Молотов - лучший дипломат Второй мировой войны

- О вас много говорят западные радиостанции, ругают Сталина и вас. - Было бы хуже, если б хвалили, - скупо замечает Молотов.

Сегодня многие задаются вопросом, почему в прошлом, казалось бы, при куда большем давлении со стороны Запада мы достигли успехов во многих сферах, смогли не просто выжить – победить в войне? Рос авторитет Советского Союза на международной арене. Накануне.RU продолжает цикл публикаций о государственных деятелях, что стояли у истоков СССР, чтобы понять, как говорят сегодня — в чем их секрет "успеха"?

Скрябин — Молотов

"Мне неинтересно, где, кто и что сказал, кто куда плюнул… Ленин не писал мемуаров, Сталин — тоже… Есть люди, которые говорят, что видели мою книгу. Я пишу не мемуары, а пишу о социализме — что это такое и, как говорят крестьяне, "на кой он нам нужен", — говорил Молотов своему биографу Феликсу Чуеву в 1980-ые гг., благодаря которому мы можем "услышать" реальный голос ровесника СССР, узнать его не через официальные речи и деловую переписку. ЦРУ предлагало ему 100 тыс. долларов аванса за мемуары, но Молотов был непреклонен — тем более для американцев он всегда был господином "нет".

Биограф Молотова описывал его так: среднего роста, крепко сбитый, с большим упрямым лбом, острыми карими глазами — яркими, не тускнеющими с годами. Жесткие, седые усы — в его эпоху все Политбюро было усатым. Скромен, точен и бережлив. Следил, чтоб зря ничего не пропадало, чтоб свет, например, попусту не горел в других комнатах. Вещи носил подолгу — в этой шапке, в том же пальто он еще на правительственных снимках. Дома — плотная коричневая рубаха навыпуск, на праздник — серый костюм, темный галстук.

Этот невозмутимый человек навсегда остался эталоном дипломата не только для России, на Западе о нем говорили только с восхищением и скрытой злобой одновременно. Сама фамилия стала нарицательной. В литературе многих стран его изображали как невозмутимо отстаивающего интересы своей страны, несгибаемого государственника — такой бы не растерялся, даже если ему пришлось вести переговоры с инопланетянами. Черчилль восхищался выдержкой советского наркома иностранных дел (а сдержанность — главная черта англичан, которой принято гордиться), он язвил на счет Молотова: "Я не видел человека, в котором более полно была бы представлена современная концепция робота".

"Есть такой писатель-фантаст Гарри Тартлдав, у него есть очень интересный роман об альтернативной реальности, где в 1942 г. на землю нападают инопланетяне (ящеры), — вспоминает в беседе общественник, публицист и политический деятель Максим Калашников. — У них реактивная техника есть, самолеты и так далее. Инопланетяне начинают завоевывать Землю как раз в разгар Второй мировой войны. И они к себе на космический корабль поднимают представителей министерств иностранных дел разных воюющих держав, эти министры ведут себя совершенно глупо, они пугаются – там невесомость, выглядят беспомощно. Единственным, кого изображают достойно ведущим себя на этом борту инопланетного корабля – был Вячеслав Молотов. Интересная деталь".

Кем же был этот Вячеслав Скрябин, чья вторая фамилия Молотов осталась в истории:

"Молотов — Риббентроп" — линия государственных границ на карте предвоенной Европы.

"Молотов-коктейль" — так называли немцы советские противотанковые бутылки с горючей смесью. В Германии это выражение помнят до сих пор.

"Молотов-баскет" — корзина предложений для переговоров на послевоенных международных форумах.

Насмешка судьбы, но человек, от слов которого зависел весь мир и участь самого большого народа 20 века – советского – немного заикался. Собственную фамилию с двумя согласными в начале – Скрябин – Вячеслав Михайлович произносил с трудом. Судьба ставила преграды, упрямый Молотов их преодолевал, даже с судьбой поступил дипломатично – сменил фамилию. Дед Скрябина был крепостным крестьянином. Отец уже выбился в приказчики, в семье было много детей – один из братьев Молотова стал известным композитором Нолинским – вместе они играли в детском домашнем струнном квартете. Семья жила не бедно, потому Молотов получил прекрасное образование, затем вступил в кружок марксистов, в юности – в РСДРП. Молотов сдал экстерном экзамены за реальное училище и поступил в Санкт-Петербургский политехнический институт. Его зачислили на кораблестроительный факультет, однако почти сразу перевели на экономический, где Молотов доучился до четвертого курса: "Я очень мало занимался, но личная работа моя, внутри меня, значила много", — вспоминал он.


