого года было сформировано новое правительство. Я объявил его семь главных задач на первый год. Они включали бюджетное планирование на основе жёсткого бюджетного правила, принятие всех основных государственных программ, выполнение задач социального развития, поставленных в указах президента, последовательную приватизацию излишних государственных активов, полноценную реализацию «дорожных карт» национальной предпринимательской инициативы, активизацию реформы государственной службы и запуск механизмов «открытого правительства». Эти задачи решены. По ряду направлений деятельности, носящей среднесрочный характер, идёт планомерное осуществление всех заявленных мероприятий. Но в процессе этой работы стало очевидно, что ситуация в глобальной экономике, а следовательно и российской, улучшается медленнее, чем рассчитывали».

Опять враньё. Я не буду говорить про приватизацию, поскольку никто не понимает, чем она полезна для экономики страны (зато она полезна прихватизаторам-мультимиллионерам в ближнем круге Медведева, которые явно хотят вернуться к привычным доходам). Про социальные указы Путина (т.н. «майские указы») сказал весной сам Путин, раздражённый тем, что правительство их не выполняет. Программ структурного и промышленного развития нет и в помине, что такое «предпринимательская инициатива» сами предприниматели просто не знают, я много езжу по регионам, так что тут ситуация одинакова по всей стране.

Реформа госслужбы, судя по всему, свелась не столько к повышению ответственности чиновников за результаты своей деятельности, сколько к повышению их зарплаты темпами, превышающими рост реальной инфляции. О реформе образования и здравоохранения я уже писал, пенсионная реформа провалена полностью, тарифы ЖКХ уже стали притчей во языцех. Про «открытое правительство» просто никто ничего не слышал. В общем, я даже и не знаю, а есть ли у правительства успех хоть в одном, самом слабеньком и хиленьком деле.

«Мы прогнозировали сохранение темпов роста ВВП на уровне более 3%. В том числе рассчитывая на оживление в Европе (на ЕС приходится половина внешней торговли России). Но глубина долгового кризиса и падение конкурентоспособности многих европейских государств оказались столь значительны, что, судя по всему, реального устойчивого роста в Европе придётся ждать ещё несколько лет. Как недавно написал известный американский экономист Кеннет Рогофф, «рост — иллюзорная цель в периоды очень высокого уровня государственного долга».

Замечательно! На протяжении многих лет лучшие российские экономисты (между прочим, именно в России уже более 10 лет назад разработана теория нынешнего кризиса, о чём Медведев, судя по всему, даже не подозревает) писали о том, что кризис на Западе будет долгим и серьёзным. Вместо этого Медведев слушал безответственных болтунов и теперь всерьёз пишет про то, что случившееся произошло «неожиданно». Ну, если «неожиданно» — нужно найти виновных и их наказать. Ау, Дмитрий Анатольевич, кто это вас так подвёл, назовите имена, объясните, почему они до сих пор занимают ответственные и, чего уж греха таить, хлебные должности. Или вы и завтра, и послезавтра, обнаружив очередные проблемы, о которых народ уже говорит много месяцев, будете вопить о «неожиданности»?

«Перечислю несколько конкретных направлений, по которым нам удалось продвинуться. Первое. Бюджет формируется в соответствии с бюджетным правилом. Скажу откровенно: работать в условиях столь жёстких бюджетных ограничений непросто. В следующем году мы вынуждены пойти на общее сокращение расходов в объёме до 5% от ранее ожидавшегося уровня. Но сбалансированность бюджета и отсутствие резких колебаний важнее».

А, собственно, почему это так важна сбалансированность, если она приводит к тому, что бюджетные деньги, которые ЦБ и Минфин хранят на Западе под 0,5%, возвращаются к нашим компаниями по значительно более высоким процентам? Народ вот уже подозревает, что руководители правительства получают из зарубежных банков откаты… Вот же тема для обсуждения «открытого правительства», нужно же успокоить народ! И потом, ну нужно же понимать, что общее сокращение расходов бюджета называется секвестром. А на него обычно идут в случае существенного и быстрого падения доходов бюджета, что в условиях более или менее стабильных мировых нефтяных цен означает падение экономики. Тут нужно, как говорится в известном анекдоте, или крестик снять, или трусы надеть: либо не говорить об экономическом росте, либо отказываться от секвестра. Иначе народ не поймёт!

«Второе. Мы обеспечили стыковку практически всех программных документов по отдельным отраслевым направлениям — как между собой, так и с основными параметрами бюджетной политики. В результате правительство имеет сбалансированную стратегию действий на несколько лет вперёд, зафиксированную в нескольких десятках государственных программ».

