Российская государственность в зеркале экономического совещания при Президенте

Фото: Global Look Press

Юрий Болдырев о подмене системообразующих институтов

Бывает такое: что-то не так, но что именно — непонятно. В воздухе висит, но никем не формулируется.

Попробуем разобраться.

К экономическому совещанию при Президенте готовились, его ждали. Совещание было анонсировано как важная веха на пути преодоления нынешних социально-экономических проблем, как развилка при выборе пути нашего дальнейшего развития.

Совещание прошло. И к чему пришли, что выбрали?

Этого толком так никто и не понял. Кроме уверенного: «Суверенитетом торговать не будем». Притом, что существенная часть суверенитета сдана в ВТО еще четыре года назад, и никаких подвижек в части официального признания этого решения пагубным и отказа от дальнейшего участия в ничего, кроме прямого вреда, не приносящем нам объединении так и нет…

Раз содержательно совещание так ничего (пока) не принесло, стоит обратить внимание на другое. А именно: почему мы (во всяком случае, господствующие в информационном поле СМИ) от этого совещания вообще чего-то ждали?

В развитие темы — три вопроса.

Кто с кем совещался?

Вопрос первый: а кто — субъект принятия решения?

Вопрос риторический: очевидно — Президент, при котором, собственно, и учреждено совещание. Вот только почему такое совещание возникло именно при Президенте, какой его функции оно соответствует?

По Конституции всем, что касается экономического регулирования (экономическая политика, бюджет, налоги, управление федеральной собственностью), у нас ведает Правительство — оно за это отвечает. Плюс Центральный банк — обеспечение устойчивости рубля. Казалось бы, им — и карты в руки?

Конечно, Президент выдвигает кандидатуры Премьера и Председателя ЦБ, отправляет Правительство в отставку. То есть, должен отвечать за своих назначенцев. Значит, естественным было бы совещание по вопросу о том, как Правительство и ЦБ справляются со своими обязанностями.

Правда, есть две зацепки в статье 80 Конституции:

— Президент «обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти» — но тогда логично было бы совещание проводить по обеспечению координации действий Правительства и ЦБ;

— Президент «определяет основные направления внутренней и внешней политики государства».

Но и с последним — загвоздка. В основах конституционного строя (первая глава Конституции), которым не может противоречить ничто в Конституции, — разделение властей. Значит, для кого эти «основные направления» обязательны? Не для Парламента, не для независимых от Президента законодателей, которых граждане выберут всего через три месяца — это уж точно. Остается — для своей «вертикали».

Чтобы для «вертикали» определять основные направления экономической политики (как единую позицию Президента и Правительства), надо с кем-то советоваться. С кем? Это Президент определяет сам, здесь мы ему не указ. Но вот чьи предложения официально рассматривать, кого заслушивать на таких совещаниях, да еще и предварительно распиаренных как важная веха, как фундаментальная развилка? Здесь хотелось бы видеть логику какую-то системную. Государственную логику — отличающую такое совещание не только от частных посиделок, но и от научных конференций, где каждый ученый выступает сам от себя, со своей научной концепцией.

Итак, кто у нас основные субъекты экономического регулирования (пока рассматриваем в рамках «вертикали», то есть, среди институтов, прямо зависимых от Президента)? Повторим: Правительство и Центральный банк. Последний — не просто (как положено по Конституции) институт денежной эмиссии и обеспечения устойчивости национальной валюты, но теперь еще и «мегарегулятор».

Но услышали ли мы что-либо об официальных предложениях Правительства и Центрального банка, были ли они — как системные государственные институты — главными разработчиками вариантов стратегии и основными докладчиками на совещании? Как известно, нет.

Даже если предположить, что позицию Правительства представлял министр экономического развития Улюкаев, то, тем не менее, а Председатель Правительства-то где? Ведь основные вопросы, рассматривавшиеся на совещании — отнюдь не вопросы отдельного министерства, но вопросы компетенции всего Правительства. Не может Премьер — так ведь есть его заместители? Казалось бы, для того они и есть, чтобы, в том числе, представлять Правительство и его позицию тогда, когда сам Премьер по каким-либо причинам не может?

Кто-то мне возразит: мол, Президент у нас — не формалист, слушает и оценивает людей не по их формальным должностям, но по квалификации и деловым качествам. Охотно верю. Правда, тогда представляется логичным по этим критериям их не только слушать и оценивать, но и расставлять по соответствующим должностям.

Мне опять возразят: мол, на этом совещании оценивались не официальные утвержденные стратегии органов власти, а лишь предложения, в том числе, общественных институтов. К сожалению, с системной точки зрения, и здесь все представляется, скажем мягко, странноватым.

«Столыпинский клуб» — круче РАН или ТПП?

Итак, вопрос второй: общественные и общественно-государственные институты — какие из них у нас являются системообразующими и известны как разработчики программ и стратегий? Соответственно, к чьему мнению было бы естественно прислушаться Президенту? Подчеркиваю: не обязательно соглашаться. Но заслушать — на созываемом лишь раз в пару лет экономическом совещании?

Заостряю вопрос: неужто «Столыпинский клуб» или отдельно лично гражданин Кудрин, с точки зрения выработки экономической стратегии, — самые ключевые в стране общественные и общественно-государственные институты?

