Украинский язык: вперед в прошлое

Нацсовет по телевидению и радиовещанию принял не опирающееся ни на один закон решение: обязал украинские телеканалы вести все передачи на украинском языке, а русскоязычные — дублировать. В одном из своих интервью (Корреспондент. net, 26.10.05) глава Нацсовета г-н Шевченко мотивировал такое решение, в частности, и тем, что глухонемые, которые, оказывается, лучше знают русский, плохо понимают украинские субтитры. А при украинском дубляже субтитры могут быть русскими. То, что в этой ситуации в какой-то мере глухонемыми окажутся миллионы слышащих телезрителей, г-на Шевченко не интересует.

Вряд ли телезрителям в придачу к телепрограмме дадут толковый словарь «новоукраинского» языка, с недавних пор навязываемого некоторыми центральными телеканалами, в котором вводятся чуждые фонетические, лексические и орфографические новации. Задумавшись над тем, чем «вертоліт» отличается от «гелікоптера», приходишь к выводу, что только тем.., что это — «ґвинтокрил». Романтическое «побачення» вытеснила «здибанка», вызывающая ассоциации со случкой. Налицо массированная полонизация и вестернизация языка. «Етери, міліціянти, катедри, кляси, світлини, мапи» сыплются как из рога изобилия. На большинстве телеканалов украинский «прямий ефір» сменился польским «наживо». Почему «телефонну трубку» заменила «слухавка», а не, к примеру, «розмовлялка»? Часто можно услышать от ведущих патетический пассаж «на теренах нашої землі...» Польские «терени» происходят от латинского «терра» (переводится как «земля»). Получается масло масляное. Едва ли не каждый новостийный сюжет начинается со слова «наразі». Что оно обозначает, никто толком не знает, потому что ни в одном украинском словаре его нет. В словаре Бориса Гринченко есть слово «нараз», но оно обозначало «вдруг», «сразу». Современное же «наразі» фактически не имеет значения, зато должно, видимо, подчеркнуть особую «щирість» и «українськість».

Отступление от устоявшихся языковых традиций во всех цивилизованных странах свидетельствует о малограмотности. Наш же Президент выступает новатором и на ниве языкознания, поскольку любые его литературные «экзерсисы» чинопочитатели тут же возводят в ранг догмы. И вот уже звучит в эфире вместо «листопАд» «листОпад», а после многочисленных президентских «говоре», «робе» учительница(!) записывает замечание в дневник моей дочери: «Ваша дитина не ходе...»

Национальная мегаломания

Каждая нация в период своего становления переживает возрастную болезнь «націэтворчовсті», которую польский этнограф Ян Станислав Быстронь метко назвал «национальной мегаломанией». Польша тоже в свое время переболела ею. В 1895 г. в Вильне вышла книга известного библиографа Адама Йохера под названием «Гармония языков, или Слияние их в один, то есть польский, при помощи финикийского, возвращенного в семью славянских языков», где автор доказывал первичность польского языка. Таким путем пошли и наши «строители» украинской политической нации. Но если Президент, писатели-пенсионеры или энтузиасты-дилетанты позволяют себе говорить о непрерывном развитии «українства» на протяжении трех и даже семи тысяч лет и называют прямыми предками украинцев трипольцев, этрусков, шумеров, то украиноцентричные ученые-языковеды несколько поскромнее. Не вдаваясь в ненужные идеологам «націэтворення» детали, они ведут отсчет письменного украинского языка с X— XI веков. Древнерусский язык называют искусственным и вместо него вводят термин «мова киэворуського періоду».

Выполняя политический заказ, ученые, которые еще недавно доказывали родство украинского и русского языков, сегодня утверждают, что «особливості української орфографії, що роблять її відмінною від російської, демонструють інакшість шляхів історичного розвитку української мови, її норм» (Німчук В.В. Проблеми українського правопису в XX ст.). Вместе с тем обосновывается «цивилизаторское» влияние западных языков и культур на галичанский диалект: «Для переважної більшості галичан, вихованих на ґрунті не лише української, але й німецької мови і культури та в австрійських навчальних закладах, звиклих до військового вишколу німецькою мовою ще від часів служби в австрійській армії, фашизм був тимчасовим явищем, недугою, що вилікуэться і минаэ, Гітлер — перехідною фігурою, а Німеччина в цілому асоціювалася з эвропейською цивілізаціэю». (Михайло Косів, збірник «Порив», Львів, 1994.)

