Здесь могло быть будущее: Стругацкие, Аттали и Азимов

Фото: u3d / shutterstock.com



Поговорим об историях будущего. Их, как известно, три.

В книге Жака Аттали «Краткая история будущего» настораживает постоянное обращение к образам настоящего.

Эти образы автоматически переносятся автором в будущее с поправкой «быстрее, выше, сильнее»: города будут еще более огромными, государства еще более слабыми, свобода еще более свободной, а топливо – еще более дефицитным.

Обладатели капиталов, юристы и творцы будут кочевать между гиперрынками, заменившими национальные государства, в поисках знаний и впечатлений.

Чем будут заняты обитатели свободных донельзя мега-мегаполисов, Аттали не знает. Зато об этом уже сегодня говорят аналитики консультационных компаний и экономических агентств ООН: ничем.

Роботизация промышленности, сферы услуг и многих творческих занятий, таких как сочинение прогнозов о будущем, превратит в безработных 40% всех работников в Канаде, 47% – в США, 50% в Японии, 25% в России и 2/3 в Китае уже на рубеже 2030-х гг. Поддерживать жизнь современных городов будет незачем и не на что, если говорить о частных деньгах.

А ведь это и есть, в своей основе, капитал. Капитал – раз незачем оплачивать труд, и сам становится ненужным.

Творцы информационных технологий, несомненно, продолжат обслуживать самих себя, но зачем им обслуживать других?

Как-то не верится, что они будут колесить по свету, взирая на копошащихся в руинах бывших юристов, капиталистов и трудящихся. От таких впечатлений, пожалуй, лучше держаться подальше.

Картину будущего, близкую к ожидаемому кризису 2030 – 2050-х гг., по слухам, можно обнаружить в набросках ненаписанного романа А. и Б. Стругацких «Белый Ферзь».

«…им (Стругацким) нравился (казался оригинальным и нетривиальным) мир Островной Империи, построенный с безжалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло. В три круга, грубо говоря, укладывался этот мир. Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира — все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверьё, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума… Каждый рожденный в Империи неизбежно оказывался в «своем» круге, общество деликатно (а если надо — и грубо) вытесняло его туда, где ему было место — в соответствии с талантами его, темпераментом и нравственной потенцией. Это вытеснение происходило и автоматически, и с помощью соответствующего социального механизма (вроде полиции нравов). Это был мир, где торжествовал принцип «каждому — своё» в самом широком его толковании. Ад, Чистилище и Рай. Классика».

Что же, логика в этом есть, хотя со стороны выглядит чудовищно. Особенно, если представить себе судьбу обитателей Чистилища после полного искоренения Ада. А затем попытаться помыслить судьбу обитателей Рая.

Для вырожденцев из материализма, таких как Аттали и Стругацкие, типичен интерес ко всему, что можно потрогать руками, но что лишено собственной жизни, вроде танкеток на атомной тяге, урановых месторождений Венеры, труда и капитала.

А как же мышление? То, что всегда умножается, растет, и, по-видимому, вечно, в отличие от материальных вещей и процессов. То, что согласно современным представления, обнаруживается даже на клеточном уровне: мышление.



Только одна история будущего ставит мышление в центр сюжетного противоречия. Цикл романов Айзека Азимова «Академия» рассматривает конфликт между возможностями мысли как таковой и возможностями ее материальных творений. Соответственно, и «Академий» тоже две. Первая «Академия» умеет создавать технологии и благодаря своей технической мощи покорила всю известную Вселенную. Ею правят технократы, а необходимые ресурсы она получает благодаря торговле с варварами. Если варвары отказываются от торговли, их немедленно уничтожают.

Мир технологической «Академии» напоминает современный Запад, находящийся на полном довольствии у остальной Вселенной, в связи с чем, капитализм как-то даже смешно упоминать. Тем более – коммунизм. Поскольку «Академия» является научным учреждением, там все и так работают сверхурочно. А чем еще заниматься в науке. Возможно сравнение технологического центра мира со средним кругом «Островной Империи» Стругацких, так как в описании Азимова герои «Академии» напоминают самых обычных, только слегка роботизированных людей.

Но есть и внутренний круг: психоисторическая «Академия», о которой большую часть повествования ничего не известно. Эта неизвестная «Академия» в действительности и создает тот мир, которым правят технократы. Психоисторики правят технократами, тайно контролируя их мышление. Соответственно, психоисторикам не нужны ни машины, ни оружие, ни ресурсы. Ни деньги, ни какие-либо другие науки. Все блага цивилизации им в полном беспамятстве доставляют варвары, включая технологов-правителей.

Психоисторики, в отличие от беспокойных создателей технологий, живут небольшой общиной в одном из варварских миров, где аборигены считают их сотрудниками библиотеки. Зато их мышление проникает повсюду, путешествуя в телах их агентов, не подозревающих об этом. Это Демиурги, в терминологии Стругацких.

Лишь однажды психоисторики встречают достойного противника: планету, все обитатели которой обладают общим мышлением, как если бы моря и леса, рыбки, птички и люди были одним существом. («Солярис») И на этом история двух «Академий» заканчивается. Все обо всем забывают, кроме планетарного Демиурга, обнаружившего в своем окружении две новые забавные заводные игрушки.

Выбор в пользу Единого автор объясняет тем, что, возможно, в будущем человечество повстречается на просторах Космоса уже не с отдельной планетой, а с отдельной Вселенной, которая будет обладать общим мышлением, и к такой встрече следует подготовиться заранее.

Ради будущего спасения власть отдается новому Демиургу, собственный мир которого воскрешает сюжеты индийского эпоса.