В 1912 г. судьба будущего государственного деятеля мирового масштаба была определена — он пришел в редакцию газеты "Правда", где, как известно, трудился некто под творческим именем Коба. В партию Молотов вступил одним из первых, его партийный билет был под номером пять. После Октября 27-летний Молотов стал одним из руководителей Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 23 мая 1939 г. Молотов, оставаясь главой правительства, одновременно назначается народным комиссаром иностранных дел СССР. Судьбу связал с товарищем по партии – еврейкой Полиной Жемчужиной, у них появились дети. Внук Молотова в одном телеинтервью рассказывал, что дед играл на скрипке и уже в почтенном возрасте, с бабушкой у них были теплые отношения, а также он сетовал: "Когда умер Сталин, мы контролировали 70% человечества, но пришел Хрущев и все "профукал"".


"Что касается Жемчужины, здесь не нужно преувеличивать. У всех этих старых большевиков – Ленин, Молотов, Калинин, другие – браки были "партийные", то есть не потому, что не могли они жить друг без друга, а в силу каких-то интересов им нужно было быть официально стать мужем и женой, — высказывает свое мнение доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН Юрий Жуков. — Жили они практически "порознь", я имею в виду не то, что квартирами, а то, что у каждого была своя жизнь. Они были очень занятые люди, и для них работа была на первом месте".

А работы было много — Молотов стоял у истоков советского государства, затем мощнейшей атомной и космической супердержавы мира. Он прошел гражданскую войну, благодаря его дипломатическому искусству границы Советского Союза перед войной отодвинулись на запад, что помогло победе, благодаря ему мы вовремя узнали об атомных разработках "союзничков" и его стараниями, наконец, был открыт второй фронт. Он вел переговоры с руководителями крупнейших стран, общаясь с людьми любого уровня, он был одинаково ровен, спокоен и придерживался собственного курса (с которого его не мог сбить никто). Тяжелые переговоры были у него и с Гитлером, и с Черчиллем, и с Рузвельтом. Молотов был одним из создателей ООН — до этого участвовал и в конференции в Тегеране, и в Ялтинской встрече большой тройки. Помимо дипломатической работы, Вячеслав Михайлович отвечал за производство танков. Кроме военных вопросов, он курировал науку, в том числе работу МГУ. По инициативе Молотова в целях подготовки кадров для дипломатических учреждений СССР 14 октября 1944 г. на базе факультета международных отношений МГУ был создан Московский государственный институт международных отношений. И при всем этом он остался очень скромным человеком, дожил до 1986 г., никогда не осуждал своего товарища по партии – Сталина, хотя тогда "мертвого льва" пинали многие.


Молотов стал на вид обычным советским пенсионером и ездил на электричке, где его узнавали люди, подходили, разговаривали и благодарили. До конца жизни он не жалел о том, что посвятил свою жизнь нашей стране, а ведь он спас ее в 1942 г., перелетев океан на бомбардировщике. Но об этом позже.

Партийный билет номер пять

"Молотов – этот всегда был "на заднем плане", за Сталиным, — рассказывает историк Юрий Жуков в беседе с Накануне.RU. — Если сравнивать – солнце и луна, но без луны мы не можем жить, и вот наша жизнь так же невозможна была, если бы исключить Молотова. Он был верный соратник Сталина в самых трудных вопросах: пятилетки, подготовки к войне, во время войны он сделал немало как министр иностранных дел, он был необычайно отважный человек. Молотов был спокойным, молчаливым, не любил огласки, не любил саморекламы и рекламы. Старался быть "в тени".

