Словакия в очередной раз пригрозила Украине ответными мерами

Во-первых, следует напомнить, что в монархическом обществе охота играла огромную роль. Это далеко не только развлечение монарха и даже не столько развлечение. С древних времён торжественный выезд на охоту русского царя знаменовал собой могущество и величие государства. В охоте принимали участие сотни человек, включая высшую знать, иностранных послов и гостей. В царствование Алексея Михайловича охота приобрела заметное политическое значение, так как способствовала налаживанию контактов с соседними странами. Охотничьих соколов и кречетов посылали в подарок восточным ханам и европейским королям, которые высоко ценили дары русских царей.

Во-вторых, охота считалась по сути видом спорта в то время, как в общем-то считается и сейчас. Русские цари строго следили за соблюдением законодательства о недопустимости охоты в брачный период у животных и птиц, не убивали самку с детёнышами и т. д. Животных никогда не «прикармливали» для облегчения их убийства, как это часто делалось в советские времена.

При Императорах Александре III и Николае II охота в основном проходила в Беловеже и в окрестностях Петергофа. Император Николай II очень любил охоту. Вместе с ним в охоте принимало участие большое число приглашённых. Так, в августе 1905 года он записал в дневнике:

В 4 ч. началась охота на уток у Бабигона. Брали загонами три главных пруда. Участвовали: д. Владимир, д. Алексей, Николаша и Петя».
Речь идёт о великих князьях, у которых в свою очередь были сопровождающие лица свиты и т. д.


Николай II на охоте
Приглашение на Высочайшую охоту считалось знаком великой милости и расположения монарха. Охота продолжалась несколько дней, после чего составлялся отчёт о результатах охоты, а в конце каждого года составлялся красочно оформленный список, показывающий общее число убитой дичи.

Однако в таких списках речь шла о зверях, убитых не только Государем, но всеми участниками царской охоты (причём за год).

Что же касается личного участия Николая II в охоте, то выводы об этом мы можем сделать из его дневниковых записей:

«3 сентября. Всего убито 5 рябчиков, тетерев и 4 зайца. Я не стрелял».
«25 сентября. Охота вышла удачная. Всего убито 32. Тетерева 23, семь зайцев и 2 глухаря. Мною — 5 тетеревов».
«19 октября, пятница. Убито: 214. Мною: 11. Фазанов — 3, зайцев — 8».
«24 октября. Всего убито: 225, мною: 20. Тетеревов — 8, зайцев — 12».
«30 октября. Вторник. В 8 часов отправился по железной дороге в Петергоф на охоту. <…> Всего убито: 557. Мною: 37. 1 тетерев, куропаток 16, сова, козёл, 3 русака, 15 белок».
Эти списки можно продолжать и продолжать. Всюду охотничьи трофеи Николая II оказываются гораздо скромнее, чем общие трофеи, как и должно быть. Поэтому все россказни о «бойне», которую устраивал на охоте Николай II являются результатами воспалённого воображения и элементарным непониманием или искажением исторического источника — берутся годовые результаты всей императорской охоты и приписываются одному Царю.

Вот, что пишет об охоте Александра III в Беловеже гродненский начальник почт и телеграфов Н. К. Полевой:

В это время подвозили ко дворцу всю убитую дичь; везли её наёмные крестьянские подводы. Зубров убивали редко; условлено было щадить их; но они изредка появлялись в этой выставке, и в виде огромных экземпляров. Многочисленнее всего были козы, олени и особенно кабаны. Олени красные были очень крупны, с ветвистыми рогами. Всю эту дичь красиво раскладывали у крыльца дворца; на каждом животном была привязана записка, кто убил его. Когда получалось известие, что царский обед окончен, охотники зажигали факелы для освещения разложенной дичи, и один из них трубил что-то в огромный охотничий рог, давая знать, что выставка дичи готова. Выходили на крыльцо Император, Императрица, вся Царская Семья и свита их; подходили к дичи, любовались красивыми животными, рассказывали об особенно удачных выстрелах. По уходе царской фамилии старший повар выбирал, что признавал нужным для царской кухни; остальная дичь раздавалась лицам, прибывшим в Беловеж для услуг Государю.
Оказывается, и зубров жалели, и оленей убивал не один Император, а все участники. Поэтому на известной фотографии Николай II обходит оленей убитых не только им, а всеми участниками охоты.

Теперь пора перейти к главному мифу о «тысячах убитых кошек» — якобы Николай II сотнями и тысячами отстреливал собак, кошек и ворон. На самом деле в его дневниковых записях, посвящённых охоте, кошка в качестве трофея встречается крайне редко. За весь 1905 год об убитой кошке говорится один раз:

Гулял с Дмитрием в последний раз, убил кошку.

В действительности, все эти тысячи кошек и ворон, приводимые в годовых отчётах, были убиты ведомством императорской охоты, но никак не лично Николаем II. При этом ведомство императорской охоты чётко руководствовалось «Правилами об охоте» Российской Империи, принятыми в феврале 1892 г. Статья 19 этих Правил указывала:

Истреблять хищных зверей и птиц, птенцов их и гнезда, а также убивать на полях и в лесах бродячих кошек и собак дозволяется в течение всего года, всякими способами, кроме отравы. Начальникам губерний и областей предоставляется дозволять употребление отравы для истребления хищных зверей в виде общей меры или выдавать на то разрешения отдельным лицам и обществам охотников.
То есть речь шла об отстреле тех диких и бродячих животных, которые были опасны для человека (угроза заражения бешенством и т. д.). Императорская охота занималась отстрелом этих бродячих животных в пределах императорских угодий, в других местах этим занимались другие ведомства (лесники и т. д.). В конце концов, в современной России никто не осуждает главу государства за существование службы по поимке бездомных котов и собак.

Также следует отметить, что слово «кошка» вовсе не всегда обозначало домашнюю кошку — это могли быть дикие кошки. Стоит задуматься, а откуда вообще домашние кошки могли взяться в лесах, да ещё и в таком количестве? Повторим, Николай II охотился в лесах не только близ Петергофа, но и в диких девственных лесах Беловежской пущи. В лесу на охоте можно было встретить только дикую хищную кошку, например, рысь, или лесную дикую европейскую кошку. Тем более, непонятно, если бы Николай II был действительно одержим стремлением перебить побольше кошек, то зачем ему нужно было отправляться так далеко от Петербурга? В 1914 году в Петербурге только в подвалах Зимнего дворца обитало 600 домашних кошек, и Николай II никоим образом не был замечен в их истреблении.

Если все охотничьи личные трофеи Николая II за год собрать воедино, то получится весьма скромная среднестатистическая цифра, которая ничуть не превышала годовые успехи германского императора, итальянского короля или американского президента.