Красный день календаря

Меня всегда интересовало два вопроса связанных с этим храмом. Первый: зачем его взорвали? Второй: зачем его построили заново?
Ответ на первый вопрос всегда был для меня прост — все коммунисты были антихристами, а потому уничтожение церквей для них святое дело. Но потом моя юность кончилась, и вся подростковая дурь стала покидать мозг. Совершенно внезапно я вспомнил, что всю жизнь был атеистом и в Христа и Антихриста я не верил. Потом я стал что-то читать об истории СССР и понял, насколько великой была наша страна. Ну и полный уход от вышесказанной версии случился, когда я увидел, что большевики в своей массе были созидателями, а никак не разрушителями. В итоге вопрос «Зачем взорвали Храм Христа Спасителя» вновь стал для меня интересным.

Я начал читать различные материалы и книги. Серьёзных исследований на эту тему я не нашёл. Большинство авторов ничем не отличаются от меня 15-летнего — то есть такие же малолетние балбесы, которые называют большевиков антихристами. Заметная часть авторов играет в объективность — большевики, конечно, не антихристы, но, как минимум, вандалы. Для них серп и молот заменили православный крест, а взорвав крест, они взорвали Святое, за что и поплатились через 60 лет. Логики в таких размышлениях нет, ну а моральная сторона вопроса ещё более гнила. Искреннего сожаления нет, также как и средний либерал, вспоминая про 100 миллионов убитых лично Иосифом Сталиным, нисколько их не жалеет.

И лично я не нашёл ни одного адекватного рассуждения, который оправдывал бы взрыв храма. То ли тема запретна (это неправда), то ли материалистов у нас не осталось (это неправда), то ли все искренне жалеют Храм Христа Спасителя (это неправда). Сейчас я попытаюсь стать первым таким человеком, который оправдает взрыв 1931 года.
Итак, тезисно.

1. Советская власть уничтожала храмы. Но делала она это исходя из чистого прагматизма. Если храм мешал, то его сносили. Если храм был в плохом состоянии — его сносили. Если храм мешал слегка, то его пытались приспособить под различные хозяйственно-экономические нужды: в храмах открывались кинотеатры, библиотеки, общежития и даже суды. Поголовного бессмысленного уничтожения храмов не было. Во-первых, это очень дорого. Во-вторых, во главе СССР долго находился семинарист Иосиф Сталин, который прекрасно понимал важность религии. Да и как тут не вспомнить Карла Маркса с его «религия — это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому, как она — дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа».

Скажу больше: однажды Иосиф Сталин спас Собор Василия Блаженного (об этом вспоминал даже Молотов). Тогда Лазарь Каганович предложил снести этот храм, что бы освободить место для проезда машин (Красная площадь тогда не была пешеходной). Для наглядности Каганович убрал макет Собора с плана реконструкции на что получил известное «Лазарь, поставь на место».

2. Экономический аспект взрыва Храма Христа Спасителя заключается в следующем. В самом начале своего существования советская власть почувствовала себя в некой экономической блокады. Опираться на свои силы в 20-х годах было невозможно — революция, гражданская война и нэпманство сильно ослабили экономику. Чувствуя это, страны Европы пили последние соки из молодого социалистического государства. Например, при заключении торговых договоров некоторые капиталистические страны требовали не золото, а зерно, желая ввергнуть СССР в голод.

Но к концу 20-х во всём капиталистическом мире начался кризис. Советское правительство решило использовать это обстоятельство в свою пользу. СССР стал закупать за границей станки, машины и технологии, без которых подъём промышленности так бы и остался смелым планом. Но денег, как я уже говорил, в стране было мало, поэтому власти взялись за вчерашние церковные богатства. Одним из таких богатств был Храм Христа Спасителя. Исследование показало, что только с колоколов и куполов можно снять 25 пудов золота — серьёзные по тем временам деньги. Чуть меньше золота находилось внутри храма. Таким образом, Храм Христа Спасителя спас нашу страну.

3. Отметим, что в царские времена влияние церкви было огромное. Доказательство тому — большая плотность храмов. В середине 19 века на 15000 вологжан приходилось более 30 церквей и соборов. Можно предположить, что в других русских городах картина не сильно отличалась от вологодской.

Спрашивается: зачем в маленьком городе столько много церквей. Ответ простой: не за чем. Вот пришли большевики и снесли в Вологде Свято-Духов монастырь. Вместо него большевики построили стадион, на котором до сих пор играет вологодское «Динамо».

С Храмом Христа Спасителя ситуация похожая. На его месте коммунисты хотели построить гигантский (в три раза больше пирамиды Хеопса) Дворец Советов. Бартер: вместо храма веры — храм идеи. Чем один храм лучше другого — я понять затрудняюсь, для меня они равны.