Историк рассказывает, что для Сталина он был незаменим, когда он не мог сделать что-то сам – поручал Молотову. Его уважали, потому что он никогда ни перед кем не лебезил. Тем не менее Молотов не попадал в опалу, как происходило со многими "друзьями" Сталина на определенных этапах. Хотя и в их дружбе был мрачный момент, когда оказалось, что жена Молотова – Полина Жемчужина – видный государственный работник, друг Сталина (она была единственной, кому всегда было готово место в театральной ложе Генерального секретаря на премьерах, редко кто удостаивался такой чести) была заподозрена в сионистской пропаганде — тогда вскрылся план по превращению Крыма в еврейское государство. Жемчужину отправили в ссылку.


"Да, она была виновата, она должна была отвечать за свои поступки, — рассказывает историк Юрий Жуков, — а как же иначе? С ее стороны была сионистская пропаганда. Она встречалась с первым послом Израиля в нашей стране Голдой Мейер, они общались, и Жемчужина стала проводить идеи сионизма, что недопустимо! И раз она совершила преступление, она должна отвечать. А когда она уже освободилась из ссылки, лечилась, Молотов очень бережно относился к ней и заботился о старом человеке. Не бросил ее. Но это были, скорее, товарищеские отношения, нежели любовные".

Интересы государства Молотов ставил выше личных. За это и за умение отстаивать свою точку зрения его уважали, Сталин не ждал, что его нарком иностранных дел будет безоговорочно выполнять то, что ему скажут – нет. Но они были едины в одном – СССР должен быть сильным независимым государством.

"И, конечно, за что я буду уважать всегда Молотова-Скрябина — за то, что он на Сталина "бочку не катил". Когда мертвого льва стали пинать, ни Молотов, ни командующий дальней авиацией маршал Голованов, в отличие от Жукова, например, не стали участвовать в общей вакханалии. И то, что Молотов как-то по-своему пытался сместить Хрущева, тоже о многом говорит, о принципиальности этого человека, — делится своим мнением о Молотове Максим Калашников. — Время было сложное. Идеальных нет. Если смотреть на современные "удобрения", окружающие нас в элите, я думаю, что Молотов — человек очень достойный. Действительно, государственный деятель".


Вячеслав Михайлович надолго пережил Сталина, не принял политики Хрущева, критиковал нового генерального секретаря и прозападный курс, видел ослабление державы. Никита Сергеевич не хотел его слушать, и в итоге мелкий номенклатурщик исключил из партии дипломата номер один в мире.

Рассказывает Юрий Жуков:

"И потом, нужно отдать должное, что бы ни сделал Хрущев с Молотовым, он не переходил в оппозицию. Он плюнул на него. Он понял, что с Хрущевым бессмысленно спорить. Мне удалось увидеть записную книжку, маленький блокнотик Молотова, где он делал записи в 1957 г., во время заседания Политбюро, оно тогда называлось президиум ЦК, когда Хрущева отстраняли от власти. Как вы думаете, что он записал себе как тезисы, что он должен предъявить Хрущеву? Именно то, что потом Суслов в 1964 г. через семь лет предъявил Хрущеву. Те же самые обвинения. Вот что такое Молотов".

Молотов искусный и последовательный оратор, хотя к дипломатической работе не готовился специально. Все с лихвой перекрывал опыт партийной работы – полемика была его коньком. Молотову приходилось много раз выступать на больших партийных собраниях против троцкистов – здесь не было времени готовить речи, заранее обдумывать доводы, нужно было действовать быстро, а говорить убедительно, тем более не разрешалось читать по записям – оппозиционеры не лезли за словом в карман. "Этот опыт имеет значение и для дипломатов, потому что имеешь дело с такими серьезными противниками, политически очень грамотными — троцкистами, правыми. Это квалифицирует, поднимает, так сказать", – говорил Молотов.


"Свою задачу как министр иностранных дел я видел в том, чтобы как можно больше расширить пределы нашего Отечества. И кажется, мы со Сталиным неплохо справились с этой задачей", — говорил Молотов (здесь и далее цитаты из сборника "Сто сорок бесед с Молотовым", Ф. Чуев).