Полуграмотный корифей

На волне национально-патриотического опьянения начала 90-х зазвучали требования привести правописание в соответствие с нормами украинской диаспоры. Это делалось под предлогом создания единого для украинцев всего мира языка. Идя навстречу «широким кругам международного украинства», правительство 8 июня 1994 г. создало национальную правописную комиссию («комиссии Жулинского»). Основные ее «достижения» — реанимация норм правописания 1928г., которое было ориентировано не на надднепрянский литературный язык, а на «Руську правопись зі словарцем», созданную филологической комиссией лембергских профессоров НТШ (Научного общества им. Шевченко) в 1904 г. Нормы лембергских профессоров русскоязычный ученик Тифлисской гимназии Михаил Грушевский позже попытался распространить на всю Украину. За двадцать лет пребывания (и преподавания) во Львове Грушевский так и не смог полностью осилить украинский.

В журнале «Киев» (№9—12 за 1988 г. и №8—11 за 1989 г.) опубликованы «Спомини» Грушевского, свидетельствующие, во-первых, что их писал не очень грамотный профессор: «...ціни дорожіли, він вішов, в кожнім разі, київлянський демократизм, наладжена преса». Во-вторых, что ученый, всю жизнь занимавшийся украинской историей, думал по-русски, а затем переводил мысли на украинский. Когда же не мог найти нужные слова, то писал их, закавычивая, по-русски. «Поучительно», «поламавшися», «возліяння». Калечил язык, полагая, что пишет по-украински: «...наблюдэніэ, сплетні, паче чаянія, невозбранно, неустанно, противукраїнське злопихательство, не склонно було, українське самоотвеженіе, клеветники українства...» Ему была присуща полная филологическая раскованность: «...укінчена філологічка, літературний восприїмник, упоэння, дневного порядку, одушевлення, преуспівший, сфера ділання». Таких примеров десятки. Читатель теряется, когда сталкивается с одновременным применением русских и украинских понятий: «...ледво чи можна поставити певні крітерії, яким повинна відповідати певна мова для того, аби бути признаною язиком. Тому й українську мову одні уважають язиком, інші нарічэм» (Грушевський М. Історія України-Руси, т. I, с. 5. — К., 1991).

Не потому ли так медленно утверждается в стране украинский язык, что нас пытаются заставить полюбить не «мову», а «нарічэ», на котором разговаривали не очень грамотные профессоры?

«Криве дзеркало української мови»

Освоив галицкое наречие, Грушевский после отмены Емского указа появился в Киеве. В 1907 г. он опубликовал брошюру «Про українську мову і українську справу», в которой убеждал в необходимости перехода всей украинской литературы на галицкое правописание. Он писал: «Ігнорувати цю культурну мову, вироблену такою важкою працею кількох поколінь, відкинути, спуститися на дно і пробувати незалежно від тої «галицької» мови творити нову культурну мову з народних українських говорів наддніпрянських чи лівобережних, як деякі хочуть тепер, — це був би вчинок страшенно шкідливий, хибний, небезпечний для всього нашого національного поступу». Из «деяких» против лингвистических начинаний Грушевского выступил Нечуй-Левицкий. В статье «Сьогочасна мова на Україні» он объяснил, что «творити» никакой язык нельзя, он сам собой «твориться». Подчеркнул также, что опасность для украинского языка кроется именно в стремлении навязывать галицийскую «роблену мову».

Грушевский же продолжал свое. Перенес в Киев галицкие журналы «Село», «Літературний науковий вісник», «Записки київського наукового товариства» и другие. В 1912 г. вышла книга Ивана Нечуя-Левицкого «Криве дзеркало української мови», где он резко критикует Грушевского, обвиняя в том, что тот насаждает «нахрапом на Україні галицьку книжну мову і правопис», чем «копаэ таку яму, в котру можна поховати українську літературу навіки». И добавляет: «Галицькі органи в Киэві з їх мовою і правописом наробили українському письменству багато шкоди, може, й непоправної» (Нечуй-Левицький І. Криве дзеркало української мови, 1912, с. 10). Пугала Нечуя-Левицкого и агрессивность галичан, с которой они не только утверждали свое наречие, но и вытесняли надднепрянское. В отчаянии он восклицает: «Галицька агітація не дрімаэ й шкодить нам гірше од старої цензури» (там же, с. 66). Великого писателя тревожило, что исчезает язык «наших класичних письменників. Ніхто про них не дбаэ й не думаэ, наче їх і на світі не було» (там же, с. 77). Думаю, что он и другие классики украинской литературы перевернулись бы в могиле, если б узнали, что сегодня их произведения «адаптируются» на «настоящий» украинский язык, очищенный от русизмов. Как это делает нынешний главный редактор издательства «Дніпро» Василь Шкляр. «Адаптированная» «Повія» Панаса Мирного уже увидела свет, на очереди Нечуй-Левицкий.

