Уэс Херли: Расти геем в России

Этот материал не рекомендуется лицам моложе 18 лет.

Мне было 12 или 13 лет. То были времена перемен и радости. Моя семья вот уже много лет придерживалась антикоммунистических взглядов, и распад Советского Союза вызвал у нас эйфорию. Мои одноклассники перестали носить красный платок и значок с Лениным. Я же забросил их еще задолго до того, как это стало допустимым. Люди начали следовать своим религиозным верованиям, открыто перенимать западную культуру и мечтать о лучшем заработке в новом капиталистическом обществе. Какое-то недолгое время свобода и надежда буквально витали в воздухе.

Но потом все увидели обратную сторону медали.

Коммунистические лидеры, которые долгое время выступали против реформ, неожиданно провозгласили себя реформаторами, однако сохранили в головах старый настрой: захватить все, что можно! С помощью мерзкой практики «приватизации» они взяли под контроль (чтобы не сказать «украли») государственную собственность и стали считать ее своей. Представители политической элиты превратили государственные магазины, стадионы, кладбища и парки в свое личное имущество и наделали из него частных предприятий. Представьте себе, что Барак Обама внезапно забирает Библиотеку Конгресса и передает ее своему двоюродному брату. Или что сенатор Патти Мюррей строит частную парковку на мемориале Второй мировой войны. В России подобное было обычным делом.

Региональные и муниципальные власти нагло разворовывали бюджетные деньги. Дело доходило до того, что работникам госсектора (в том числе учителям и большинству врачей) не чем было платить зарплаты по нескольку месяцев. Учителя моей школы жаловались, что целый год не видели денег. Отключения воды и электричества стали частью жизни. Я старался побыстрее сделать домашнее задание сразу после школы, потому что вечерами приходилось сидеть в темноте. Мы развлекались, рассматривая в телескоп дом на другой стороне улицы, где жил какой-то важный человек, который позаботился о том, чтобы в его квартире всегда был свет. Чтобы помыться, мне нужно было пройти километр с двумя ведрами в руках, наполнить их водой на заправке, принести домой, нагреть на плите, сесть в ванну и поливать себя водой.

В школе меня часто били. Многие знакомые ученики вообще перестали приходить на учебу из-за каждодневных побоев. Не проходило и недели, чтобы в школу не приезжала скорая. Школьные туалеты стали постоянным местом сборища взрослых членов банд. Мир выглядел все более опасным, несправедливым и жестоким. Я жил в двух шагах от школы, но мне все равно каждый день попадались трупы кошек и собак, которых замучили и убили мои сверстники. Я просто не мог понять причин такой слепой злобы. Моя семья была одной из самых бедных, я знал людей, у который было еще меньше, чем у нас, но отчаяние и нищета не толкнули меня на то, чтобы причинять боль другим. А кое-кто из самых агрессивных детей жил в хорошо обеспеченных семьях.

Сложно сказать, в какой именно день я осознал, наконец, понял, что не хочу провести остаток дней в этой стране, в этой культуре. Мне вспоминается обсуждение Холокоста на уроке истории. Когда учительница подняла тему нацистских лагерей, ученики стали перебивать ее фразами типа: «Гитлеру стоило бы довести дело до конца!» Я еще не успел сообразить, что происходит, как весь класс начал скандировать «Смерть жидам!» и стучать кулаками по партам. Я смотрел на них, замерев от ужаса. Советская школьная форма уступила место спортивным костюмам Adidas, кожаным курткам и крестам, однако на лицах у других детей сохранился все тот же стеклянный взгляд, безумный гнев и порыв мстительной, нетерпимой и монолитной толпы.

Учительница лишилась голоса, но в целом ситуация ее позабавила. Более того, она улыбалась внешне невинной и стыдливой улыбкой, как будто кто-то из класса испортил воздух. Она попыталась утихомирить их антисемитизм такими словами: «Не стоит к ним относиться так сурово только из-за того, что они умные и у них много денег».

В тот же день я рассказал маме о том, что случилось в школе. Такое поведение вывело ее из себя (хотя не сказать, чтобы это ее удивило), и она ответила: «Нужно уезжать отсюда!» Не знаю, почему товарищи вели себя со мной так грубо. Плевки, тумаки, ножи, угрозы расправы и удары стульями… Все это длилось несколько лет. Когда я приходил в школу, никто не хотел садиться рядом со мной, а потом все набрасывались на меня. Но я не был единственной жертвой. Кого-то милостиво прощали, а кого-то низвергали с высот. Толпа вершила судьбы. В конце концов, я начал брать с собой в школу мясницкий нож.

Гомосексуализм также был для меня чем-то совершенно непонятным. Чаще всего использовали слово «п...к». Оно было синонимом «п...т», но в то же время означало и «педофил». Судя по контексту, в котором другие употребляли это слово, мне стало быстро понятно, что это худшее, что может с вами случиться. Мне доводилось слышать, как сверстники и взрослые говорили, что геи хуже серийных убийц и заслуживают самой ужасной смерти. В школе и в разговорах с приятелями это слово использовалось для того, чтобы унизить и лишить человеческого достоинства любого, кто был нам не по душе. Но несмотря на все эти упоминания, у меня сложилось впечатление, что их на самом деле попросту не существует. Во всяком случае, я таких не знал.