Предвоенная политика

Вопреки расхожему мнению, Сталин начал готовиться к войне с 1925 г., когда были подписаны так называемые Локарнские соглашения, явившиеся, по сути дела, прототипом Мюнхенского сговора, который обеспечил Гитлеру нейтральность Запада, оставляя ему возможность напасть на Советский Союз. После Мюнхенского сговора стало ясно, что СССР "кинули" одних перед войной с Гитлером. Молотов объяснял, что, конечно, о скорой войне не просто догадывались, о ней знали: "Мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать — до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали".


Для стратегии, на которую мы могли рассчитывать, нам было необходимо как можно больше территории – надо было создать буфер между немцами и нашей границей. Это и стало первоочередной задачей для советской дипломатии. В остальном мы были готовы к войне – морально, "физически", но к точной дате и даже к году не мог быть готов никто. Была одна цель: не дать повода Гитлеру для нападения. "Он бы сказал: "Вот уже советские войска собираются на границе, они меня вынуждают действовать!"

Просто ждали. Напряжение в Советском Союзе сохранялось долгие годы, но стоять год, два, три в ожидании, что враг появится у ворот – никаких нервов не хватит. Считать, что мы по какой-то причине не были готовы к войне – абсурд, ведь все, что делалось после Гражданской войны, было подготовкой к защите границ: пятилетки, промышленный потенциал, который был создан, огромный прирост военной промышленности в предвоенные годы.

"Каждый день всех членов Политбюро, здоровых и больных, держать в напряжении?… А возьмите весь народ, все кадры. Мы же отменили семичасовой рабочий день за два года до войны! Отменили переход с предприятия на предприятие рабочих в поисках лучших условий, а жили многие очень плохо, искали, где бы получше пожить, а мы отменили. Никакого жилищного строительства не было, а строительство заводов колоссальное, создание новых частей армии, вооруженных танками, самолетами", – рассказывает Молотов.

Все это делалось из опасений, что Германию начнут использовать как таран против нашей страны. Это не было ни для кого секретом, а утверждать, что Сталин "доверял" Гитлеру – абсурд. Он и своим-то не всем доверял, а тут — Гитлеру! Заключение договора о ненападении не значило, что мы готовы дружить, это значило, что мы еще не готовы воевать.

Договор Риббентропа-Молотова

"Войну спровоцировал Запад. И хотели на нас перекинуть это дело. А не вышло. Хотя мы приняли много жертв. А то, что Черчилль оттягивал второй фронт, он на этом проиграл", — говорил Молотов в 1976 г.

Главными победами в дипломатии для нас стало то, что мы заставили капиталистов Рузвельта и Черчилля воевать против Гитлера, а Германию подписать наш договор без Японии. Все переговоры в предвоенном мире вел Молотов. Сталин никогда не встречался с Гитлером, только наш Вячеслав Михайлович "имел такое удовольствие". Сегодня так называемый "пакт Молотова- Риббентропа" — самый известный артефакт Второй мировой войны, который используют в русофобской политике, но не стоит забывать, что договоры о ненападении задолго до нас с фашистами уже подписали все: в 1933 г. Пакт четырех (Италия, Германия, Англия, Франция), договор позиции великих держав, стремившихся подчинить своей гегемонии всю Европу. Игнорируя Советский Союз, четыре державы пытались проводить политику его изоляции, устранив в то же время от участия в решении европейских дел остальные государства Европы.

"Пакт четырех" означал сговор английского и французского правительств с германским и итальянским фашизмом, уже тогда не скрывавшим своих агрессивных намерений. Вместе с тем этот пакт с фашистскими государствами означал отказ от политики укрепления единого фронта миролюбивых держав против агрессивных государств". В 1934 г. был подписан Пакт Пилсудского-Гитлера (Германия, Польша) – это договор о ненападении между Германией и Польшей с прицелом на объединение против Советского Союза.

В 1935 г. - Морское Англо-Германское соглашение, которое позволило фашистам значительно укрепить флот, результатом соглашения стала окончательная ликвидация всех ограничений Версальского. В 1936 г. — Антикоминтерновский (антикоммунистический) Пакт (Германия, Япония, потом подключилась Италия и другие страны), надо было быть совсем идиотами, чтобы, глядя на все эти пакты и договоры, не понимать, к чему идет дело. И, наконец, вишенка на антисоветском заговоре — 1938 г. Мюнхенский сговор (Англия, Франция, Германия, Италия), где Гитлеру дали испробовать крови (отдали Судетскую область), развязали руки, фактически санкционировали войну против Советского Союза, англичане предусмотрительно подписали в том же году декларацию о ВЗАИМНОМ НЕНАПАДЕНИИ между Великобританией и Германией. И кто развязал Вторую мировую войну, разделив Чехословакию и подписав договор о ненападении?


