«Бонапарт мог привести Украину в Евросоюз». Наполеоновские мрии убогого села

Если о войне 1812 года и ведутся исторические споры, то они касаются деталей, порой очень интересных, но не предусматривающих ревизию её результатов. Мол, сдались бы прапрадеды тогда французам – мы бы сегодня закусывали бургундское фуа-гра. Но есть, есть на постсоветском пространстве одно интересное государство, где ревизия всей истории своего существования стало чем-то вроде национальной забавы. История войны 1812 года тоже не стала исключением.

6 января 1813 года российский император Александр I подписал манифест, провозгласивший победу России в тяжёлой войне с наполеоновской Францией и ознаменовавший возврат российского государства в большую европейскую политику.

Отношение к войне 1812 года в среде российских историков и общественности на протяжении последних 200 лет в главном остаётся неизменным: это была Отечественная война против иноземного вторжения, объединившая сверху донизу все народы и сословия, населявшие Российскую империю.

Мундиры солдат наполеоновской Великой армии основательно изорвали не только сабли кавалергардов, но и солдатские штыки, а по бокам французских интервентов изрядно прошлась дубина народной войны.

Если о войне 1812 года и ведутся исторические споры, то они касаются деталей, порой очень интересных, но не предусматривающих ревизию её результатов. Мол, сдались бы прапрадеды тогда французам – мы бы сегодня закусывали бургундское фуа-гра.

Но есть, есть на постсоветском пространстве одно интересное государство, где ревизия всей истории своего существования стало чем-то вроде национальной забавы. История войны 1812 года тоже не стала исключением.

Украинские «вчэные», рассматривая наполеоновское нашествие, разделились на три группы, которые можно условно обозначить как «хатаскрайников», «пэрэможников» и «цэевропейцев».

Мнение «хатаскрайников»: война 1812 года была разборками французов с клятыми москалями, а несчастная Украина и её народ попали меж двух огней. Были бы незалежными – трескали бы вареники со шкварками, наблюдая за чужими битвами из окон уютных хатынок.

Мнение «пэрэможников»: наполеоновское нашествие остановили украинские казачьи полки. Пока москали тупо наблюдали, как Наполеон беспрепятственно движется на Москву по Смоленской дороге, на Украине собралось войско, ударило Бонапарта под дых, выгнало во Францию и напоило коней из реки Сены.

«Цэевропейцы» выступают в своём репертуаре: Наполеон мог стать историческим шансом для вступления Украины в единую европейскую семью народов. В общем, баба Параска могла бы ещё 200 лет назад начать вкушать бургундское, фуа-гра и камамберы, если бы не клятые москали со своими щами, черняшкой и имперскими амбициями.

Интересно, что единого мнения о войне 1812 года у «вчэных» так и не выработано, однако в школьных учебниках ещё со времён «пророссийского» Кучмы прописалась версия «пэрэможников», тешащая дефицит национального величия.

Между этими разными течениями прослеживается и кое-что общее. Все эти «вчэные» выстраивают свои исторические интерпретации таким образом, будто 200 лет назад Украина была практически суверенным государством в границах 1992 года, которое практически ничто не связывало с Россией. Мол, достаточно было зайти очередному «освободителю» на Украину, как она бы отвалилась и укатилась от Москвы максимально далеко.

В последние годы, с усилением государственного «цэевропейского» идиотизма, история участия Неньки в войне 1812 года всё чаще рассматривается сквозь призму «Наполеон, как европейский шанс Украины».

Свой «исторический взгляд» «цэевропейцы» объясняют тем, что Бонапарт действительно проводил политику объединения Европы с главенствующей ролью Франции. Императору удалось подмять под себя некоторые европейские государства, вот только до единства и процветания было далеко.

Во-первых, первенство Франции в Европе оспаривала Великобритания, которую Наполеон старался изолировать всюду, где только мог. Англичанка, в свою очередь, помогала врагам Франции, включая Россию. Во-вторых, серьёзное сопротивление французам оказала Испания, сковав на своей территории почти четверть миллиона наполеоновских солдат.

Для понимания того, что нёс Испании наполеоновский «Евросоюз», достаточно ознакомиться с серией жутких офортов великого Франсиско Гойя «Бедствия войны», созданных художником на личных наблюдениях событий 1810 года.

Благодаря Испании, границу с Россией перешло 450-тысячное наполеоновское войско, наполовину укомплектованное из поляков (100 тысяч солдат), немцев, австрийцев, итальянцев и насильно рекрутированных испанцев.

Вне всякого сомнения, украинские «вчэные» нашли вдохновение в обещаниях Наполеона, щедро раздаваемых союзникам, особенно, полякам, накануне вторжения в Россию. История показывает, что Наполеон не собирался выполнять свои обещания, а старался максимально использовать устремления «полезных идиотов» в свою пользу.

Так, например, в 1812 году Наполеон предлагал Австрии за помощь в войне – Волынь, прочие земли Правобережной Украины – Польше, Черноморское побережье и Крым – Турции. Рассматривался проект создания на территории Левобережья и Новороссии трех государств, так называемых «наполеонид».

Император также неоднократно намекал полякам на возможность возрождения Речи Посполитой в границах 1772 года. Ну, а сами паны со всей страстью мечтали, что Наполеон преподнесёт им на блюдечке Речь Посполитую «от моря до моря», то есть от Балтики до Черного моря с Ригой, Смоленском, Киевом и Одессой.