Время от времени начинали ходить слухи о «голубизне» некоторых иностранных звезд, но обычно они исчезали так же быстро, как и появлялись. Примером тому был Фредди Меркьюри. Во времена моего детства он пользовался невероятной популярностью в России (представьте себе фанатов Мадонны, Элвиса и The Rolling Stones вместе взятых), и СМИ на пару с общественным мнением поспешили развеять все подозрения. Они говорили, что слухи были необоснованными, и что все гомосексуальные склонности были результатом употребления наркотиков. Он был хорошим мальчиком и никак не мог принадлежать к числу столь ненавистных им гомосексуалистов.

Быть гомосексуалистом в России означало то же самое, что и быть больным в терминальной стадии. Я не мог поверить, что это происходило со мной. Что я сделал, чтобы заслужить такое? Я был всего лишь ребенком. Но нет, я оказался скрытым гомосексуалистом, одним из тех чудовищ, о которых я столько слышал, но так мало знал. Я считал себя единственным гомосексуалистом в России и ощущал себя отрезанным от остальных представителей человеческой расы. Я смотрел на себя в зеркало и представлял, как под кожей скрывается некое змееподобное создание. И раз меня и так уже никто не любил без видимой на то причины, чтобы со мной случилось, если бы они узнали?

Я был одержим мыслью о том, чтобы сохранить все в тайне. Но я понятия не имел, что представляют собой геи, и ощущал себя совершенно потерянным. Я чувствовал ужасную тревогу и стесненность: дело доходило до того, что я иногда забывал, как ходить. Каждый шаг становился настоящей пыткой. Может быть, я хожу, словно гей? Или говорю? Лучше всего просто тихо сидеть и держать рот на замке. У меня было несколько близких друзей, с которыми я вырос и которые были мне близки, как братья. Когда они начали интересоваться девочками, я перестал с ними общаться. Мне не хотелось, чтобы они поняли, что меня интересуют вовсе не девочки.

Поэтому я с большим удивлением наблюдал за очередным скандалом по поводу притеснения прав гомосексуалистов в России. Нет, меня удивила вовсе не гомофобия россиян. Я был поражен неожиданным интересом США к бесчеловечному обращению с сексуальными меньшинствами в России. Такое поведение не было чем-то новым. Все это началось еще очень давно. А на все высокомерные либеральные нравоучения можно дать такой ответ: пожалуйста, хватит сравнивать проблемы США с трудностями остального мира. Вы ничего о них не знаете. Вам очень повезло, что вы там живете.

Мне хотелось бы с оптимизмом смотреть на возможные подвижки в области прав сексуальных меньшинств, да и вообще прав человека в России. Но это очень непросто.

Непросто, потому что американцы рассматривают как нечто само собой разумеющееся некоторые очевидные вещи, такие как свобода, равенство и справедливость. От аболиционистов до суфражисток и борцов за гражданские права 1960-х годов, американские прогрессисты неизменно сражались за права человека и смогли изменить людской менталитет, призвав американское общество отстаивать свои идеалы. Равенство считается нормой, тогда как неравенство (а оно по-прежнему встречается везде и повсюду) становится предметом обсуждения и анализа. Американским гомофобам вот уже многие десятилетия приходится защищать и отстаивать свою точку зрения. В России же никогда не было равенства и прав человека.

Репрессивный монархический строй при поддержке церкви неизменно ширил и укреплял процесс порабощения и угнетения меньшинств. На смену царской власти пришел коммунизм, который оказался попросту другой формой рабства. Всех тех, кому хватало смелости выступить с критикой окружающей несправедливости, методично уничтожали или отправляли на смерть в лагеря. Сегодня те же самые старые идиоты из КГБ руководят страной, прикрываясь демократией и рыночной экономикой. На самом деле они скорее напоминают банду преступников, которым чужды мораль и справедливость. Говорить о гомофобии в такой среде трудно. Фанатикам в России не нужно как-то объяснять свои поступки. Агрессия против гомосексуалистов отнюдь не воспринимается в штыки, потому что насилие в стране вездесуще.

Так, например, после распада Советского Союза в России были убиты многие журналисты и оппозиционные лидеры, которые посмели поднять вопрос о засилии коррупции. Если бы что-то подобное произошло в США, не миновать бы гражданской войны!

