Кремль берет на вооружение геополитические методы англосаксов

Россия намерена укреплять влияние за рубежом методами «мягкой силы». До конца лета Россотрудничество представит президенту Владимиру Путину соответствующую доктрину – проект «Комплексной стратегии расширения гуманитарного влияния России в мире».

По словам главы МИДа Сергея Лаврова (Россотрудничество входит в структуру внешнеполитического ведомства), Москва намерена таким способом противодействовать «беспрецедентным мерам по дискредитации российской политики и искажению образа России».

«События на Украине и вокруг нее наглядно продемонстрировали, что мы сталкиваемся с возрастающей конкуренцией, зачастую недобросовестной, в вопросах формирования общественного мнения. Важно наращивать работу по донесению правдивой информации до зарубежной общественности, укреплению контактов не только с теми, кто настроен на конструктивное взаимодействие с нами, но и с деятелями, которые пока находятся под воздействием предрассудков прошлой эпохи», – отметил Сергей Лавров.

По мнению главы Россотрудничества Константина Косачева, главная проблема, по которой российская «мягкая сила» до сих пор была неэффективной – банальное недофинансирование. Бюджет агентства составляет всего 2,7 млрд. рублей, а по уровню зарплат, согласно данным Росстата, Россотрудничество находится на 83-м месте из 85-ти среди всех российских госструктур.

Кроме того, «наши геополитические конкуренты работают с опережением. Они выстроили соответствующие программы годы и десятилетия назад и сейчас пользуются их результатами», – констатировал господин Косачев.

Но наш ответ – не за горами: глава Россотрудничества сообщил, что проект «Комплексной стратегии расширения влияния России в мире» уже обсужден на коллегии МИДа и «сейчас готовится к дальнейшему межведомственному согласованию».

Что реально может противопоставить Россия в сфере «мягкой силы» геополитическим противникам, и насколько эффективным будет наш ответ?

– Один из инструментов российской «мягкой силы» – это наш Институт стран СНГ, – считает директор Института стран СНГ Константин Затулин. – На этом основании могу заметить, что Россотрудничество, к сожалению, опаздывает к событиям. «Мягкая сила» на той же Украине была востребована в предшествующий период – все то время, когда наши чиновники решали собственные задачи. Сейчас для помощи тем, кто защищает Юго-Восток, нужна не столько «мягкая», сколько твердая сила, поскольку речь идет об участии в гражданской войне.
Господин Косачев, на мой взгляд, всегда путался, когда дело касалось соотечественников. Он, напомню, будучи председателем комитета Госдумы РФ по международным делам, рассказывал людям на Украине, что входит в положение Партии регионов, которая не хочет государственности русского языка, поскольку такой шаг чреват разрушением Украины. Сейчас он с трудом отходит от прежних взглядов и организовывает работу должным образом.

«СП»: – Что на деле необходимо, чтобы российская «мягкая сила» заработала?

– В первую очередь нужно перестать ставить препятствия на пути получения российского гражданства теми соотечественниками за рубежом, которые этого хотят. Причем – без выхода из гражданства зарубежного государства.

В принципе, есть два подхода к работе с нашими соотечественниками. Первый – выделить из них группу наиболее активных, близких, лояльных нам, и бесконечно проводить с их помощью локальные мероприятия, которые затрагивают небольшую часть нашей диаспоры за рубежом.А есть другой подход – по российским законам дать права нашим зарубежным соотечественникам, как это делают поляки, венгры, корейцы и китайцы. И благодаря этому породить в людях дополнительный интерес к России, установить с ними прочную связь, которая позволит нам на них рассчитывать.

Я не отрицаю: необходимо координировать усилия, поддерживать пророссийские организации за рубежом – я сам этим постоянно занимаюсь. Но без законодательного решения вопросов, связанных с соотечественниками – особенно на фоне нынешнего стресса, связанного с Восточной Украиной – инструменты «мягкой силы» не заработают.

«СП»: – Что конкретно даст облегченный режим получения российского гражданства?

– Если бы мы приняли соответствующий закон несколько лет назад, половина жителей Украины были бы сегодня гражданами РФ, одновременно оставаясь гражданами Украины. Могла бы тогда эта половина участвовать – даже косвенным образом – в каких-то карательных операциях, мог бы Киев вообще начать подавлять Юго-Восток? Нет, конечно.