Никому не интересна внутренняя «кухня» правительства — что оно там «сбалансировало» и «состыковало» во внутренних документах. Нужен — результат, в виде экономического роста, сокращения зависимости от экспорта энергоносителей, сокращения корпоративного долга, улучшения структуры экономики. Этого нет — значит, правительство ничего не делает. Не нужно хвастаться объёмами гигабайт, перекачанными внутри правительственных компьютерных сетей, этот объём значительно проще нагнать просмотром порнухи.
«Третье. Обеспечивается реализация всех ключевых мероприятий национальной предпринимательской инициативы. Для правительства принципиально важно, чтобы всё, о чём мы договорились с предпринимательским сообществом, было сделано. Это касается налогового и таможенного администрирования. Обеспечения доступа к инженерной инфраструктуре и конкуренции. Государственных закупок и регулирования строительного рынка, а также ряда других сфер экономики».

Ещё раз повторю — за последний год был больше чем в десятке регионов России, никто про такую работу правительства практически не слышал. А если слышал — не очень понимает, как её можно использовать в реальной жизни для борьбы с завышенными налогами, произволом налоговых инспекторов, коррупцией, рейдерством, да и много ещё чем. Недаром общее количество предпринимателей в стране сокращается, что само по себе говорит об эффективности правительства.

«Четвёртое. Система поддержки отечественных производителей перестраивается в соответствии с обязательствами, принятыми Россией при вступлении в ВТО. Особенно непросто это было сделать в сельском хозяйстве, ставшем в последние годы одним из локомотивов экономического роста. Тем не менее нам удалось ввести в практику инструменты так называемой несвязанной поддержки, и они уже неплохо работают».

Вот тут ничего сказать не могу, может, где и работают. В части поддержки экспорта, например. Но вот бороться с импортом, особенно в регионах, пока явно не научились. Да и экономически это сложно — при таком росте издержек, который имеет место в России, трудно честно бороться с иностранным производителем. А судиться с ним в иностранных судах — так просто невозможно, поскольку своих юристов у нас нет, а иностранные и дороги, да и не всегда эффективны.

«Пятое. Приняты решения о предоставлении льготных налоговых и таможенных условий для реализации инвестиционных проектов в отдалённых регионах. Речь идёт о проектах на Дальнем Востоке и в Калининграде. О разработке шельфовых и иных труднодоступных месторождений полезных ископаемых. Рассчитываю, что это существенно увеличит объём инвестиций в новые производства».

Когда либералы говорят о росте инвестиций, я плачу … Но, для простоты, зададимся одним вопросом. Кому нужны новые инвестиции в труднодоступные регионы, когда в мире начался кризис, который приведёт к серьёзному падению совокупного спроса? Кто в нашем правительстве это считал? С кем будут конкурировать наши месторождения завтра? С нефтью Ирана, который вот-вот вернётся на мировой рынок? С Австралией? Латинской Америкой? Какая у нас должна быть себестоимость добываемой руды, чтобы нормально конкурировать на падающих мировых рынках? Правительство ждёт роста мировой экономики, но когда оно скоро столкнётся со спадом — это тоже будет «неожиданно»?

«И шестое (хотя этим списком принятые меры далеко не исчерпываются). Началась реализация крупных инфраструктурных проектов, обеспечивающих единство страны и её долгосрочное устойчивое развитие: строятся новые железные дороги, автомобильные магистрали, аэропорты и морские порты. В том числе в рамках государственно-частного партнёрства».

Строятся. В рамках бюджетных расходов при растущей экономике. Но секвестр уже объявлен — какие инвестиционные проекты с бюджетным участием будут сокращены? В регионах процесс такого сокращения уже начался, поскольку федеральные трансферты сокращаются, падают заказы на крупных машиностроительных заводах, некоторые из них уже на грани закрытия. Каковы будут реальные последствия спада экономики и секвестра бюджета, почему правительство об этом не говорит?
«Большинство перечисленных мер дадут значительный эффект только в среднесрочной перспективе. В данный момент ситуация в нашей экономике определяется неблагоприятными внешними условиями. А также грузом ещё не решённых проблем. Прогнозы экономического развития достаточно пессимистичны.
Темпы роста ВВП в текущем году, скорее всего, не превысят 2%. Замечу, это — впервые с 2009 г. — ниже, чем в мировой экономике в целом. Возросшие издержки ведения предпринимательской деятельности (цены на продукцию и услуги инфраструктурных монополий, заработная плата, процентные ставки) делают невыгодным продолжение производства на значительной части старых мощностей, а также реализацию серьёзных инвестиционных проектов.

