Украинский дезертир Олег Попов: «Я пришел в ЛНР солдатом, чтобы идти на Запад»

Военнослужащий ВСУ одессит Олег Попов пересек линию соприкосновения на боевой машине пехоты и сдался Народной милиции ЛНР в одном из поселков под Кировском. Эта история стала настоящим шоком для Украины. Киевский агитпроп фонтанировал креативом, сочиняя для укропитеков утешительные версии, пока «штаб АТО» скорбно не сознался: солдат сдался сам. Мы получили возможность выяснить детали побега у самого Олега Попова.

- Расскажите, как вы попали в армию?

- Я уроженец Одессы, контракт заключил 26 декабря 2015 года. Ранее срочную службу не проходил, так как не годен по зрению. А всю жизнь хотел быть военным, вырос среди военных, родине служили у меня и отец и дед. И представления об армии у меня – от них. С этими взглядами я шел подписывать контракт. Как солдат, который должен родину защищать, а не как националист. То, что увидел, всё во мне перевернуло. А контракт у меня до окончания "АТО". За 11 месяцев службы был в двух точках зоны "АТО" – шахта "Бутовка" и Новотошковка. На Бутовке – это район Донецкого аэропорта – принимал участие в боях.

- Почему вы решили бежать? Была какая-то непосредственная причина?

- В октябре умерла моя мать, я пытался уговорить начальство отпустить меня на её похороны. Не отпустили. Не дали ни дня отпуска. Согласитесь, это просто не по-человечески. Но главное – сплошной, беспросветный бардак в армии. Люди не знают, за что и зачем они воюют. Их держат как скот, как мясо. Погибнуть от шальной пули или снаряда неизвестно за что мне не хотелось. А пуля там может прилететь в спину каждому, кто напомнит хотя о воинской дисциплине.
Командиры наживаются на всем, на чем только можно, а как себя чувствует рядовой состав, им все равно. Перевестись мне не дали, бежать домой в Одессу бессмысленно, поэтому я решил перейти в ЛНР.

- Вы готовились к побегу или решение стало спонтанным?

- Готовился. И готовился около месяца. Передо мной было открытое поле, где могли быть мины. Каждый раз, находясь на посту, я шаг за шагом проверял, нет ли на пути растяжек. Потом присматривался, как водитель управляет БМП, потому что решил ехать на боевой машине. Если нарвусь на растяжку – не страшно, если противотанковая – тут уже ничего не поделаешь. Сделал себе флаг из мешковины, чтобы было видно, что сдаюсь. Где-то 8 или 9 ноября отправил личные вещи домой посылкой и сообщил семье, что ухожу из армии.

Утром я пришел с поста. Четыре человека из взвода ушли получать форму. По моим расчетам, их не должно было быть несколько часов. Оставались только я и замкомвзвода. БМП была готова к выезду, на ходу. Я зашел в блиндаж с пулеметом РПК, командир смотрел телевизор. Я ему сказал, что хочу перейти на ту сторону. Он привстал, схватился за цевье моего пулемета и пытался снять с предохранителя, но получилось так, что перевел его в автоматический огонь. Он нажал на спусковой крючок – очередь. Я побежал к БМП, завел её. С флангов и тыла у меня были пулеметы и БМП. Впереди неизвестное поле. Неизвестно, как меня встретят подразделения ЛНР. Я подумал – что будет, то и будет, нажал педаль газа и поехал.

Я проехал 840 метров до конца поля до железной дороге. Когда готовился, рассчитывал запрыгнуть на машине на насыпь, а потом быстро скатиться вниз, но получилось так, что перед насыпью был резкий уход вниз, а потом такой же резкий уход вверх. Я повернул к лесополосе, думал пойти прямо на деревья, повалить их и проехать. Но БМП уперлась в дерево и двигатель заглох. Времени разбираться с техникой не было, меня могли накрыть огнём. Я схватил пулемет, две рации, забрал ЗИП и свой планшет с картами и пошел пешком по железной дороге. Шел километра два. А там уже попал к местному населению, спросил, кому можно сдаться. Меня приняла Народная милиция.
- И как вам служилось в ВСУ?

- В украинской армии, прямо скажем, царит полный бардак. Людей не хватает. У нас в подразделении по штату – 87 человек, а по факту – 40. Людей гонят на передовую, как какое-то мясо, не обращая внимания ни на здоровье, ни на возраст. Можно встретить рядового и 18-ти лет, и такого, кому за 60. Никакой военной подготовки они не проходили. Подписал контракт – и вперед. У меня было то же самое. Я попал в АТО без всякого обучения. Контракт подписывается до окончания АТО, то есть, считай, без срока. Многие БМП фактически не имеют ни наводчиков, ни водителей, некоторые вообще фактически без экипажа. Такой вот уровень.

- Из каких регионов были военнослужащие в вашем подразделении?

- Из Западной Украины очень мало. В основном, Днепропетровская, Луганская, Донецкая области.

- Получается, что люди из восточной Украины воюют против своих земляков? Почему?