Аналогичная декларация Германии и Франции была подписана чуть позже, потом последовали германо-румынские экономические договоры и соглашения, следующим был Договор о ненападении Германии на страны Прибалтики. Что же нам оставалось делать, если Германия перед войной подписала договоры о ненападении уже со всеми, с кем могла! И самое интересное, на договоре настаивала немецкая сторона, и только в 1939 г. был заключен никакой не пакт, а аналогичный договор Молотова-Риббентропа ("пактом" он стал называться с легкой руки журналистов). То есть получается, что это договор Риббентропа-Молотова, а не пакт Молотова. Да, мы заключили этот договор, но никто не питал иллюзий о дружбе с Германией. Так решалась дипломатическая задача – создать буфер между нами и немцами, так мы получали небольшую отсрочку до первого дня войны.

Гитлер обхаживает Молотова: берите Индию, вам надо на юг!

"Они нас хотели втянуть и одурачить насчет того, чтобы мы выступили вместе с Германией против Англии, — без обиняков вспоминает Молотов. — Гитлеру желательно было узнать, можно ли нас втянуть в авантюру. Они остаются гитлеровцами, фашистами, а мы им помогаем. Вот удастся ли нас в это втянуть?"


Вячеслав Молотов объясняет своему биографу ситуацию тех лет, он говорит, что если бы мы не вышли навстречу немцам в 1939 г., они заняли бы всю Польшу до границ. Поэтому мы с ними договорились: "Они должны были согласиться. Это их инициатива — Пакт о ненападении. Мы не могли защищать Польшу, поскольку она не хотела с нами иметь дело".

Так продолжались переговоры с Германией. Фюрер потчевал Молотова и восхвалял Сталина, он говорил, что нелепо, когда миром распоряжается какой-то островок типа Англии, что нужно скорее покончить с властью капиталистов (думал, что нас так легко провести?). Тут же щедро предлагал нам забрать богатые южные колонии Великобритании — то есть предлагал отвести войска от европейской границы и сосредоточиться на юге, пока его гансы спокойно пересекут Польшу и Гитлер займет Советский Союз. Молотов, как истинный дипломат, только слушал и кивал. Его задачей был тот самый буфер, который нам предоставлен по договору, но в котором уже собралась огромная шайка немцев. Молотов вежливо спрашивал Гитлера – почему они не выполняют условия нашего с ними договора, зачем ему армия у восточных границ?

В пограничных с нами государствах, в первую очередь в Финляндии, которая находится на расстоянии 50 км от Ленинграда, не должно быть немецких войск. И в Румынии — пограничное с нами государство — там не должно быть никаких войск, кроме румынских.


"А вы держите и там, и там большие войска", – настаивал Молотов.

Он мне: "Великобритания — вот об этом надо разговаривать". Я ему: "И об этом поговорим. Что вы хотите? Что вы предлагаете?" — "Давайте мы мир разделим. Вам надо на юг, к теплым морям пробиться".

Он мне снова: "Вот есть хорошие страны…" А я: "А вот есть договоренность через Риббентропа в 1939 г., что вы не будете в Финляндии держать войска, а вы там держите войска, когда это кончится? Вы и в Румынии не должны держать войска, там должны быть только румынские, а вы там держите свои войска, на нашей границе. Как это так? Это противоречит нашему соглашению". — "Это мелочь. Давайте о большом вопросе договариваться". Мы с ним так и не договорились.

Выяснилось, что они ничего не хотят нам уступать. Толкать толкали, но все-таки они имели дело не просто с чудаками — это он (Гитлер) тоже понимал. Когда мы прощались, он меня провожал до самой передней, к вешалке, вышел из своей комнаты. Говорит мне, когда я одевался: "Я уверен, что история навеки запомнит Сталина!". "Я в этом не сомневаюсь", — ответил я ему. "Но я надеюсь, что она запомнит и меня", — сказал Гитлер. "Я и в этом не сомневаюсь".

