Лихие времена. Фотохроника 90-х годов

Даниил Дубшин. Я родился в 1974 году в Москве, но большую часть детства провёл в Ленинграде, откуда родом мой отец, он и привил мне склонность к фотографии, дал в руки первый фотоаппарат. Это была камера "Смена 2", модель пятидесятых годов. Я успел ею поснимать в восьмидесятые — в подростковом возрасте.

Взросление пришлось на годы перестройки — фатальных изменений в жизни Родины. Мне исполнилось четырнадцать лет, а в стране началась мясорубка в Карабахе. События, происходящие вокруг, живо отзывались в моём подростковом сознании, присутствовало обострённое чувство справедливости. Я стремился успеть везде, и везде со мной был фотоаппарат.

Камеры у меня были простейшие. Та же самая "Смена", но уже не вторая модель, а "Смена 19", нечто более современное. Вокруг, конечно, ходили дяденьки с "Кэнонами" и "Никонами" или с теми же "Зенитами", я им страшно завидовал. Октябрь 93-го я снимал "Киевом-19". Что-то фотографировал в Ленинграде, что-то — в Прибалтике, но основным объектом стала тогдашняя Москва. Время показало — важно не то, сколь совершенна и дорога твоя камера, а личный талант и то, что происходит по ту сторону объектива.


Снимать перестроечные бурления я начал ещё до того, как у меня появились внятные политические и идеологические убеждения, я просто старался быть везде, где что-то происходит. Дух происходящих перемен захватывал, и до какого-то момента я не ощущал гибельности окруживших меня событий. Общался с людьми, снимал их. Но всегда чувствовал, что передо мной творится история. Прошло время, сформировалась нужная дистанция, и теперь оказывается, что сделанные примитивными камерами снимки тех лет приобретают совершенно иное значение.

Потом случился август 91-го года, я три дня присутствовал у "Белого дома" и снимал происходящее — не выбирая стороны, просто как свидетель Истории. Затем последовали развал Союза, Гайдар, потеря республик. Личным переломным моментом стал 93-й год.

Позади осталась школа — гуманитарно-методологический колледж 1314, где воплощали свои идеи методологи Юрий Громыко и Юрий Крупнов. Государственнические, имперские мои убеждения сформировались именно там. Наступил страшный и прекрасный Октябрь 93-го. Двое из моих близких школьных друзей были в ополчении, защищавшем Дом Советов, во внешнем кольце обороны, принявшем на себя тяжесть рассветной атаки 4 октября. Оба остались живы. Я тоже был там — начиная с 20-х чисел сентября. И четвертого числа, в страшный и тяжелый день расстрела, я выполнял свой долг — с фотоаппаратом и под пулями.


Накануне я не попал в Останкино, и страшно жалел об этом. Потом понял, что поэтому и уцелел — окажись я там с фотокамерой — полез бы вперед и схлопотал бы свои 5.45. В день расстрела Верховного Совета я тоже лез куда не надо, но судьба уберегла. Вечером, дворами, обходя патрули милиции, я возвращался домой, ощущая злость и тяжесть навалившегося чувства поражения.

Но уже весной 1994 г., познакомившись с Эдуардом Лимоновым, Егором Летовым и Тарасом Рабко, я вместе с ними начал создавать НБП и газету "Лимонка". Затем состоялось несколько жизней — я добился больших высот в спортивной журналистике. Затем ушел в кино. Сейчас — я режиссер, кинодокументалист. За двадцать лет мои взгляды политически не изменились. Именно поэтому сейчас вы смотрите мои фотоснимки на страницах "Завтра".