Футболисты-мигранты получили «красные карточки» за неспортивное поведение

Чаще всего со словом «русский» Ленин сочетал слово «шовинизм». О том, какой русский желателен большевикам в целях революции, Ленин написал в декабре 1914 года в статье «О национальной гордости великороссов».
«Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости?» – задавался вопросом Ильич и отвечал на него: «Конечно же, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы её трудящиеся массы (т.е. 9/10 населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов». То есть, русская национальность имеет ценность не сама по себе, а лишь как средство революции.
Ленин восхищался определением, данным русской нации «демократом» Н.Г. Чернышевским: «Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу – все рабы». По Ленину, «это были слова настоящей любви к родине, любви, тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах великорусского населения». Опять же, любить свой народ, получается, можно лишь за то, что он убивает своих лучших представителей, свою национальную элиту, которая для Ленина сплошь состоит из эксплуататоров.
Вне революционной борьбы русская история, по Ленину, представляет собой «только великие погромы, ряды виселиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, царями, помещиками и капиталистами». Русский патриотизм заслуживает ненависти, ибо он служит лишь прикрытием порабощения других народов. «Раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, – писал Ленин про русский народ, поднявшийся в 1914 году по призыву царя на защиту Отечества от германцев, – но оправдывает и прикрашивает своё рабство – такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».
«Истинно русский – подлец и насильник»
Самым большим букетом эпитетов Ленин наградил русский народ незадолго до своей смерти. В декабре 1922 года в верхах большевицкой партии разгорелась дискуссия о принципах образования СССР. Сталин в целях государственного единства предложил, что лучше было бы принять Украину, Белоруссию и Закавказье в РСФСР на правах автономий. Ленин категорически восстал против этого проекта. То устройство СССР, которое Ленин, уже стоя одной ногой в могиле, сумел тогда протолкнуть, заложило бомбу замедленного действия под единство Союза.
Больше всего Ленин желал, чтобы в СССР русский народ был искусственно поставлен в приниженное положение по сравнению со всеми другими народами. «Интернационализм со стороны угнетающей или так называемой “великой” нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда), – писал он в адресованной ЦК партии записке «К вопросу о национальностях или об “автономизации”», – должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически».
Русскому человеку в СССР, считал Ленин, «нужно возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцу то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесены ему правительством “великодержавной” нации».
Важнейшим средством тут должно быть полное замещение русских в правящих кадрах союзных республик кадрами «коренных народов». Необходимо, призывал он, «защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ».
Вот только Ленин не объяснил, каким образом в государстве, которое уничтожило всякое «угнетение человека человеком», русские могли оставаться «угнетающей нацией». Впрочем, логика была единственным предметом, по которому Ленин в гимназии имел низкую оценку. Да его нутряная ненависть к русскому народу и не нуждалась в логическом обосновании.