Как можно видеть, обещания Наполеона союзникам накануне вторжения в Россию были полны противоречий, ни о какой «незалежной Украине» в этих обещаниях даже речи не было, но «вчэные» предпочитают их не замечать, утешая друг друга баснями о планах Бонапарта об устройстве Украины в виде отдельного государства, чему нельзя найти подтверждения ни в одном историческом документе.

По-видимому, «цэевропейцы» в глубине души понимают всю несостоятельность приписываемых ими украинских планов Наполеону, поэтому они всё чаще заводят волынку о том, как было бы прекрасно, кабы Бонапарт выбрал направлением главного удара не Москву, а Киев. Тогда бы, мол, навстречу европейскому «освободителю» с хлебом-салом вышли толпы восторженных украинцев, и каждая из сторон получила бы своё: Наполеон – победу над москалями, Украина – Евросоюз и незалежность.

История, правда, показала, что планам Наполеона повернуть на юг, чтобы подкормиться (ещё в июле 1812 года во французских войсках началось недоедание солдат и падёж лошадей) не суждено бло сбыться. Войска Бонапарта, завернувшие на Малоярославец, были пинками завёрнуты обратно, на Смоленскую дорогу. Вследствие чего, многие российские историки считают битву за Малоярославец главным сражением войны 1812 года.

Кроме того, значительная часть Украины, за исключением Новороссии, в начале XIX века всё ещё представляла собой Дикое поле и вряд ли могла представлять даже малейший интерес для французского императора.

Опять же, история показывает, что Наполеон на Украине не получил практически никакой поддержки, если не считать горстки польских помещиков, летом 1812 года рванувших навстречу наступающей Великой армии и влившихся в её ряды.

Вопреки сказкам «цэевропейцев», ситуация в Малороссии весной-осенью 1812 года не отличалась от таковой во внутренних губерниях Великороссии. Так, еще 2 марта 1810 года военный министр Барклай де Толли в докладной записке императору «О защите западных рубежей России» предлагал немедленно привести в боевую готовность крепости Ригу, Динабург (Даугавпилс), Бобруйск и Киев.

9 июля был высочайше утвержден проект обороны Киева генерал-майора Глухова и дано указание «отстаивать Зверинецкое укрепление и приведенный в оборонительное положение Никольский монастырь до последней крайности».

20 июля генерал-майор Глухов и полковник Трузсон получили указание составить «примерный план осады» киевской крепости, исходя из численности осадного корпуса в 50 тыс. человек со 120 осадными и 180 полевыми орудиями. Силы крепостного гарнизона должны были насчитывать 20 тыс. человек при 333 орудиях. Большая часть этих работ была выполнена.

Средства на модернизацию Киевской крепости и иные оборонительные мероприятия поступали как из казны, так и от частных лиц. Так, в 1812 году киевское дворянство собрало на оборону 50 тыс. рублей, ещё 40 тыс. рублей дали горожане. Монастыри передали 9 пудов 33 фунта серебра и 3,5 фунта золота.

В том же 1812 году киевский завод «Арсенал» (создан по указу Екатерины II в 1764 году) отремонтировал 134 орудия, изготовил около 40 тысяч ружей и пистолетов, а также 35 тысяч сабель. Всего на военные нужды население малороссийских губерний пожертвовало огромную по тем временам сумму 9 млн. рублей, 13,5 пудов серебра, несколько килограммов золота, большое количество волов и лошадей, а также продовольствия. Киевский госпиталь, основанный в 1755 году, принял сотни раненых, еще сотни были размещены по домам киевлян.

Огромную роль в снабжении русской армии боеприпасами сыграл Шосткинский пороховой завод на Сумщине, построенный в 1737 – 1739 годах по указу императрицы Анны Иоанновны. В 1812 году завод произвёл 25 тыс. пудов черного пороха.

Киевская губерния дала Русской армии 3170 человек. Из Киева ушло в ополчение 1050 горожан, добровольно вступили в ополчение около 600 дворян и помещиков. 15 июля 1812 года Киев принял 290 пленных французов, а к концу месяца — еще 400. Кроме них, множество пленных было размещено в монастырях с благословения Киевского митрополита.

В ополчение набирали не только мещан, но также помещичьих и государственных крестьян. Одна только Черниговская губерния дала Русской армии почти 26 тыс. человек и 6 конных полков по 1200 кавалеристов каждый.

С начала войны в русской армии сражались полки, укомплектованные выходцами из Малороссии: гусарские — Ахтырский, Лубенский, Сумской, Павлоградский, Мариупольский; драгунские — Харьковский, Черниговский, Киевский, Новороссийский, Стародубовский, Житомирский; кирасирские — Глуховский, Малороссийский, Новороссийский; пехотные — Кременчугский, Черниговский, Полтавский; гренадерские — Екатеринославский, Киевский, Малороссийский; конно-егерские и уланские полки — Неженский и Чугуевский.

В общем, если обратиться к фактам, а не сказкам «свидомых», то никакого массового коллаборационизма в 1812 году в Малороссии не наблюдалось — наоборот, большинство населения поддержало Петербург в борьбе с Наполеоном.

Так что утверждение о том, что война 1812 года была для Украины чужой или неким «европейским шансом», не соответствует действительности. Украинцы, русские, белорусы, татары, башкиры и другие народы Российской империи воспринимали Наполеона и его Великую армию так, как они этого заслуживали: чужаками, грабителями и общим врагом.

Ну, а если кто-то предпочитает брать на веру дегенеративные сказки из альтернативной реальности, то это его личные проблемы, не имеющие к настоящей жизни никакого отношения…