4. Отметим, что инженерная мысль, например, 17-го века сильно уступает инженерной мысли 20-го века. Наши предки (впрочем, не только наши) строили здания, как бог на душу положит. Тогдашние соборы по ходу строительства могли несколько раз покоситься или развалиться. С Храмом Христа Спасителя вышла та же беда. Место под его строительство было выбрано не самое удачное, а фундамент попросту не соответствовал основанию. В этом убедились строители Дворца Съезда. В целях экономии средств фундамент Храма должен быть стать частью фундамента Дворца. Но при внимательном осмотре оказалось, что Храм стоял чуть ли не на честном слове — протекающая рядом река молча делала своё дело, превращая прибрежный грунт в водянистую жижу. Ещё до революции были замечены первые признаки разрушения здания.

5. Вспомним, что Храм Христа Спасителя к моменту своего сноса существовал всего 50 лет. Практически новодел. Это для нас он историческая ценность и свидетель старины глубокой, а тогда в столице жили люди, которые помнили Москву без Храма Христа Спасителя.

6. А теперь скажу страшное: Храм Христа Спасителя — одно из самых уродских зданий Москвы. Даже сейчас оно смотрится крайне не гармонично, а в 1920-х годах храм в окружении зданий-карликов смотрелся ещё более нелепо. Это не только моё мнение. Об этом писал Демьян Бедный, об этом говорили и другие современники. На мой взгляд, люди, считающие Храм Христа Спасителя архитектурным шедевром, обладают абсолютной безвкусицей. Да в предсказуемости «хрущёвки» красоты больше. Если вы считаете иначе, идите взращивайте художественный вкус.


Резюме: снося Храм Христа Спасителя, большевики не сделали ничего ненормального (смотри тезис N 1). Они уничтожили не памятник архитектуры (тезис 5), не шедевр архитектуры (тезис 6), не единственный храм в городе (3). Они уничтожили неправильно построенное здание (4), снос которого смог помочь стране.

Важен и идеологический аспект, ведь сооружение храма в честь победы имело символический и политический смысл. Подавляющее большинство представленных на конкурс работ были выполнены в манере европейского классицизма. Но Николай западного влияния не любил и отчасти побаивался. А предложенный Тоном проект в византийско-русском стиле гораздо лучше вписывался в миропонимание государя. [...]
Николай решил не объявлять подписку, а строить собор на средства казны. Посему и право выбора проекта и архитектора счел возможным оставить за собой.

К 1832 году проект Тона был утвержден, но удобных и свободных территорий в уже восстановленной Москве не осталось, нужно было чем-то жертвовать. Опираясь на конкурсные предложения московских зодчих, Тон представил Николаю на выбор три варианта: за Воспитательным домом, где церковь Никиты Мученика на Кресте над Москвой-рекой (Швивая горка), на Тверской улице на месте Страстного монастыря (нынешняя Пушкинская площадь) и
на месте Алексеевского женского монастыря в Чертолье, между Большим Каменным мостом и Пречистенскими воротами. Император выбрал последнее.


История Алексеевского монастыря уходит в XIV век
, когда московский митрополит Алексей Федорович Бяконт (воспитатель Дмитрия Донского и фактический правитель при малолетнем князе) решил основать первую в городе женскую обитель. Размещался монастырь за ручьем Черторыем ближе к Крымскому броду и был освящен в честь зачатия святой Анны, почему именовался Зачатьевским. Первыми же обитательницами его стали родные сестры митрополита Алексия, принявшие в монашестве имена Иулиании и Евпраксии. Монастырь стоял двести лет. В XVI веке он не раз подвергался разграблению крымчаков и ногайцев. После очередного разгрома и пожара на старом месте его решили не восстанавливать, а перенести под защиту крепостной стены Белого города. Так он и оказался на Волхонке, возле Пречистенских ворот. При строительстве новых зданий возвели храмы и в честь Алексия, человека божьего, и в честь зачатия святой Анны. Но в народе новый монастырь теперь именовали Алексеевским. В 30-е годы XVII века мастера Антип Константинов и Трефил Шарутин по царскому указу и в благодарность за рождение долгожданного наследника (будущего царя Алексея Михайловича) построили в обители небольшой, но изящный двухшатровый храм, считавшийся одной из самых красивых церквей столицы.
Вскоре строительство храмов такого типа было запрещено патриархом Никоном как не соответствующее канону, и собор Алексеевского монастыря стал совершенно уникальным.

Но, несмотря на 400-летнюю историю, монастырь решили снести, а сестрам приказали переселяться в район Красного села (район нынешнего метро «Красносельская»). Существует легенда, что, когда монахини отстояли последнюю службу, настоятельница обители игуменья Клавдия повелела приковать себя цепями к росшему посреди монастырского двора старому дубу. Выдворять ее пришлось силой, и в разгар этой безобразной сцены игуменья изрекла проклятие: «Сему месту быть пусту!».

Среди образованной части москвичей грандиозный собор популярностью не пользовался. Он изначально не был вписан в окружающую застройку, а за полвека, которые прошли от создания проекта до освящения храма, он устарел стилистически и выглядел совершенным анахронизмом. Вот что писал в 1916 году знаток древнерусской культуры, известный публицист, религиозный и общественный деятель князь Евгений Трубецкой:
"Был храм, потом хлам, теперь срам.