Увеличение производства поддерживается почти исключительно за счёт реализации крупных инвестиционных проектов с участием государства и контролируемых им компаний, повышения доходов работников бюджетной сферы, расширения масштабов субсидирования сельского хозяйства и ряда других отраслей на фоне высоких цен на нефть. Но этот источник развития ограничен из-за его зависимости от сохранения благоприятной нефтяной конъюнктуры. Жёсткое бюджетное правило необходимо для гарантированного исполнения всех социальных обязательств государства. Но в перспективе оно делает невозможной опору только на государственный спрос. Поэтому критически важным становится обеспечение устойчивых источников стабильного экономического роста в негосударственном секторе экономики».
Я уже писал об этом выше, повторю ещё раз. Эффективность перечисленных Медведевым мер эфемерна даже на фоне растущей экономики, но сегодня она перешла к спаду. Более того, никаких реальных причин, по которым спад должен смениться ростом не наблюдается. Даже если США и их союзники нанесут удар по Сирии и Ирану, это не вызовет долгосрочного тренда на рост цен на нефть, а всё остальное в рамках либеральной политики роста не даст, возможности девальвации рубля уже исчерпаны. Это значит, что первый и главный вопрос, который нужно сегодня задавать, — это как можно остановить спад в экономике страны. И пока ответа на него нет, говорить не о чем.

Медведев, который демонстративно не признаёт начавшийся спад (хотя вся его политика показывает, что он о нём знает), этот вопрос себе задаёт и даёт на него ответ: поскольку его правительство не может государственными методами стимулировать спрос, это должен делать негосударственный сектор. Хорошо. Теперь другой вопрос, не менее важный. За счёт каких ресурсов негосударственный сектор это может сделать? Посмотрим, как на этот вопрос даёт ответ Медведев.

«Считаю, что защита частной собственности и конкуренции остаются нашими безусловными политическими приоритетами. Пока уровень инвестиций в российской экономике невысок. И не столько из-за конкретных «арифметических» расчётов потенциальной отдачи от капиталовложений. У инвесторов сохраняются иррациональные страхи работы в непонятной и иногда непредсказуемой России. А также вполне объяснимое недоверие к публичным институтам. Что самое печальное — в том числе и к судебной системе, к правоохранительным органам. Как писал Ф. М. Достоевский, «капитал любит спокойствие внешнее и внутреннее, не то прячется».

Одна из причин такого положения дел кроется в том, что многие чиновники, судьи, сотрудники полиции (хотя, конечно, далеко не все) до сих пор считают, что государственная собственность (а значит, и государственные компании) обладает особыми правами на защиту. Несравненно большими, чем частные лица. А последние преследуют исключительно личные интересы, а потому подозрительны и должны находиться под жёстким контролем.

Яркая иллюстрация этого — ситуация в нашей банковской системе. С одной стороны, она доказала свою устойчивость к самым серьёзным кризисным явлениям. Обеспечила — во взаимодействии с государством — сохранность сбережений граждан. И это, безусловно, хорошо. С другой стороны, её структура далека от оптимальной. На долю пяти крупнейших банков, прямо или косвенно контролируемых государством, приходится 56% депозитов граждан и 53% кредитного портфеля экономики в целом. Они имеют очевидные преференции со стороны государства, в том числе и государственных компаний, и пользуются его практически нелимитированной поддержкой. А почти тысяча банков не имеют возможности полноценно встроиться в систему государственной помощи. Результат — снижающийся уровень конкуренции на финансовом рынке [отсутствие серьёзных региональных банков] и высочайшие процентные ставки, ограничивающие предпринимательскую и инвестиционную активность.

Это лишь один пример, характеризующий общую ситуацию с конкуренцией, соотношение государственного и частного сектора. Такого нет ни в одной стране с продвинутой правовой и политической системой. И от этого положения дел надо избавляться, если мы рассчитываем стать конкурентоспособной страной с развитой экономикой».

«Частная собственность и конкуренция» … То есть, иными словами, Медведев предлагает нашим банкам, компаниям, даже индивидуальным предпринимателям, на равных условиях конкурировать со странами, у которых и кредит дешевле, и расходы поменьше, и климат получше. Для улучшения конкуренции он предлагает снимать таможенные барьеры (вступление в ВТО!), усиливать внутреннюю конкуренцию (то есть снижать прибыль и возможности для привлечения инвестиций), снижать ставки банков … Кстати, ставки определяются не только стоимостью заёмных средств, но и рисками, в том числе, конкурентными рисками. Кто ж будет кредитовать дышащее на ладан российское предприятие, которому предлагается конкурировать с транснациональными гигантами? Понятное дело, что все риски включаются при этом в стоимость кредита, особенно если банк частный.