Всем вроде бы ясно, что такое «мягкая сила». Это поддержка русского языка и культуры, российского образования, развитие возможностей для доставки нашей информации. И тем более поразительно, что практически ничего на этих направлениях не делается!
Мы, Институт СНГ, несколько месяцев доказываем необходимость создать радиостанцию «Свободная Украина», которая бы с территории России вещала на «незалежную». Но этот проект никого не интересует. В России скопилось уже большое количество наших единомышленников с Украины, которые были вынуждены бежать оттуда – журналистов, политологов. Они выступают сейчас на страницах наших газет. Почему не объединить их в таком проекте?!

«СП»: – Почему, вы считаете, ничего не делается?

– Потому что профильным ведомствам проще придумывать всякие финтифлюшки, смысл которых – получить больше ресурсов в свое распоряжение. Напомню: за все время нашей работы с Украиной был осуществлен только один проект в формате «мягкой силы» – создание Черноморского филиала МГУ в Севастополе. А ведь без подобных проектов, без настойчивого внедрения российских стандартов образования, без открытия российских колледжей за рубежом – толку от доктрины «мягкой силы» не будет…

– Инструментальные составляющие «мягкой силы» – неправительственные организации, СМИ, которые работают вовне страны, медиа- и PR-компании – должны ретранслировать набор позитивных мифов, связанных со страной, – убежден президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов. – Эти мифы должны поддерживаться через культуру, экономику, в целом через различные аспекты образа страны. Именно позитивные мифы – основа «мягкой силы», они должны предопределять восприятие реальности, являться некой призмой, сквозь которую реальность воспринимается.

Примерами таких мифов могут служить «американская мечта» и советский проект построения общества равных возможностей. Проблема в том, что в России сегодня позитивных мифов как раз не хватает. Безусловно, у нас есть неубиваемый ресурс в виде классической русской культуры, и его актуализация по-прежнему уместна. Но если говорить о восприятии современной России, мифы, с нею связанные, по преимуществу негативные: сырьевая доминанта восприятия и олигархи.

Миф «Путин» на этом фоне является амбивалентным: он может работать как в позитив, так и в негатив. Несмотря на то, что этот миф ассоциируется с авторитарной моделью власти, он связан и с моделью сильного лидерства, которая – на фоне дефицита лидерства в мире – востребована на международной арене.

Конечно, всего перечисленного мало для создания привлекательного образа страны.

«СП»: – Как выглядят перспективы создания такого образа?

– Есть потенциал усиления мифа русского милитаризма, российской военной силы – крымская операция была хорошей основой для этого. Этот миф работает в плюс стране, поскольку соответствует историческому образу России. Вообще, на мой взгляд, единственный шанс России быть привлекательной – это образ сильной и в чем-то опасной страны.

Есть потенциал, связанный с позиционированием России как страны, реализующей масштабные проекты в научно-технической сфере: космосе, освоении Арктики. Исторический бэкграунд для этого очень хороший, но пока этот миф мало подкреплен нашими реальными достижениями. Хотя именно техно-футуристический образ России отлично дополнял бы ее консервативное позиционирование.

Кстати, это еще один миф, имеющий хорошую перспективу: Россия как оплот консервативных ценностей, заповедник старой – правильной – Европы. Европы, которая уже реализовала завоевания модерна, но еще не погрузилась в упадочное пространство мультикультурализма, тоталитарной политкорректности и гегемонии меньшинств. Это позиционирование тоже очень привлекательно для значительной части мира, но тоже не вполне соответствует российским реалиям.

Отдельно следует упомянуть миф, который будет работать на постсоветском пространстве, и там будет наиболее важным: идея русского мира – гравитация русской культуры, идентичности, истории. Чем больше Россия на постсоветском пространстве будет восприниматься как русская страна, воплощающая русскую культурную модель, тем более она будет притягательна для тех, кто склонен нам симпатизировать. Это, кстати, касается не только русских и русскоязычных. Россия всегда была притягательна именно как страна, создавшая оригинальную европейскую культуру, самобытный, но европейский тип цивилизации.

Вот эти фундаментальные факторы «мягкой силы» и нужно укреплять. И уже от них – от содержания – идти к инструментам. У нас же часто начинают с конца. Оно и понятно: Россотрудничество содержание не определяет, содержанием является сама философия развития страны. В этом и заключается сложность реализации российской модели «мягкой силы»: ее нельзя в чистом виде имитировать, ее нужно создать и вырастить. Этой силой мы сами должны обладать, и только тогда сможем проецировать ее вовне…