«...В конце июня 1918 года в Москве, в здании биржи на Мясницкой улице, проходил заключительный этап судебного процесса над автором декрета неким Хватовым, владельцем мануфактурной лавки…

Хватову инкриминировалось изготовление и расклеивание на заборах и домах Москвы «Декрета об обобществлении российских девиц и женщин», изданного якобы Московской свободной ассоциацией анархистов. Трудящимся массам предлагалась реализация всех 19 параграфов «документа», согласно которым, в частности, утверждалось, что «все лучшие экземпляры прекрасного пола находятся в собственности буржуазии, чем нарушается правильное продолжение человеческого рода на Земле». Поэтому с 1 мая 1918 года все женщины в возрасте от 17 до 32 лет изымаются из частного владения и объявляются достоянием (собственностью) народа. Декрет определял правила регистрации женщин и порядок пользования «экземплярами народного достояния». Распределение «заведомо отчужденных женщин», говорилось в документе, будет осуществляться московским Комитетом анархистов, членом которого якобы и являлся Хватов.

Во время судебного разбирательства выяснилось, что Хватов уже успел на практике отчасти реализовать некоторые параграфы фальшивки. Для этого он приобрел в Сокольниках избу из трех комнат, названную им «Дворцом любви коммунаров». Посещавших «дворец» он именовал «семейной коммуной». Получаемые от них деньги присваивал. Порой и сам посещал «дворец», чтобы выбрать понравившуюся ему молодую женщину и попользоваться ею часок-другой. Разумеется, бесплатно...

Совещались они около трех часов и в конце концов, вняв доводам Александры Коллонтай (как-никак, член ЦК РКП(б) и нарком – ей виднее!), вынесли вердикт: освободить Хватова прямо из зала суда ввиду отсутствия состава преступления. Вместе с тем у подсудимого должна быть конфискована избушка в Сокольниках, а также возвращены государству деньги, полученные им от «трудовых семей», развлекавшихся во «Дворце любви».

Хватов недолго праздновал свое освобождение. На следующий день он был убит в собственной лавке группой анархистов, которые выпустили по этому поводу прокламацию. В ней они разъясняли, что убийство Хватова – это «акт мести и справедливого протеста» за издание от имени анархистов порнографического пасквиля под названием «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин»…

В годы Гражданской войны в России декрет взяли на вооружение и белогвардейцы. Приписав авторство этого документа большевикам, они начали широко использовать его в агитации населения против советской власти. (Любопытная деталь – при аресте в январе 1920 года адмирала Колчака в кармане его френча был обнаружен текст хватовского декрета.)

"...были созданы специализированные банки для финансирования и кредитования различных отраслей промышленности с целью восстановления страны из руин Гражданской войны. В конце 1924-го был создан специализированный банк для финансирования электрификации — Электробанк, инфраструктурные проекты финансировал Центральный банк коммунального хозяйства и жилищного строительства, сельское хозяйство — Центральный сельхозбанк, а промышленность была зоной ответственности Промбанка. Впоследствии они подвергались реорганизациям под потребности масштабной модернизации.

Все эти банки предоставляли долгосрочные кредиты под 1—4% годовых для развития главных отраслей промышленности, в первую очередь сферы создания средств производства. Укрупнение этих банков было связано с началом индустриализации в СССР. Частные коммерческие банки организовались в сообщества взаимного кредита, нацелившись на работу с физическими лицами.
Данная черта присуща и современным банкам — им куда проще и выгоднее развивать розничный банковский бизнес потребительского кредитования, тогда как интерес государства — развитие долгосрочного кредитования промышленности. Поэтому так относительно легко и быстро удалось достигнуть заветных показателей 1913 года. Аналогом специализированных банков могут служить сейчас госкорпорации в РФ, поэтому для развития крупных совместных проектов в сфере тяжёлой индустрии в Союзном государстве целесообразно было бы создать аналоги подобных структур в банковском секторе, которые возьмут на себя долгосрочное финансирование крупных союзных проектов на льготных условиях. Это позволит решить проблему дефицита «длинных денег».

Все предприятия проводили расчёты исключительно в безналичной форме, что существенно облегчало контроль государства за денежной массой и предложением. Таким образом, у Совнаркома было мощный механизм регулирования объёмов ликвидности в промышленности.

Денежная эмиссия могла быть напрямую направлена через систему специализированных банков в производство в виде долгосрочного кредита без риска вызвать инфляцию на потребительском рынке.
Эмиссия же была необходима для финансирования индустриализации, так как других источников у СССР попросту не было: ни накоплений граждан, ни колоний, ни возможности взять дешёвый кредит в странах капиталистического лагеря. НЭП не позволял наращивать промышленный потенциал трёхзначными цифрами в процентном выражении.