Чувствовалось, что он не только побаивается нашей державы, но и испытывает страх перед личностью Сталина".

После бесед с Гитлером Молотов посылал телеграммы Сталину — каждый день, писал, что говорит, что ему отвечают. "А когда встретились со Сталиным, побеседовали, он говорит: "Как он терпел тебя, когда ты ему все это говорил!"

Мы не собирались нападать на английские колонии, как и вообще на кого-либо, но хочешь мира — готовься к войне. Нужно было избежать любой ценой появления второго фронта на нашей территории, а это сделать невозможно – ведь Япония была союзницей Гитлера.

"Сталин был крупнейший тактик. Гитлер ведь подписал с нами договор о ненападении без согласования с Японией! Сталин вынудил его это сделать. Япония после этого сильно обиделась на Германию, и из их союза ничего толком не получилось. Большое значение имели переговоры с японским министром иностранных дел Мацуокой".


Молотов вспоминает, что в завершение визита японского министра Иосиф Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. По словам Молотова, этого не ожидал никто, "потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал". Наши будущие враги и "союзнички" просто были потрясены. Специально или случайно поезд задержался на час, Молотов и Сталин начали провожать гостя "по-русски" – напоили Мацуоку, японцы не слишком хорошо переносят алкоголь, потому государственный деятель легко напился, и в вагон его новые товарищи просто втаскивали на руках. Такая дипломатия имела место. Молотов говорит, что эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать.

— А в 1945 году я объявил войну японцам. Вызвал в Кремль посла и вручил ему ноту, рассказывает Молотов.
— И как японцы восприняли? – задает вопрос биограф.
— Как восприняли? С восторгом.

Англичане хотели "охранять" Кавказ, США — Дальний Восток

Осознав, что этот упрямый Молотов не собирается агитировать Сталина идти на Индию, Гитлер начал запланированный поход на Советский Союз. В дело вступила армия, но время дипломатов не закончилось, для Молотова настала горячая пора. Наши "союзнички" почему-то никак не хотели начинать боевые действия.

"Мы у союзников войска просили, предлагали, чтоб они свои войска дали на наш Западный фронт, но они не дали, они говорили: вы возьмите свои войска с Кавказа, а мы обеспечим охрану нефтяных промыслов. Мурманск хотели тоже охранять", — рассказывает Молотов.

Англичанам, как и американцам, не было дела до того, сколько людей погибнет, а если русских погибнет больше, чем остальных – отлично, самое главное как можно скорее (желательно еще до того, как Гитлер разгромит СССР, а он несомненно сделает это) – англо-американскому капиталу занять нефтепромыслы.

Англичане предлагали разметить свою армию и "охранять" Кавказ, Рузвельт считал, что американские солдаты очень хорошо справятся на Дальнем Востоке. В общем хотели с разных сторон занять определенные районы Советского Союза, вместо того, чтобы воевать с Гитлером. Молотов и Сталин вежливо не принимали помощь – как показывает история, действительно, США с неохотой выводят откуда-то свои войска, будь это Европа или Ближний Восток. К нам их тогда не пустили.


"Я их всех знал, капиталистов, но Черчилль — самый сильный из них, самый умный, — рассказывал Молотов. — Конечно, он стопроцентный империалист. Перед Сталиным он преклонялся… Хитрый. Говорит: "Давайте мы установим нашу авиабазу в Мурманске, — вам ведь трудно". — "Да, нам трудно, так давайте вы эти войска отправьте на фронт, а мы уж сами будем охранять". Тут он назад попятился".

Перелет Молотова

Тем не менее, в 1942 г. нам еще требовалась реальная помощь от штатов и графств. Речь шла об открытии второго фронта в Европе. Сталин хотел провести переговоры с Черчиллем и лететь сам, но в 1942 г. положение на фронтах осложнилось. К тому же никто не скрывал, что это был бы опаснейший перелет через линию фронта (шел 1942 г. !) Самолет подготовили, курс обозначили, но англичане "ломались" принимать дипломата, отказывались, ссылаясь на плохую погоду. Сами, естественно, летали, несмотря на метеорологические условия, что заставляло сомневаться в их искренности. Черчилль и слышать не хотел, что ему скажут – ни о каком втором фронте в Европе речи не могло быть. Молотов все равно полетел.

