Тайны дефолта. Так ли уж был неминуем «черный четверг»?

Ровно 20 лет назад, 17 августа 1998 года, в России разразился тяжелейший экономический кризис. Руководство страны объявило технический дефолт. Этот день вошел в историю страны как «черный четверг». Многие россияне вспоминают его с содроганием. Впрочем, для кого-то он был в радость…

За три дня до финансовой катастрофы, 14 августа, президент России Ельцин позирует перед телекамерами и с решительным видом произносит: «Девальвации не будет. Это я заявляю четко и твердо. И я тут не просто фантазирую, это все просчитано».

Сегодня эта тирада (бравада) вспоминается с печальной улыбкой. Похоже, президент сам не понимал, что говорит. Или просто доверился своим экономистам, которые обвели его вокруг пальца. Хотя, может быть, тогда еще и были шансы на спасение…

Но народ Ельцину не поверил. Началась невообразимая паника. Люди бросились в банки забирать (спасать) свои кровные и переводить рубли в доллары. Успели, конечно, не все. Банки закрывались один за другим. Многие уже не открылись никогда…

17 августа прозвучало роковое сообщение. Решение было принято на заседании правительства, в котором участвовало всего пять человек. Ни Государственная Дума, ни Совет Федерации, ни Совет безопасности своего мнения не высказали. Почему? Значит, кому-то это было выгодно?

Курс доллара в обменных пунктах взметнулся ввысь. Цены в магазинах выросли вдвое-втрое. Образовались несметные очереди – в них главенствовали бабушки, помнящие еще военное лихолетье. Они лихорадочно скупали крупы, муку, соль, спички.

Это было не что иное, как форменный, но узаконенный, государственный грабеж. И – далеко не первый. Все начиналось с фактической ликвидации советских вкладов, потом последовала ваучерная авантюра. Теперь вот – дефолт. И все – во имя и для обогащения верхов и господ, близких к ним. Основная же масса населения России стремительно беднела.

Деньги, приготовленные на автомобиль, теперь годились разве что на велосипед. А те, кто собирался приобрести квартиру, могли купить лишь комнату в коммуналке. У кого-то «плакали» дачи, поездки за рубеж, сбережения. По просторам российских городов и весей с надрывным воем мчались неотложки – одних жертв дефолта хватил инфаркт, других разбил инсульт. Сколько было тех несчастных – не счесть…

Самое популярное слово 90-х годов – падение. Падение рубля, экономики, рынков. Другое ходовое слово – крушение. Крушение планов, надежд, иллюзий. Мы жили, «под собою не чуя страны».

Ее, страну, трясло. А президента Ельцина несло: он грозил, обещал. Пел, танцевал. Иногда надолго исчезал – говорили, что он работает с документами, и у него крепкое рукопожатие. Россия смеялась, но, как всегда, сквозь слезы.

Нас постоянно куда-то звали, что-то предлагали. Мы не знали куда идти, тем более, к чему придем. Брели, как в тумане, постоянно на что-то натыкаясь.

Но надежда была. Продуктов – завались. Граница открыта. Доллар по шесть рублей. Перспективы были у тех, кто получал зарплату. Но таких было мало. Больше было тех, кто ее подолгу ждал. И они были лишены иллюзий.

1998 год. Память перескакивает с одного события на другое. Происходит обмен денег – бумажки со многими нолями уходят в прошлое. Кабинет министров возглавляет самый молодой премьер-министр в истории России – Кириенко, которому 35. На Горбатом мосту протестующие шахтеры разбивают палаточный лагерь. Генерал с нежной фамилией и зычным голосом – Лебедь – становится губернатором Красноярского края.

Новое слово: олигархи. Вот они – Смоленский, Ходорковский, Гусинский. Рядом с ними банкир Березовский. Они с загадочными лицами постоянно что-то затевают. Народ ничего не понимает, но возмущается. Это было постоянное состояние людей в то время. Так жили. И дожили до августа 1998 года.

Кстати, у августа в России – дурная репутация. В далекую историю углубляться не будем. Вспомним то, что было относительно недавно. Путч ГКЧП 1991 года, крах финансовой пирамиды МММ в 1994-м. Нападение боевиков на Грозный в 1996-м. В том же году в Норвегии разбился российский Ту-154.

Потом, уже в XXI веке в августе случились взрывы на Пушкинской площади в Москве, погибла подводная лодка «Курск», над Тульской и Ростовской областями взорвались пассажирские лайнеры, вспыхнула война в Южной Осетии…

Он и праведный и лукавый,
И всех месяцев он страшней:
В каждом Августе, Боже правый,
Столько праздников и смертей…
Анна Ахматова

Все лето девяносто восьмого года в телевизоре мелькали Ельцин, Чубайс, Кириенко. Каждый день одно и то же: приватизация, стабилизация, девальвация. В августе резко, как зловещий окрик грабителя в ночной темноте, прозвучало: дефолт.

Когда случается несчастье, часто говорят, что беда пришла нежданно. Так произошло для многих и с дефолтом. Но немногие поняли, что он неминуем и не сидели, сложа руки. Одни накануне «черного четверга» скупали доллары тысячами, другие – миллионами. Были и те, кто знал о наступлении кризиса – возможно, он был запланирован? – задолго до его прихода. Они разбогатели вмиг, не прикладывая никаких усилий.