«Ключевые направления работы ясны. Это значительное улучшение предпринимательского климата. Это активизация национального капитала и значительный приток иностранных инвестиций. Это меры по технологическому перевооружению экономики. Это новая политика на рынке труда. Фактически мы находимся на развилке. Россия может продолжить очень медленное движение близкими к нулевым темпами экономического роста. Или сделать серьёзный шаг вперёд. Второй путь сопряжён с рисками. Но следование первому сценарию — с мнимой возможностью сохранения уже достигнутого благополучия — ещё опаснее. Это прямая дорога к его потере. Дорога в пропасть».

Дорога в пропасть … Нельзя не согласиться, нынешняя политика правительства — это дорога в пропасть. Но вот вопрос. Кто из частников (правительство же ратует за частную собственность и конкуренцию) даст денег на перевооружение российского предприятия? Для этого нужно иметь рынки сбыта. Деньги могут дать только под будущие прибыли, за счёт которых можно будет вернуть вложенные инвестиции. Вопрос правительству: куда будут продавать свою продукцию российские компании?

Ответов на него всего два. Первый — внутри страны, на внутренних рынках. Тут уже есть проблемы, поскольку эти рынки — маленькие. Для того чтобы окупить высокотехнологическое производство, нужны большие серии. Например, дальнемагистральных самолётов нужно продать несколько сот штук. У нас нет такого внутреннего рынка. Далее. Пусть такой рынок даже есть, например, землеройной техники. Но себестоимость в начале производства всегда выше — нужно ещё отдавать кредиты и инвестиции, вложенные в модернизацию. У нас спад, рынки сокращаются, в таких условиях потенциальные заказчики, скорее, ремонтируют технику, чем покупают новую.

И, наконец, главное. У нас же приоритет на конкуренцию! То есть, наша, более дорогая и не совсем качественная (технологии ещё не отработаны) техника должна конкурировать с импортной? В условиях экономического спада? Как это должно происходить на практике? А если этого не будет, то инвестор, скорее, вложит деньги в небольшое увеличение производства в устойчивых иностранных компаниях, чтобы ввезти в страну уже готовую технику.

Перейдём к рынкам иностранным. Там ситуация та же самая — если речь идёт о свободной конкуренции, то у нас шансов нет. Но и даже с несвободной — тоже есть проблемы. Поскольку массовые поставки требуют разработки соответствующей инфраструктуры: ремонта, поддержки, обучения. Кто за неё должен платить, если у конкурентов она уже есть? Кто должен платить за валютные риски, которые для нашего правительства всегда «неожиданные»? Кто, в конце концов, должен возвращать импортный НДС? Вопросы, вопросы … Но посмотрим, как на них будет отвечать Медведев.

«Каким правительство видит путь экономического роста в России в условиях низкого глобального спроса и интенсивной конкуренции?

Он строится на трёх базовых принципах. Во-первых, необходимо обеспечить предпринимателям максимальную свободу действовать, проявлять инициативу. Надо переориентировать государственную поддержку на создание современных, эффективных рабочих мест. В том числе за счёт использования всей инновационной цепочки развития (от фундаментальной науки до коммерциализации технологий). Во-вторых, радикально повысить эффективность использования всех имеющиеся ресурсов, в том числе повысить производительность труда. В-третьих, добиться качественного государственного управления. Обеспечить безопасность граждан, защиту прав собственности, необходимую социальную и физическую инфраструктуру».

Ну, первое — это демагогия. Предприниматель и рад бы предпринимать, но с высокими налогами, тарифами естественных монополий, другими издержками, высоченной стоимостью кредита, он, скорее, будет склонен работать по найму. С «инноваторами» ещё веселее, я с этой проблемой сталкивался. Им никто внутри страны не даёт денег на внедрение. Для банков это запредельный риск, венчурной системы у нас нет, а в условиях спада она вообще нигде не работает, получить заказы невозможно, поскольку «эффективный менагер» либерально-прихватизационного происхождения думает только о том, как бы обеспечить максимальные для себя откаты. Особенно это видно по энергетике, где правит бал менеджмент чубайсовской школы. Саяно-Шушенская ГЭС — это только верхушка айсберга, но так везде: любые попытки оптимизировать подконтрольные бюджеты такой «менеджмент» воспринимает в штыки, как покушение на его кормовую базу. И, кстати, не забудем, ключевые должности в правительстве Медведева (в том числе руководителем его пресловутого «открытого правительства») являются как раз именно такие менеджеры. Не будут же они сами на себя доносы писать.