«Лексіконъ славеноросскiй и именъ. Тлькованіе»

Беспокоит нынешняя ситуация с научной терминологией. Иногда невозможно полноценно перевести технические или медицинские термины. Но реальность такова, что каждый день в какой-то из областей науки появляются абсолютно новые слова. Им нет и не может быть национальных соответствий. Единственный путь — транслитерация, а не пробовать заменить громоздкими, часто архаичными выражениями.

Возьмем, к примеру, медицину. Подруга, работающая в крупном медучреждении, принесла мне «Російсько-український медичний словник», который их обязали использовать для перевода терминов в документах и историях болезни(!) на украинский. Это репринтное издание с книги 1920 г., составитель и редактор словаря — Мартирий Галин, руководивший терминологической комиссией министерства народного здоровья УНР.Необходимость создания новых, сугубо украинских терминов обосновывалась тем, «що поривання народної душі і розуму до творчости, до перевертання всього чужого на свій лад, відповідно духові своэї мови, не можна припинити нічим». Кроме того, объяснялось, что «російська медична термінологія така важка і незграбна по своїй конструкції», поэтому «перекладати медичну термінологію на нашу мову, додержуючись російської термінології, значило — поставити засади до утворення такої ж незграбної медичної літератури, чужої для розуміння народу». Каковы же «зграбні» термины, навязываемые украинизаторами от медицины? Приведу несколько примеров: микробы — «дрібноживці», бактериологический — «тоїжкодовідний», локализация — «відмісцевлення», матеріал — «містушення», невралгия — «нервець», пинцет — «джермало, клещатко», шприц — «прискавка, цвик». Комментарии излишни. Знакомая профессор медицины (по понятным причинам фамилию не указываю) рассказывала, что когда переводила по этому словарю свою двухтомную монографию на украинский, первые сто страниц смеялась, но потом — плакала.

Особого внимания заслуживают источники, которыми пользовались при составлении этого словаря члены терминологической комиссии. Назову некоторые из них: «Памва Беринда. Лексіконъ славеноросскiй и именъ. Тлькованіе. 1653», «Потебня, Проф. Малороссійскіе домашніе лъчебники. XVII в. Кіевская старина. — 1890 г. — Янв., Февр. «Озаркевич, Д-р. Недуги пошесні. Львів, 1911». Что же получается? В XXI веке, когда постоянно возникают новые направления в науке, а вместе с ними новые термины, украинскую науку вынуждают использовать понятийный аппарат необразованных сословий XVII— XVIII вв.? Не для того ли, чтобы навсегда оставить на обочине цивизационного процесса?

В диаспоре тоже есть грамотные ученые, предостерегающие от необдуманных изменений норм и правил. Юрий Шевелев предупреждал, что «правопис не повинен воювати з мовою і накидати їй те, що їй чуже. Посутнэ завдання правопису — формулювати, як писати те, що э в мові, а не реформувати мову засобами правопису» (Шевельов Ю.Українська мова в першій половині XX ст. (1900—1941). Стан і статус. // Сучасність, [Б. М. ], 1987, с. 160). Однако для наших языковых реформаторов главное — подальше от ненавистной «москальскої мови». При этом свои действия они называют «не війною з мовою, а плеканням її неповторності й багатства». В конце прошлого учебного года после мучений над хрестоматией украинской литературы дочка высказала мнение класса, мол, украинские язык и литература — «отстой». Я не стала спорить, а достала несколько книг, изданных в 50—70-е годы. Прочитав их, она сказала: «Тут така красива мова, як музика!» А потом добавила: «Зараз так не розмовляють!» Теперь ребенок уверен, что «мова» действительно «солов'їна» и «калинова». Но много ли родителей, которые имеют возможность и время убедить в этом ребенка? К слову, в начале нынешнего учебного года она поведала: «В цьому році більша частина учителів чомусь намагаэться говорити такою ж каліченою мовою, як по телевізору». Комментарии излишни.

Мирослава БЕРДНИК