Дефолт означал, что Россия больше не в состоянии платить по счетам. Говорили, что экономику России пошатнул ветер финансового кризиса из Юго-Восточной Азии. К тому же в то время резко упала стоимость нефти. Страна, не просто бравшая, а безудержно хватавшая кредиты, превратилась в банкрота. Между прочим, деньги одалживались не только на спасение экономики. В 1996 году был получен весьма значительный кредит за рубежом для избирательной кампании Ельцина. Естественно акция была тайной и по официальным каналам не проходила.

Впрочем, дефолт был технический, то есть государство не оставляло надежды в будущем исправить положение. Но безжалостно ограбленных россиян это не касалось – их деньги исчезли навсегда…

В финансовой катастрофе 1998 года свою роковую роль сыграло противостояние двух ветвей власти – исполнительной и законодательной.

Причем очередное обострение отношений произошло в самый решающий момент, когда особенно нужна была консолидация.

В июле 1998 года Государственная Дума отклонила антикризисный пакет мер, предложенный правительством. Он включал согласованные с МВФ предложения об увеличении налогов и снижении государственных расходов.

В начале августа обе стороны договорились, что в конце месяца, после окончания летних каникул законодателей, обе стороны попытаются совместно выработать новую антикризисную программу. Но они опоздали…

Впрочем, вряд ли эти люди спасли бы экономику России. Встреча в верхах, скорее всего, ограничилась бы высокими словами и громкими заявлениями. Спасти ситуацию могли деньги и только деньги. И тогда злосчастного дефолта удалось бы избежать.

Весной 1999 года к депутату Государственной Думы Виктору Илюхину пришел человек, представившийся иностранным дипломатом. Пришелец положил ему на стол папку: «Здесь документы, которые вас могут заинтересовать. Не стану их комментировать, ибо не имею на то полномочий. В данном случае я выступаю только как курьер…»

В той папке были копии банковских счетов на огромные суммы, переведенные за границу. В качестве получателей были крупные финансисты, министры, «реформаторы», члены семьи президента. Они оперировали деньгами (4 миллиарда 800 миллионов долларов), полученными от Международного валютного фонда в качестве транша для экономики России, находившейся в глубоком обмороке.

Были ли те документы подлинными? Илюхин, ныне покойный, в этом не сомневался. Генеральному прокурору РФ Юрию Скуратову, которому поступил депутатский запрос, бумаги тоже показались заслуживающими внимания, и он дал им ход, открыв уголовное дело. Однако, как писал он в своей книге «Кремлевские подряды», на отчете Счетной палаты о деятельности Центробанка «немедленно был поставлен гриф "секретно". Еще более "крутой" гриф "совершенно секретно" был поставлен и на материалах уголовного дела о хищении 4,8 миллиардов долларов».

После того как Скуратов был отправлен в отставку, дело окончательно замяли. Копии счетов были признаны фальшивыми. Такого мнения, в частности, придерживался и представитель МВФ по России Мартин Гилман.

А 19 марта 1999 года New York Times опубликовала статью, в которой, со ссылкой на министра финансов США Роберта Рубина, говорилось о том, что займ в размере 4,8 миллиардов долларов США, выделенный Международным валютным фондом Российской Федерации 14 августа 1998 года, «возможно, был использован на другие цели неподобающим образом». Блестящий пример эзопова языка!

И все же: где пропавшие миллиарды? Получим ли мы когда-нибудь ответ на этот вопрос?

…Осень 1998 года выдалась суровой для России. Регионы встали на дыбы. Калининградская область отказалась перечислять налоги в федеральный бюджет. В другой области, Красноярской, были введены фиксированные цены на основные продукты питания. В Москве и Санкт-Петербурге выстроились мрачные очереди. В России заговорили о надвигающемся голоде. А с Запада поползли слухи о скором распаде страны.

К счастью, апокалиптическим прогнозам не суждено было сбыться. После того, как кандидатуру Черномырдина дважды отверг парламент, Ельцин, скрепя сердце, был вынужден назначить премьер-министром Примакова. Первым вице-премьером стал опытный экономист, бывший глава советского Госплана Маслюков. И очень быстро усилия нового правительства стали давать результаты. Экономика России начала подавать признаки жизни.

Увы, ужиться в одной «берлоге» Ельцину и Примакову было не суждено.

Президент, находящийся под влиянием своего алчного окружения, намеревался ограничиться лишь косметическими мерами. Его же оппонент настаивал на полной смене экономической модели.

И, конечно, он ратовал за чистку рядов. Ведь Примаков был умным и проницательным человеком, к тому же – профессиональным разведчиком, имевшим надежных информаторов. Находясь на посту премьер-министра, он наверняка получал сведения о том, что происходит вокруг. И, конечно, возмущался.

Однако «революцию» Примаков устраивать не стал. Он ушел со своего поста через восемь месяцев после вступления в должность, хотя мог успешно работать еще долго. И возвратился в разведку.

Ельцин же управлял страной еще больше года. Впрочем, управлял – сильно сказано. Он, усталый, больной человек, просто иногда приезжал в Кремль – выступал, что-то говорил. Порой привычно исчезал. Невольно вспоминался «поздний» Брежнев. Все ждали перемен…

Валерий Бурт