Производительность труда в первую очередь определяется уровнем разделения труда. Эффективность заводов в США и Западной Европе связана не столько с качеством работы сотрудников и не с оборудованием (я сталкивался с ситуацией, когда проданный крупной корпорации отечественный завод приводил в ступор приехавших западных менеджеров, которые о таком оборудовании, которое у нас стоит, слышали, но никогда не видели), сколько с уровнем разделения труда. Грубо говоря, у нас на любом предприятии есть вся подсобка. Если это машиностроительный завод — то там и литейный цех, и инструментальный, и ещё много чего. И всё это давит на себестоимость. На Западе это всё отдано на аутсорсинг — что жутко повышает производительность труда основном производстве.
Но у нас есть проблема — это контроль качества. Если ты его не контролируешь сам — получишь откровенный брак. А это значит, что либо речь пойдёт только о крупномасштабной сборке (то есть доля внутренней локализации производства будет мизерной), либо — качество будет «ниже плинтуса». Изменение такого подхода к труду — это принципиальная проблема, её нужно решать десятилетиями. И уж точно в неё не будут вкладываться частники — на падающих рынках, в ситуации, когда падает загрузка мощностей на уже устоявшихся «западных» производствах.

Китаю легче — там, когда для него в начале 70-х открыли рынки США, была дико низкая стоимость рабочей силы. И они поднимали качество несколько десятилетий. Нам никто рынки не откроет, десятилетий у нас нет — как будем решать эту задачу?

«По сравнению с другими странами со схожими темпами роста Россия находится в уникальной ситуации. У нас низкая безработица. При этом в ближайшие годы нашей экономике предстоит жить в условиях уменьшающейся численности трудоспособного населения. А значит, с ростом налоговой нагрузки, связанным с социальными и медицинскими расходами на неработающее население, и несбалансированностью солидарной пенсионной системы. Со сложностями для предпринимателей в поиске персонала. С перекосами на региональных рынках труда».

«В этой связи необходим новый подход к экономическому развитию регионов. Россия сильна их разнообразием. Нужно выделять перспективные точки роста и оказывать им целевую поддержку. Интересно, что в последние годы темпы развития регионов практически не зависят от запасов природных ресурсов. Главный фактор — способность региональных руководителей и местных элит продвигать свои территории. Причём не ожидая помощи. А добиваясь поддержки своих инициатив — и в обществе, и в рамках стимулирующих федеральных программ. Действуя вместе, мы можем уйти от политики сохранения занятости любой ценой, независимо от экономических соображений. Характерной (и зачастую оправданной) в кризисный период. Конечно, эти меры нужно проводить осмотрительно. Но залог социальной стабильности состоит в создании условий для профессионального роста, а не в консервации того, что уже отжило свой век. Сохранение социальной стабильности и модернизация экономики — взаимосвязанные, а не взаимоисключающие процессы. Требуется дальнейшее сокращение призыва с переходом на комплектование Вооружённых Сил и правоохранительных органов в основном на контрактной основе. Повышение эффективности труда в бюджетном секторе. Стимулирование позднего выхода на пенсию квалифицированных работников.

Предпринимательская свобода, здоровая конкурентная среда являются необходимым условием модернизации и инновационного развития. Большую часть XX в., несмотря на множество драматических событий, наша страна была одной из передовых в мире. В некоторых сферах бесспорным лидером. Я уверен: Россия может вновь занять эти позиции, сделав человека, его интеллект, его способность к творчеству движущей силой развития общества. Тем не менее было бы неправильным копировать рецепты, которые сработали в прошлом. Мир ушёл вперёд. Новые методы должны использовать и мы».
Это — ответ. Медведев считает, что оптимальным является выход на китайский путь развития: снижение заплат за счёт увеличения конкуренции рабочей силы и конкуренция на экспортных рынках. Поскольку на внутренних спрос сильно упадёт, и не то что развиваться, даже сохранить имеющееся будет трудно. Теперь вопрос: до какого уровня должна упасть у нас зарплата, чтобы издержки снизились до китайского уровня? С учётом его климата и прочих других особенностей. Например — такой: с учётом госдотаций и поддерживаемого внутреннего спроса некоторые китайские компании могут поддерживать свою экспортную активность при любых ценах. Поскольку затраты у них полностью отбиваются на внутреннем рынке.

До тех пор, пока Медведев не скажет, какой ему нужен уровень зарплат, все остальные рассуждения в этом направлении представляются мне бессмысленными. Ну, или находящимся на уровне Гайдара-Чубайса с их идеями о 30 миллионах людей, которые должны умереть во славу рынка.
«Критически важным считаю вывод на новый уровень фундаментальной и прикладной науки, возвращение на лидирующие позиции нашего образования, устранение цифрового неравенства. Уверен: государство будет продолжать играть ведущую роль в решении этих задач. Но необходимо делать это быстрее, чем раньше. В том числе за счёт привлечения частных инвестиций.

