7 ноября 1990 года на Горбачёва во время демонстрации было совершено покушение

25 лет назад, в марте 1990-го, Михаил Горбачев стал президентом СССР. А уже 7 ноября того же года на него было совершено покушение. Прямо на Красной площади, во время праздничной демонстрации, у мавзолея. «Конечно, сумасшедший!» – сделали вывод повязавшие неудачливого стрелка. И упекли его в психушку.

По сей день во всех официальных источниках Александр Шмонов проходит как шизофреник. Но документы говорят об обратном – убить Горбачева он готовился в здравом уме. О чем впервые рассказал в интервью нашему корреспонденту.

Личная обида или политика?

– Я помню заголовки газет: «Слесарь из Ленинграда пытался застрелить Горбачева»…


– Вообще-то я был младшим научным сотрудником Научно-исследовательского института кибернетики (тогда технологии в СССР только начинали развиваться), – заметно волнуясь, опровергает мифы о себе Шмонов. И достает в подтверждение из портфеля документы: выписку из трудовой книжки, патенты на изобретения…

В показаниях следователю Шмонов скажет не без пафоса: «Мотив моего поступка – сугубо политический». Придерживается этой версии и сейчас:

– Горбачев виновен в убийстве мирных людей 9 апреля 1989 года в Тбилиси и 20 января 1990 года в Баку! Люди выступали за демократию, вышли с плакатами. А на них послали танки, войска. Горбачева местные власти подставили? Нет! Он, как первое лицо, ответствен за все, что происходит в стране! Кроме того, Горбачев захватил власть без согласия народа. В 1985-м его избрало политбюро. И в 1990-м не было никаких народных выборов. Я в марте 90-го, помню, отправил несколько писем в правительство. Предлагал: давайте проведем референдум. Как в Америке. Я слушал радио «Свобода» (имел возможность), анализировал, кое-что понимал… Референдум прошел, но позже, когда я уже в клинике был.

О политике Шмонов говорит бесцветно, скомканно. Мотивы покушения, представляется, все же личные. Вернее, профессиональные. В Горбачеве Александр, судя по всему, увидел первопричину невозможности реализовать себя как ученого.

– Сам я придумал несколько вещиц, довольно занятных, которые могли бы двинуть науку, – убежден «стрелок». – Бегал, пытался пробить. И никакого результата. Вы не представляете, как сложно было сдвинуть бюрократическую махину – никому мои изобретения не нужны. Плюнул, уехал в Узбекистан. Думал, может быть, в небольшой республике получится хотя бы опубликовать научный труд. Не вышло. Вернулся в Ленинград. В институте место потерял. Пошел работать слесарем.

«Народ и не заметит»

Нашему корреспонденту Шмонов впервые признался: на демонстрацию, которую рассматривал как удобный случай расправиться с первым и последним советским президентом, он шел не один, а с сообщником:

– В Москву со мной приехал напарник. Я с ружьем, он с пистолетом. Договорились: приятель прикрывает меня от сотрудников милиции, а я стреляю… И вот я достал ружье, прицелился… В это время мой товарищ быстро-быстро ушел. Как потом признался мне в личном разговоре: «Представил на секунду, что меня потом расстреляют…» Испугался. А ко мне подбежал сержантик. Схватил за приклад. Рука у меня дрогнула. Пуля улетела выше головы Горбачева, к Кремлевской стене.

– Где вы взяли ружье?

– Пришлось специально вступить в общество охотников и рыболовов. Важный момент: для членства требовалась справка из психоневрологического диспансера, что не состою у них на учете и здоров. Я ее получил! За три недели до покушения на Горбачева! То есть я не был шизофреником. Но признать меня психбольным наличие этой справки почему-то не помешало…


До того как взяться за оружие, Шмонов ходил с протестным плакатом
Фото: РИА «Новости»

– Вы понимали, что находились в шаге от расстрела?

– Конечно. Я знал, на что иду. Написал предсмертную записку жене. Маме сообщил…

– …что хотите изменить мир столь глупым способом?

– Сказал просто, что еду в Москву. Мама как будто что-то почувствовала (впрочем, я и не скрывал своей глубокой антипатии к президенту). Заметила вслух: «Ты себе сделаешь хуже!» «Зато народу лучше!» – ответил я. «Да народ и не заметит».

– Сейчас бы сказали, что вас папа-полковник отмазал. Или все же Михаил Сергеевич гуманность проявил, заменив тюрьму психбольницей?

– Хм… А вы знаете, как в психбольнице лечат электрошоком? Проводки подключают к вискам и пропускают ток в 220 вольт. Но, представляете, меня бог миловал. Спасибо главврачу по фамилии Стяжкин. Он посчитал, что я не настолько болен, чтобы мне через голову пропускать ток. Все время говорил: «Подавай документы на пересмотр диагноза, ты же здоров». Я подавал. Спустя год и четыре месяца меня из спецклиники перевели в обычную, где я провел еще три года. Там уже пичкали таблетками. Хорошо хоть родных пускали – родителей и брата. А вот жена не приходила: подала на развод, еще когда я в СИЗО сидел. Испугалась за себя, за трехлетнюю дочку. Не общаемся до сих пор.

«Пожалели меня»

– Знаете ли, что в психинтернате в поселке Орловка с конца 80-х лечится родной брат Раисы Горбачевой? Он был писателем, выступал против режима. Потом вроде как спился и сошел с ума. Диагноз, как у вас – шизофрения…

– Шизофреником можно признать любого, есть специальные способы – так говорил сочувствовавший мне главврач. А родственник Горбачева еще долго продержался, если с конца 80-х лечат. Значит, здоровье у него крепкое… Обычно максимум лет 10 – и в ящик. В смысле – в гроб. Залечивали насмерть. Мне повезло, что выпустили. Кто-то из врачей вспомнил: «Горбачева с поста сняли, что у нас этот лежит?» Может быть, и пожалели меня…

Сегодня Шмонов живет с мамой: «Ухаживаю за ней. Готовлю, стираю – все сам». Он долго рассказывает о своих новых чудесных придумках. И беспомощно показывает патенты на технические, экологические изобретения. Получить-то получил. Но внедрить изобретения в жизнь, осчастливив человечество, по-прежнему почему-то не получается…