Права гомосексуалистов появились на Западе вовсе не по мановению волшебной палочки. Они существуют в рамках гуманистических движений: люди веками боролись за более справедливое общество, касалось ли то упразднения сегрегации или равенства полов. В России же никогда не было похожих течений. Российские меньшинства, в том числе и евреев, сегодня презирают не меньше, чем в царскую эпоху. Феминизм, который стал предвестником прав сексуальных меньшинств, так и остался чем-то незнакомым на всей территории бывшего СССР. Женщины не видят равенства с мужчинами, но лишь изредка задаются вопросом, хорошо это или нет. Обычно женщина в поте лица трудится на работе, а по возвращении принимается за все домашние дела, пока муж читает газету или пьет. Международный женский день 8 марта чрезвычайно популярен в России, однако и он был извращен сексистской культурой, став чем-то вроде оды женской красоте и поводом дарить цветы. Домашнее насилие - совершенно обычная практика, а женоненавистничество настолько же типично для России, насколько и водка. Но без утверждения принципа равенства мужчин и женщин у концепции прав гомосексуалистов нет ни малейшего шанса на победу.

Но есть ли еще надежда для гомосексуалистов в России? Если я чему-то и научился в США, так это тому, что нужно всегда сохранять оптимизм. Когда я пытаюсь посмотреть на вещи со светлой стороны, то вспоминаю о матери.

Хотя она росла в фанатичной семье и идеологизированном обществе, ей удалось выйти изо всего невредимой и остаться верной себе. Она воспитала во мне веру в то, что все люди равны и заслуживают любви и сострадания. Она показала мне глупость расизма и антисемитизма. Она нередко ставила под сомнение сложившиеся роли и ожидания представителей обоих полов, которые все считали чем-то самим собой разумеющимся. В последний наш с ней год в России мы видели серию бразильского сериала, в которой поднимался вопрос прав гомосексуалистов. Было интересно смотреть на то, как эта тема представляется на телевидении в положительном свете. Я пришел в ужас при мысли о том, что смотрю ее вместе с матерью. В голове крутилось: «Догадается ли она? Поймет ли когда-нибудь, что я один из них?»

По окончанию серии она сказала мне, как сильно ее возмущают люди, которые ненавидят гомосексуалистов. Она добавила, что если бы у нее был ребенок-гей, она бы любила его ничуть не меньше и оказала бы безусловную поддержку. Той ночью я плакал. Я не раскрыл ей моей тайны, потому что знал, что она будет беспокоиться за меня из-за всех потенциальных опасностей. Но я не мог не гордиться тем, что она так отличалась от всех, кого я знал в России. Поэтому когда я думаю о матери, то знаю, что надежда есть всегда. У человека есть силы сопротивляться. А любовь, сострадание и смелость в конечном итоге все равно возьмут верх.

Чем могут помочь американцы? Разными способами, но самое важное - это поддерживать обсуждение вопроса в общественном мнении. Продолжайте говорить о гомосексуалистах в России. Продолжайте думать о гомосексуалистах в России. Обсуждайте это с друзьями, пишите, отправляйте сообщения в Twitter и Facebook. Обращайтесь к вашим сенаторам и госдепартаменту и говорите им, что вы обеспокоены ситуацией в России и что с этим нужно что-то делать. Что касается российской элиты, не стоит забывать, что даже самый фанатичный ретроград хочет, чтобы его считали цивилизованным, утонченным и космополитичным. Он хочет, чтобы его уважали и принимали в серьез. Если российские чиновники, которые приложили руку к принятию антигомосексуальных законов и распространению гомофобской пропаганды, получат запрет на въезд в США и официальное клеймо нарушителей прав человека, то будут вне себя от ярости (пусть они и утверждают совершенно обратное).

Причем речь идет не только о политике. Так, например, организаторам Международного кинофестиваля в Сиэтле следует знать, что признанный на Западе режиссер Никита Михалков на самом деле является фанатичным ультраправым националистом, который вот уже не первый год занимается пропутинской и гомофобской пропагандой. Он даже снял гомофобский фильм, в котором под ударом оказался популярный артист. На его руках кровь российских геев.

В совершенном мире Олимпийские игры прошли бы в другом городе. Как вообще можно наделять такой легитимностью подобный протофашистский режим? Некоторые вспоминают о победе Джесси Оуэнса в гитлеровской Германии, но разве его триумф может затмить гибель миллионов евреев и представителей прочих меньшинств? Я не дам себя одурачить. И непременно свяжусь со всеми спонсорами Олимпиады, чтобы сказать им, что я думаю по поводу их поддержки этих соревнований.

Давайте бойкотировать российские товары и объяснять, почему мы это делаем. Все российские предприятия тесно связаны с правительством. Такова природа системы. В этом Россия совершенно не похожа на США, где малый бизнес и крупные корпорации могут совершенно свободно придерживаться собственной линии поведения. Компания Stoli словно извиняясь, говорит, что лишь часть ее производства находится в России. Так пусть она полностью перенесет его за границу. Далее, нужно подтолкнуть Boeing и Microsoft к тому, чтобы те отказались от субподряда в России и сотрудничества с расположенными там предприятиями.

Сейчас это может показаться невозможным, но всего десять лет назад точно также обстояли дела и с однополыми браками.

Уэс Херли (Wes Hurley), американский режиссер.

Оригинал: Être gay et grandir en Russie