Надо создать систему воспроизводства коммерчески востребованных новых технологий, приводящих к повышению производительности труда, улучшению экологической безопасности, удобству для потребителей. Главное препятствие — качество нашей регуляторной среды. В ближайшие месяцы завершим формирование необходимой правовой базы».

Тут снова отвисает челюсть. Это для повышения качества науки ликвидируют РАН? И дело тут даже не в том, что закон о реформировании плох — важно то, что учёных вообще никто не позвал посовещаться о том, что в этом законе должно быть. Они так и науку будут поднимать — через написание нормативных актов и без использования учёных? Или за учёных держат только иностранцев, которым можно бесконтрольно платить бешеные деньги? Ломоносова на них нет!

«Сегодня наш доступ к ведущим зарубежным технологиям ограничен. По разным причинам: политика, таможенные правила или регулирование. Импорт любой технологии в Россию дороже, чем у наших конкурентов. Считаю возможным обнулить пошлины на научное оборудование и материалы. Расширить практику предоставления грантов и субсидий из бюджета для ввоза научного оборудования, запчастей и материалов для научных исследований».

Ну хоть это хорошо. Вопрос только — если учёных на пушечный выстрел к таким важным делам, как распределение бюджетов, подпускать нельзя, что закупать будем? То, что подороже, на чём откаты больше? И куда ставить будем? В общем, вопросы, вопросы… И, кстати, что такое «цифровое неравенство»?

«Продолжим развитие инновационного центра в Сколкове и реализацию других инновационных проектов, технопарков. Наши крупные компании и инвесторы должны более активно вкладывать деньги в науку. Создавать свои вузы. Пусть будут университеты «Газпрома» и «Лукойла», «Русала» и «Роснефти». Или, как минимум, кафедры. А государство должно подумать, как стимулировать такие инвестиции. Возможно — за счёт снижения налогов».

Ну, это, быть может, и осмысленно. Только, ради Бога, не нужно туда близко подпускать «эффективных менагеров», которых так сегодня любят в правительстве. Потому что они воспользуются правительством же придуманным законодательством (интересно, для чего?) и так перераспределят фонд заработной платы, что в ректоратах зарплаты будут в 10 раз больше, чем у обычных профессоров, которые студентов учат. Как во многих действующих вузах. При такой системе никто никого ничему не научит.

«По большому счёту такие вложения выгодны и самим предпринимателям. Ведь сегодня, к сожалению, практически каждый проект спотыкается о вопрос — а кто будет работать? Готов ли сегодня среднестатистический россиянин соответствовать современным требованиям на рынке труда? Ответ на этот вопрос мы знаем, и он, к сожалению, не всегда положительный».

Ну, для этого ему как минимум нужно дать ответ на вопрос, сколько он будет получать. Если уважаемому профессору объяснить, что его эффективность на уровне 70 000 в месяц (как сейчас), а то и меньше (как считает Медведев), а бессмысленный помощник ректора (зато из «эффективных менагеров») получает 700 000, то, скорее всего, профессор решит, что он не соответствует современным запросам в интерпретации правительства.

«На фоне замедлившегося экономического роста мы должны добиться, чтобы государство не занимало неоправданно много места в экономике. А госаппарат не создавал излишних помех для предпринимательской деятельности. Убеждён, что государственным органам необходимо сконцентрироваться на выполнении своих основных функций».

А какие у него функции, интересно? С точки зрения Медведева. И собирается ли он сокращать госаппарат, в соответствии с сокращением функций. А то со времён СССР функций стало сильно меньше, а зарплаты и количество чиновников сильно выросли.

«Нанимать негосударственные организации для исполнения остальных функций или полностью уходить из соответствующих сфер. Продолжить повышение прозрачности и подотчётности государства перед обществом. Важными шагами в этом направлении стали внедрение институтов общественного контроля, публичное обсуждение и принятие государственных программ, а также переход к федеральной контрактной системе».

А давайте остановим закон о реформе РАН и начнём осуждение с него! А если нет — то чем эти слова отличаются от обычной демагогии?

«Наша долгосрочная цель состоит в построении меньшего по размерам, децентрализованного, но максимально эффективного государственного сектора».

Для чего? Что этот сектор будет делать, в нынешних условиях?

«Недопустима ситуация, когда производительность труда и отдача от инвестиций в нём в разы ниже, чем в сопоставимых сегментах частной экономики. Повышение эффективности невозможно здесь без дополнительных инвестиций в основные средства и обучение персонала. Но необходимо добиваться повышения эффективности и текущих расходов, прежде всего на закупки товаров и услуг. А в некоторых случаях просто прекратить тратить деньги налогоплательщиков на неэффективные проекты и учреждения».

