2 мая 2014 года. Трагедия в Одессе

ИРИНА ДУБРОВСКАЯ
НА ПЕПЕЛИЩЕ
Памяти мои земляков, невинно убиенных одесситов

Глазницы окон. В сердце гнев и ярость.
Бок о бок скорбный дух и злобный мат.
Здесь были вместе молодость и старость,
Здесь юноши и женщины лежат.

Чего хотели? Русскими остаться.
О чем мечтали? Каждый о своем.
Еще не научились насмерть драться,
А смерть уже пожаловала в дом.

А смерть уже пришла, без проволочек,
Захватчицей, насильницею душ.
Не знаем правды мы, не ставим точек.
Вот чья-то мать лежит, вот чей-то муж.

Вот юные Ромео и Джульетта,
За руки взявшись, в небо вознеслись.
Вопросов тьма. И страшные ответы.
Постой, прохожий, здесь остановись!

Ты был вчера на праздничной маевке,
Ты пил и ел, а здесь творилось зло.
Теперь тебе немножечко неловко
Всего за то, что выжить повезло.

Смотри теперь, как тлеют головёшки, –
Не воскресить, из пепла не поднять.
И под настилом — детская ладошка,
И нету слов, чтоб дальше продолжать.

ЕВГЕНИЙ ГОЛУБЕНКО
ОДЕССКОЕ КУЛИКОВОЕ

Шкуры овечьи сняты.
Над Куликовым дым.
Город, цветной когда-то,
Стал до корней седым.

Ночь измеряют наци.
Гулок и чёток шаг.
Городу всех акаций
Нечем теперь дышать.

Город, когда-то вольный,
Струсил, смирился, сник.
Над Куликовым полем
Женщин горящих крик.

ЛЮДМИЛА ШАРГА
памяти погибших 2 мая 2014 года в Одессе

Был майский день ни короток – ни долог.
Летели сарафанные подолы –
их ветер надувал как паруса, –
и детские летели голоса…

Был майский день прозрачен и беспечен,
безудержно цвели каштанов свечи,
и монотонный плеск морской воды
укачивал предчувствие беды.

Плыл майский день ни весело – ни скушно,
на ниточке дрожа, как змей воздушный,
и вечер быть приятным обещал…

Но Времени гигантская праща
уже дошла до точки невозврата,
и вечер, обещавший быть приятным,
вдруг чёрной пеленой заволокло.

Кричали люди.
Лопалось стекло…
И подымались по небесным сходням
из пламени – из самой преисподней –
испуганные души в небеса
под хриплые от крови голоса…

И остывала плоть – души оковы –
на жертвеннике Поля Куликова.
И был удушлив сладковатый чад…
И багровела Каина печать.

Мария Кутузова
Простите - просто хочу поделиться. Памяти замечательного человека. гражданина, поэта и семьянина Вадима Негатурова. погибшего в Одессе в те страшные дни...
ОДЕССКАЯ ХАТЫНЬ
Памяти сожженных заживо в Одессе 2 мая 2014 года украинскими неофашистами

Здание на площади горело.
Загнанные люди в этот ад
Превращались в тело... в тело... в тело...
Миру был отрезан путь назад.

Банда ПСов усеяла всю площадь -
Без каких-то нравственных оков
Было убивать намного проще,
Видя в мирных жителях врагов.

Если есть в убийстве оправданье,
Проще кости белые ломать,
Без малейшей капли состраданья
Силой женщин брать и убивать;

Ежели за "правую" идею -
То с врагом возможно делать всё.
Эта ограниченность не смею
Я предположить, что принесёт.

Раньше как-то думали: "Ну ладно,
Дурь простим фашистам молодым".
...Жгли людей. Жестоко, беспощадно.
И валил тягучий едкий дым.

Елена Громова

Горела Одесса. Пылала Одесса.
Скакали от счастья майданные бесы.
Забывшие честь и отвергшие Бога
Кричали в эфире одно: «Перемога!»

Зажженная подло руками чужими,
Во имя бандита Бандеры, во имя
Чужих капиталов, чужих интересов –
Сгорала Одесса, страдала Одесса.

А Дом Профсоюзов, подобно «Варягу»,
Скрывался под огненным морем… Но флага –
Священного – перед врагом не склоняя,
Стал ярким лучом среди черного мая,

Тем самым лучом, что отныне и присно
Нас будет вести по ухабинам жизни!
Мы верим – однажды взметнутся сквозь пламя
И Русское знамя, и Алое знамя!

…Живые цветы… Поминальные свечи…
Но знаем, но знаем – пока что не вечер!
Не радуйтесь, каты! Не радуйтесь, бесы!
Воскреснет Одесса, проснется Одесса!

Наталья Чезганова

Кричала женщина в поруганной Одессе.
Кричала женщина - как страшно было ей.
Кричала женщина. Возликовали бесы.
Они смеялись, кучка дикарей.

Скользили люди из разверстых окон,
Их гнал наружу жуткий чёрный дым.
Так дьявол свил в Одессе смрадный кокон
И вылупился зверем молодым.

Многоголовый и многохвостатый,
Раздвоеный язык многоязык,
Жестокостью своею бесноватой
Он упивался, слыша этот крик.

Раскормленный коктейлем из бутылки,
Коричневый, как вся его чума,
Он предвкушал, какие будут ссылки
И комментов разнузданная тьма.

Тела горели, задыхались души.
Никто не спас. Никто. Никто. Никто.
Распухшая чешуйчатая туша,
Название паскудное - АТО.

Стреляли, били, рвали, распинали
Живую плоть, чтоб умертвить её.
Сосали боль и смертный страх глотали.
Где были люди, там теперь зверьё.

Оно порасползлось по подворотням,
По важным креслам прочно угнездясь,
В его защиту созывает сотни
Продажная и ссученая власть.

Кричала женщина. Потом её не стало.
Не возродится прежнее жнивьё.
Я не забуду, как она кричала.
Немолчный пепел в сердце бьёт моё.

...И это- благоразумная позиция, несмотря на то, что характер у меня сильный.