"Что значит перелететь из Москвы в Лондон в 1942 г.? Это значит пересечь две линии фронта. Линию нашего фронта, а затем германо-английского, — рассказывает историк, академик РАН Юрий Жуков. — Летел в маленьком самолете, не обогреваемом, потому был в "мощном наряде", меховом комбинезоне, с парашютом — никто не знал, собьют, не собьют. Скажите, разве это не героический поступок? Более того – он не просто так полетел "погулять по Пикадилли", нет, он подписал несколько соглашений в Лондоне, несколько соглашений в Вашингтоне. Но самое главное, он получил там информацию о том, что немцы готовят атомную бомбу, и о том, что англичане с американцами начали свои разработки. Результат – в ноябре 1942 г. наши ученые начинают работать по атомному проекту".

Оказалось, что на самом деле опасность перелететь два фронта не такая серьезная, как приземлиться у союзников. Александр Голованов, советский военный летчик, командующий Авиацией дальнего действия СССР, руководил полетом, он послал в Англию "проверить" путь двух своих ребят:


"Прежде чем начать этот перелет, я отправил в Лондон мой лучший экипаж во главе с майором Сергеем Асямовым, — писал Голованов. — Вторым пилотом был Пусэп, а штурманами — Романов и Штепенко. Но Асямов в Лондоне погиб…"

Погиб майор Асямов, один из лучших летчиков дальней бомбардировочной авиации, при странных обстоятельствах, по просьбе англичан майор Асямов вылетел в Тилинг – там собралось много желающих посмотреть невиданный советский бомбардировщик ТБ-7. Затем союзники решили показать нашему пилоту свою боевую технику в Ист-Форчуне. На обратном пути в Лондон "Фламинго" воспламенился в воздухе, взорвался и развалился на части. Все десять человек, находившихся на борту, погибли. Ни до, ни после такого рода авиакатастроф в истории этого самолета не имелось. Черчилль решил, что опасному полету не бывать – второй по значимости человек в СССР без своего пилота останется дома. Но второй пилот Асямова Пусэп тоже был командиром корабля и осуществил полет. Сталин, узнав о гибели летчика, сказал Молотову: "Ну и союзнички у нас! Только и смотри за ними в оба!"


Молотов пробыл там неделю, туманным ему показался не только Альбион, но и планы Черчилля. Наш нарком иностранных дел снова сел в самолет и отправился в тех же нереальных условиях (без обогрева, в меховом комбинезоне, с парашютом наготове) через океан к Рузвельту. К счастью, старания Молотова в США увенчались успехом, и американский президент подписал необходимые коммюнике. Но нужно было заручиться и подписью премьер-министра Черчилля — упорный и дотошный Молотов решил вернуться в Лондон и еще раз поговорить с ним, теперь уже располагая согласием Рузвельта.


В биографии Молотова приводится рассказ Голованова, оказывается, англичане дали нам такой маршрут, где было просто невозможно приземлиться удачно. Но один американский полковник отметил Пусэпу на карте аэродром Кусбэй (или Гус-Бей) — секретную американскую базу: "Я знаю, кого вы везете, — сказал он, хотя полет держали в глубокой тайне. — Не летите на Ньюфаундленд, куда вам предлагают англичане, там всегда туман, и вы разобьетесь. А в Кусбэе микроклимат, вы нормально сядете".

"Я, конечно, — рассказывал Пусэп, — летел по трассе, утвержденной командованием, на Ньюфаундленд, но летел осторожно и убедился, что американец прав. Отвернул от туманов и сел в солнечном Кусбэе, что было полной неожиданностью для союзников".

Черчиллю ничего не оставалось, как подписать все, что привез советский дипломат. Примечательно, что следующие переговоры Большой тройки пройдут на нашей территории – в Ялте. Это показывает, насколько сильно изменилась расстановка сил с 1942 г. до 1945 г. – если раньше нашему министру иностранных дел приходилось рисковать жизнью и летать дважды на поклон к Черчиллю, то потом – они сами прибыли к нам в полном составе.