А можно полюбопытствовать, кто сказал, что в госсекторе эффективность ниже? Все российские олигархи жируют на остатках советского госсектора. Или Медведев хочет сказать, что ниже эффективность его правительства, которое он сам возглавляет? Но тогда выводы должны быть другими.

«В условиях возросшей конкуренции ключевым фактором обеспечения конкурентоспособности российских компаний становится снижение их затрат. Важнейшее направление работы здесь — это тарифы инфраструктурных монополий. Тема очень непростая. Но уже мало кто спорит с тем, что высокие тарифы мешают большей части российского бизнеса, тормозят экономический рост. Прежде всего будет осуществлён переход на долгосрочные принципы установления тарифов. А бюджеты крупнейших монополий будут взяты под общественный контроль. Что касается ближайшей перспективы, правительство приняло решение отказаться от индексации тарифов базовых инфраструктурных монополий в 2014 г. Затем — два года подряд — эти тарифы предполагается индексировать на сложившийся уровень инфляции. Но сделать это необходимо без сокращения обоснованных инвестиционных программ, т. е. без нарушения прав потребителей услуг инфраструктурных монополий.

Тарифы и цены большинства других инфраструктурных компаний (в коммунальной сфере, в отрасли связи и на пассажирском транспорте) будут индексироваться в ближайшие годы по формуле «инфляция минус». Параметры такой индексации могут быть разными в зависимости от стартовой ситуации. А также под воздействием отдельных структурных решений. В их числе минимизация перекрёстного субсидирования в электроэнергетике, постепенная либерализация газового рынка и введение социальной нормы потребления отдельных коммунальных услуг, модернизация почтовых услуг».

Я помню, как всё это обсуждалось ещё в середине 90-х. Тарифы только росли. Более того, закрытость естественных монополий их транзакционные издержки только выросли, особенно после чубайсовской реформы энергетики, которая резко увеличила количество посредников в отрасли. Вопрос: что именно хочет сделать Медведев, чтобы те же самые лица стали не увеличивать свои доходы, а их уменьшать? И как это можно сделать, сократив роль государства? Пока ответа нет — это тоже демагогия.
«Параллельно с отказом от неконкурентоспособных производств нам жизненно необходимо появление новых бизнесов, обеспечивающих эффективные рабочие места. Это и есть смысл модернизации экономики. При этом основной акцент будет сделан на поддержку малого и среднего предпринимательства».
Замечательно. Кому они будут продавать свои товары и услуги при резко падающем в связи со снижением доходов населения спросе? И увеличивающейся конкуренции с китайскими товарами в дешёвом сегменте и с западными — в высокотехнологическом?

«Во-первых, скорректировано решение о значительном и немедленном повышении обязательных страховых платежей. Ставки будут возрастать постепенно. Подчеркну: речь идёт не об увеличении налоговой нагрузки, а о должном уровне страхования работников малых предприятий. Они должны иметь такие же права, как и работники любых других организаций».

Ну, то есть издержки-таки будут расти. До тех пор, пока зарплаты не упадут …

«Во-вторых, расширяются льготы для малого бизнеса в сфере информационных технологий. С 2014 г. они будут предоставляться компаниям с численностью работающих не менее семи (ранее — не менее 30) человек».

Это большая доля компаний?

«В-третьих, считаю целесообразным дать возможность регионам и местным органам власти вводить налоговые каникулы для новых малых предприятий в определённых, прежде всего производственных, сферах деятельности. Эта мера применялась во многих странах. Конечно, её использование сопряжено с рисками ухода от налогов недобросовестными лицами. Полагаю, что при должной системе контроля эти риски можно минимизировать».

Свежо предание … Вот только как оно будет реализовано … Если будет.

«В-четвёртых, будет расширена финансовая поддержка малого и среднего бизнеса. Внешэкономбанк — за счёт депозита из средств фонда национального благосостояния — начнёт фондирование инвестиционных кредитов малым и средним компаниям. А Банк России — рефинансирование таких секьюритизованных кредитов.

Кроме того, будет значительно увеличена гарантийная поддержка малых предприятий, в том числе за счёт создания федерального и максимального применения региональных гарантийных фондов.

«В-пятых, исходя из успешного зарубежного опыта в системе государственных и муниципальных закупок, а также в рамках закупок крупных государственных компаний должны быть определены квоты на приобретение товаров и услуг у малого и среднего бизнеса».

Я уже встречался в регионах с такой практикой. Заканчивается она тем, что при смене регионального руководства, всех, кто субсидии получал, начинают трясти. И на предмет того, а не давали ли они «откаты», и на предмет того, чтобы получить новые. И повод есть — всегда полезно проверить чиновников. В общем, при общей заряженности «эффективных менагеров» на личный успех, я не верю в эффективность подобных мер для подъёма малого бизнеса в целом. Вот для отдельных компаний — это да.