Перечислю лишь несколько институтов, по этой логике «второстепенных», не удостоенных высочайшего внимания:

— Российская Академия наук и ее базовые (по рассматривавшейся проблематике) институты (Институт экономики РАН, Институт народно-хозяйственного прогнозирования РАН, институты социально-экономических проблем и т. п.);

— Торгово-промышленная палата России;

— Российский союз промышленников и предпринимателей (для сбалансированности, может быть, уравновешенный бы тогда содокладом Федерации профсоюзов);

— Вольное экономическое общество…

Ничего не имею против конкретно «Столыпинского клуба», сам не являюсь членом ни одной из перечисленных организаций и смотрю со стороны совершенно объективно. Но возникает вопрос: чем же так отличился этот клуб, что не на одной из множества научных конференций, а на «судьбоносном» экономическом совещании при Президенте именно он оказался удостоен права быть единственным представителем как будто более или менее национально ориентированной экономической мысли?

Или организации, перечисленные выше, концепции и стратегии не разрабатывают? В том числе, по прямому поручению Президента…

Напомню: три с половиной года назад Президент поручил Академии наук, под непосредственным кураторством своего советника С.Глазьева, подготовить такую очередную стратегию — я писал об этом в СП: «А нет ли у вас такого же, но с перламутровыми пуговицами?».

И что же дальше?

Стратегия была разработана. Не лично «академиками», а силами входивших в РАН профильных академических институтов. Но… решили не рассматривать, не заслушивать, во всяком случае, публично.

Кто-то мне возразит, что, мол, какая разница: в группу «Столыпинского клуба», докладывавшую сейчас на совещании у Президента, входил тот же его советник С. Глазьев, да и наработки РАН, наверное, тоже вошли. Но с точки зрения системности или же, напротив, взбалмошности работы государственного механизма, разница принципиальная.

При этом, к Сергею Глазьеву, разумеется, никаких претензий нет. Ему важно «хоть тушкой, хоть чучелком» — хоть от имени Академии наук, хоть от ЖЭКа № 13 (если для верховного правителя это бОльший авторитет) — но свои идеи и предложения донести.

Но с точки зрения общественного звучания (а мероприятие, повторю, было предварительно распиарено), согласитесь — абсурд.

С другой стороны, если стратегию социально-экономического развития страны можно систематически подменять подготовкой то к Олимпийским играм, то к Чемпионату мира по футболу, то почему бы все имеющиеся общественно-государственные институты не подменить (как минимум, по признаку высочайшего внимания) «Столыпинским клубом»?

Сделано это сознательно: в пиарократиях — случайностей не бывает.

Узкопартийное, но широко пиарное

И вопрос третий (честный ответ на который разрешит все неувязки в вопросе предыдущем): является ли выбор стратегии социально-экономического развития вопросом не просто экспертного обмена мнениями, но еще и выбора политического? Соответственно, не должны ли были в этом случае предметом рассмотрения на высочайшем совещании стать концепции и стратегии, прежде всего, основных политических сил? Если это, конечно, всерьез выбор стратегии — из всего множества возможных, а не что-то менее важное и достойное нашего внимания…

Итак, в вопросе выбора стратегии социально-экономического развития кто у нас основные противостоящие силы?

Известно:

— партия «Единая Россия» — ответственная за всю ныне проводимую социально-экономическую политику;

— партия КПРФ — по социально-экономическим вопросам находящаяся в жестком противостоянии с властью, основная по числу голосов оппозиционная партия в Думе.

Да, разумеется, есть еще нюансы и, соответственно, силы, примыкающие к тому или иному направлению со своими оговорками и акцентами. Но по крупному, по раскладу политических сил в нынешней Думе и по всем прогнозам расклада сил в Думе следующей, основной выбор — именно между этими принципиально различающимися вариантами. Но тогда почему мы не увидели на высочайшем заседании столкновения, прежде всего, двух противоположных стратегий: «Единой России» и КПРФ? Плюс, пожалуйста, и концепции все остальные: «Справедливой России», ЛДПР, титовской «Партии роста», кудринской «Гражданской инициативы» и др. Но ведь логично было бы плюс, а не вместо?

Если же вопрос принципиального выбора пути — того самого, что встанет всего через три месяца на думских выборах перед всеми гражданами страны, — сейчас не рассматривался, то уместно констатировать, что это было все-таки не государственное мероприятие (хотя так подававшееся). А мероприятие узкопартийное — в рамках выбора стратегии для «Единой России». Плюс, может быть, площадка для раскрутки сателлитов нынешней партии власти.

Тогда все становится на свои места.

Тогда и впрямь неуместно рассматривать на равных предложения свои и своих политических противников.

А вот рассматривать стратегии своих сателлитов (и тем самым им подыграть) — очень даже уместно. Тогда понятно, почему рассматривалась не стратегия, подготовленная Академией наук (Президент РАН, насколько известно, никакую партию осенью на выборы не ведет), а стратегия некоего «Столыпинского клуба», лицом которого, как бы случайно, оказался чиновный политик (уполномоченный по правам предпринимателей при Президенте), призванный повести протестный электорат. Повести, как будто, отдельно от нынешней власти, но, главное, чтобы никак не вопреки ей.

Чего же тогда от этого совещания, как выясняется, узкопартийного, но широко пиарного, было ожидать?

Юрий Болдырев