А вот характеристика, которую Молотову дал впоследствии его заклятый друг: "Вячеслав Молотов был человеком выдающихся способностей и хладнокровной беспощадности. Его подобная пушечному ядру голова, черные усы и смышленые глаза, его каменное лицо, ловкость речи и невозмутимая манера себя держать были подходящим выражением его качеств и ловкости… Один за другим щекотливые, испытующие, затруднительные разговоры проводились с совершенной выдержкой, непроницаемостью и вежливой официальной корректностью. Ни разу не обнаружилась какая-либо щель. Ни разу не была допущена ненужная полуоткровенность. Его улыбка сибирской зимы, его тщательно взвешенные и часто разумные слова, его приветливая манера себя держать делали его совершенным орудием советской политики в дышащем смертью мире".

Сегодня победу во Второй мировой США и Англия приписывают себе не в меньшей степени, чем Советский Союз, а даже в большей. Про СССР говорят – "они просто завалили Европу трупами". Именно так объясняют разницу в потерях на западе и востоке. Забывают один момент – заваливать Европу трупами, и в основном фашистскими, мы стали только в последний год войны, до этого люди умирали на нашей земле – это были гражданские, мирные жители: старики, женщины и дети. Подсчет потерь СССР в Великой Отечественной войне остается одной из нерешенных историками научных задач. Но если даже посмотреть на принятые официальные данные о потерях, можно разрушить миф о "завалили трупами". Солдат СССР погибло в войне – 6,3 млн. Людские потери военнослужащих нацистской Германии — 6,5 млн. То есть солдат Вермахта погибло даже больше, чем советских солдат – так что дело не в том, что на каждого фрица злой Сталин посылал 50 человек на убой. Всего же погибших в Советском Союзе было 26,6 млн. То есть 20 млн мирных жителей – разве это не геноцид? Да, это трагедия нашего народа. В то время, когда Советский Союз боролся с интервенцией, голодом, блокадой городов, на западном фронте было без перемен.


Долгое время Англия и США выжидали – план был такой, посмотреть, кто победит, и уже потом встать на сторону победителя. Настойчивость советского наркома – его двойной перелет через океан – сыграла ключевую роль в расстановке приоритетов для Запада. Но стоит помнить, что знаменитая Нормандская операция союзников, героиня многочисленных фильмов, романов, рассказов, трагическая и великая высадка, которая якобы и решила исход войны, на минуточку, произошла в 1944 г. (обычно это называют "открытием второго фронта в Европе"). До этого помощь была моральной и материально-номинальной (роль Ленд-лиза удивительно раздута). Во Второй мировой войне погибло 405 тыс. американских солдат, 286 тыс. англичан против 6 млн советских. Просто держите эту цифру в голове, когда будете смотреть очередной фильм о том, как англо-американцы побеждают Гитлера. Их вклад был ничтожным. И, тем не менее, мы нуждались в том, чтобы западный фронт был открыт, а англосаксы не перекинулись на сторону немцев. Вторая мировая война шла на дипломатическом фронте – в кабинетах Капитолия, на Даунинг-Стрит и в Кремле. И началась она задолго до 1941 г. в Рейхстаге, но это была не менее опасная борьба, и порой в ней приходилось рисковать жизнью.

В Кремле 24 мая 1945 г. Иосиф Сталин первым предложил выпить за Вячеслава Михайловича Молотова – руководителя внешней политики. При этом уточнил: "Хорошая внешняя политика иногда весит больше, чем две-три армии на фронте". Свой тост Сталин завершил словами: "За нашего Вячеслава!"

После того, как Хрущев исключил его из партии, Молотов продолжал писать в ЦК доклады с оценкой текущих событий. Упорство и дисциплинированность – главные черты Вячеслава Михайловича, на письма никто не отвечал. Он критиковал работу Хрущева, каждый год просил восстановить его в партии. И только когда ему было 94 года, Черненко, бывший тогда у власти, восстановил Молотова в КПСС.