«Наконец, особенно важно осуществление программ поддержки малого и среднего бизнеса в моногородах. Нужно ещё раз внимательно проанализировать, как работают принятые ранее для таких населённых пунктов специальные программы. Там, где необходимо, создать практические механизмы их финансовой и организационной поддержки. В целом на эти направления правительство предусмотрело в проекте трёхлетнего бюджета средства в объёме более 100 млрд руб.»

Здесь тоже никаких откровений нет. Ни в одном глазу. Всё это говорилось и пять лет назад, и десять, и пятнадцать… И даже двадцать. Что за это время либералы сделали? Почему они сделают сейчас, что изменилось?

«Но дело не только и не столько в государственной поддержке бизнеса. Более значимой для бизнеса является проблема длинных и дешёвых денег. Правительство и недавно созданный в структуре Банка России финансовый мегарегулятор готовят меры по защите пенсионных накоплений и расширению направлений их инвестирования. Весной правительство анонсировало пакет налоговых мер, направленных на стимулирование долгосрочных инвестиций розничных инвесторов и развитие национальной финансовой индустрии. Рассчитываю, что этой осенью Государственная дума рассмотрит соответствующий законопроект.

Мы будем обеспечивать макроэкономическую стабильность, реализовывать меры по развитию финансового рынка, превращению Москвы в один из международных финансовых центров. Продолжим создание комфортной среды для долгосрочных иностранных инвестиций. Политика Банка России по переходу к таргетированию инфляции и плавающему валютному курсу будет способствовать решению этих задач, включая появление в России по-настоящему длинных денег».

Я уже говорил, повторю ещё раз. Частник смотрит не только на стоимость собственно денег, но и на риски. Риски у нас высоки — и потому частник снизит ставку только в том случае, если получит государственную поддержку. «Таргетирование» (кстати, а что это значит? В русском языке такого слова нет) инфляции и плавающий валютный курс тут не помогут. И, кстати, где он будет «отбивать» вложения? Или он будет вкладываться в российскую экономику из любви к правительству Медведева?
«Мир не стоит на месте, и глобальная конкуренция будет жёстче, чем раньше. Для России это может стать историческим шансом изменить свою роль в международном разделении труда. Мы выгодно выделяемся на фоне других стран низкими индикаторами долговой нагрузки и высоким уровнем резервов.

Но время простых решений прошло. Экономические вызовы, которые стоят перед нами сегодня, нельзя недооценивать. Впереди у нас непростой путь. Нам необходимо в трудных, фактически кризисных условиях продолжать двигаться к постиндустриальной экономике. К умному государству, основной ценностью которого является человек.

Нужно выйти на траекторию устойчивого развития. При этом сохранить достижения предшествующих лет по снижению уровня бедности. По поддержке наименее защищённых граждан и проблемных территорий.
Но такое государство только усилиями власти построено быть не может. Социально ответственная личность — её полноправный партнёр в этой непростой работе. Причём осознание этой ответственности не зависит от социального статуса: этим качеством должен обладать и рабочий, и студент-первокурсник, и академик, и бизнесмен, и чиновник. Государство должно меняться только вместе с людьми. За последний год правительство радикально расширило механизмы обратной связи с гражданским обществом и бизнесом при принятии важнейших решений в области экономической политики. Мы заинтересованы в конструктивных общественных инициативах. В ходе согласования большинства решений проводим консультации с бизнесом и экспертами. Деятельность ведомств теперь более доступна для общественного контроля. «Открытое правительство» стало фактом нашей жизни. Этот формат мы будем развивать. То же необходимо делать также на региональном и муниципальном уровнях.

Работая вместе, мы должны сделать серьёзный шаг вперёд. Реализовать намеченные планы. С честью выйти из непростой экономической ситуации, сложившейся в мире. И в результате создать сильную Россию, в которой обеспечивается высокое качество жизни».

Про «советы» — это мы уже видели на примере РАН. Тут конструктивных инициатив было выше крыши, правительство их проигнорировало. В моей сфере ситуация такая же — список правительственных экспертов в сфере экономики закрыт, чужое мнение во внимание не принимается. Вот и получается у них кризис «неожиданно». Так что слова эти звучат крайне не убедительно. Как говаривал Станиславский: «Не верю!»

На этом, собственно, можно было бы и закончить, но есть одна тонкость. Дело в том, что правительство может сказать, что ругать-то все горазды, а вот какие будут позитивные предложения. Повторять свои (а есть и другие) в деталях я не буду, но напомню, что речь идёт о политике импортозамещения. И создания собственного, относительного независимого кластера разделения труда на базе Таможенного Союза. Но, впрочем, эта тема для нынешнего правительства — табу.