Бухгалтерия любви

В 1994 или 1995 году я в первый и последний раз побывал на Украине. Ездили всей семьей в Ужгород, к друзьям отца, с которыми он служил в Сирии.

Все было немного диковато и необычно. Если у нас место красных флагов и бюстов Ленина заняли триколор и расколотый постамент, школьную форму с пионерским галстуком вытеснили джинсы и жвачка, а советская застройка городов обрастала ширпотребными базарами, то здесь мне бросились в глаза совсем другие вещи.

Во-первых, синие паспорта с непонятным вензелем, оказавшимся трезубцем. Во-вторых, все реально говорили на украинском. В-третьих, постоянное напряжение. Мы ехали к друзьям, свои к своим, но у меня осталось стойкое послевкусие: мы своими не были.

Мне было некомфортно с детьми. Мне было некомфортно со взрослыми. Вот эти переходы на украинский между собой, чтобы ты не понял, о чем речь, похихикивания, это было реально неприятно.

Прошу понять правильно: природа, горы, еда, само путешествие – впечатлений масса. Я же фокусирую внимание на осадке, который остался.

Второй раз я столкнулся с этим дурдомом в Италии, где учился, в том числе с ребятами с Украины. Когда они со мной говорили, у меня постоянно и непроизвольно возникало чувство вины. Как будто лично я им сделал что-то нехорошее.

В 2006 году на чемпионате мира по футболу я искренне пытался болеть за сборную Украины (свои же!). Помню кампанию по этому поводу в российских СМИ. Однако лейтмотив братских, украинских СМИ я тоже помню: это наш выход, наша победа, не примазывайтесь.

Когда к власти пришел Ющенко, было очень неприятно, как в душу плюнули. Ничего. Утерлись, не впервой. Братья же. Один народ.

В итоге гнойник зрел, и прорвало. 25 лет мы говорили: «Да мы же братья! Да вы ж наши, родные!» 25 лет нам настойчиво повторяли: «Нет, мы не братья, не родные и даже не двоюродные. У каждого свой путь».

В начале 90-х позиция братской любви аргументировалась тем, что-де много родственников, много смешанных браков, никуда от этого не деться. Но вот прошла четверть века, кто хотел, своих стариков забрали, а новых браков уже совсем не много.

Вся эта история с Украиной, при всем ее трагизме, открыла нам глаза: «Никогда мы не станем братьями», – сказали нам зимой, и мы возмутились. Но вот идет время, Новороссия (для меня – в лице моего родственника, бывшего военного, живущего в Луганске, который не хочет ни с кем воевать) – как тот пациент, который скорее мертв, чем жив. И теперь фраза из стихотворения кажется все более правдивой.

А раз так, то вот мое видение. Никакие мы не братья. Если уж использовать метафору, то нас впору сравнить с мужем, который много лет терпел жену «в бигудях» – и вот теперь устал терпеть и разводится. А жена, проевшая плешь за не самые счастливые совместные годы, вдруг начинает навязчиво обращать на себя внимание, напоминать про какие-то моральные обязательства.

Я уже говорил и повторю: наши западные партнеры хорошо крутят нас тогда, когда, руководствуясь меркантильными, чисто бухгалтерскими интересами, взывают к нашей совести, братству, моральным обязательствам. Стоит отказаться от этих обязательств и строить отношения с партнерами на чистой бухгалтерии, как их преимущество тут же улетучивается. Более того, партнеры впадают в ступор.

Пора забыть о бывшей жене. Пора забыть о мифическом братстве. Just business. Мы вам – официальный отказ от вмешательства в ваши дела и закрытие беспошлинной торговли, а вы нам –всяческую помощь в запуске «Южного потока». Это еще называется цивилизованный развод.

При этом я не призываю к разводу с людьми, у меня самого огромное количество друзей-украинцев. Я призываю отказаться от риторики о мифическом братстве, если это вредит интересам Российского государства.

Боливар не вынесет двоих. И я считаю, что на Боливаре истории должна выехать Россия.