- Ну, это не совсем так. Каких-нибудь идейных там на самом деле нет. Во всяком случае, мне такие не попадались. В наших подразделениях полно бывших уголовников. Хотя почему бывших, они и на передовой ведут себя, как на зоне или в подворотне. Это судимые или с непогашенной судимостью, для которых служба – шанс не попасть в тюрьму и заодно заработать.

Другой тип украинского военного на передовой – любители выпить и наркоманы. Тут им воля. Многое прощается и сходит с рук. Какой-то воспитательной работы нет и в помине. Это костяк армии, на котором она держится. Держится именно на бардаке. И если кто-то попытается навести хоть какой-то порядок, то там всё взорвётся, друг друга перестреляют. Командиры заодно с уголовниками. И это вопрос, кто кем командует.

- Допустим, но передовая – это ежедневный риск. Какой смысл тому же уголовнику или наркоману стремиться на линию фронта, если он может спокойно осесть в тыловых частях и горя не знать?

- В тылу столько не заработаешь, нет премий такого размера. Рядовые и сержанты одной зарплаты получают по 7 тысяч гривен, платят более-менее стабильно. На гражданке редко найдешь такой заработок, особенно если ты бывший зек и вообще не в ладах с законом. А здесь он свои «законные» получает, премии и дополнительные «премии» – у солдат забирают до половины жалованья. Опять же, меньше контроля за твоими действиями со стороны гражданских властей, прокуратуры, полиции. Если с командирами в связке, то не сдадут.

- А за что официально выплачиваются премии?

- А что непонятного? За обстрелы, конечно.

- Территорий республик?

- Не Киева же.

- А как же минские соглашения?

- Украинская армия здесь не для того, чтобы их выполнять. Для военных на передовой никаких соглашений вообще не существует. Там другие задачи – не закончивать войну. Поэтому за обстрелы и платят деньги. Для политиков в этом свой смысл, для солдат – заработок. И, как говорится, ничего лишнег.

На первой линии премия – 4200, на второй – 1200. Почему не зарабатывать? Чем рискуешь? Это же не наступление и не атака голой грудью на пулемет. Отстрелялся – получил. Чем дольше будет длиться война – тем больше заработаешь. Всё просто. Захотят – начнут стрелять. И не задумываются, куда стреляют, зачем стреляют. Захотелось – и всё. Они и своих так запросто могут положить.

- Как складываются у украинских военных отношения с местным населением?

- Общению с местными нам не препятствовали. Нужно в магазин – отпросись у командира и можешь идти без проблем. За зарплатой постоянно ездили в Горск, там в банкомате получали. Люди относятся, в общем, сдержанно, чувствуется, что военным тут не особенно рады, но и открытой враждебности не проявляют. Возможно, просто потому, что боятся.

- Насколько хорошо в вашем подразделении было поставлено дело со снабжением продовольствием, обмундированием?

- Для кого-то хорошо, для кого-то не очень.

- В каком смысле?

- Да вот взять нашего командира роты Виталия Поповича, позывной «Ветер». Сам из Хмельницкой области, служит с 2015 года. В его распоряжении девять БМП. На их заправку уходит 200 литров топлива. По документам проводят 400. Хорошо или плохо снабжается «Ветер», сливающий налево по 200 литров бензина? Наверное, ему неплохо. С рядовым составом посложнее. Продукты регулярно подвозят из Северодонецка, тут особых проблем нет, но вот приготовить их – проблема. Костры разводили, конечно. Если бы не волонтеры, не было даже несчастных самодельных печек, пришлось бы греться на улице у костра. Люди теснятся в блиндажах по 15-17 человек, только бы не замерзнуть.

- И что ваши командиры?

- Военная структура ВСУ полностью деградирует. Вы не увидите ничего, что показывают по телевидению. Это, может быть, специально гтовят для приезда «шишек». А на деле ничего нет. Вернее, всё разворовывается раньше, чем успевает прибыть в части.
Говорить на эти темы с комсоставом нет смысла. Одни воруют сами. Пример – наш комроты Виталий Попович. Другие рассчитывают на карьеру с визитной карточкой «АТО», третьи – тупо получают "звездочки". Управлять подразделениями они не могут. Да и не позволят им уголовники. Поэтому комсостав живёт отдельной жизнью, а рядовые предоставлены сами себе и делают что хотят. Ни наступать, ни отступать армия не имеет физической возможности. Техника изношена до предела.

- Ваши планы на будущее?

- Я пришел в ЛНР солдатом, чтобы идти на Запад: вступить в вооруженные силы ЛНР и сбросить власть на Украине уже как солдату Луганской или Донецкой Народной Республики, в зависимости от того, куда меня отправят. До Киева, до Львова, до Польши, чтобы очистить страну от всей этой грязи. Я пришел не для того, чтобы снова бежать, я и не бежал, я шел и так на смерть, пересекая линию разграничения. Меня могли б убить еще там. Это мой сознательный выбор.