Джон Леннон под колпаком ЦРУ

Февраль 1964 года. Воскресенье, восемь часов вечера. Импресарио Эд Салливэн представляет в своем эстрадном телешоу "знаменитую ливерпульскую четверку" - ансамбль "Битлз". Каких-нибудь 15 минут звучания, 3-4 песни – и на следующий день всю молодую Америку охватывает битломания. Возникла она кстати: хитрец Салливэн выпустил музыкантов в эфир, чтобы дать американцам прийти в себя после шока – убийства президента Джона Кеннеди. В конце концов, чем громче музыка, тем меньше вопросов. "Она любит тебя – да, да, да", - пели "Битлз". И людей охватывала эйфория.

Два года спустя, когда ливерпульцы вновь приехали в США с гастролями, их встречали иначе. Незадолго до турне английские журналисты спросили Леннона, читал ли он рецензии на предыдущие выступления квартета в Соединенных Штатах. "О да. Мы теперь популярны более, чем сам Иисус Христос", - сказал Леннон, улыбнувшись. В Британии никто его словам значения не придал. А вот заокеанские клерикалы тут же объявили четверку богохульниками, заподозрив в пропаганде "красной заразы".

Было проведено тайное совещание руководителей церковных общин южных штатов...

После совещания остались двое: некий джентельмен в штатском, но с военной выправкой и "серый кардинал" местных общин, которому в Вашингтоне очень доверяли.

- Дрогой мой, - начал беседу гость. – Проповеди – вещь полезная. Но небходимы более радикальные средства. У вас есть предложения?

Духовное лицо вытащило из портмоне фотографию главаря куклуксклановцев Южной Каролины.

- "Великий дракон"! – с с удовлетворением отметил собеседник. – А он справится? Ведь "Битлз" - не черномазые. И потом, они чертовски популярны...

- Не сомневайтесь, ребята свое дело знают...

- На Пенсильвания-авеню, - продолжал собеседник, - весьма обеспокоены повальным увлечением тинэйджеров музыкой ливерпульцев. Совсем недавно они пели... Как там? Да, "я хочу держать твою руку" и всякое такое про любовь. Коммерция, я понимаю, священна, никому не возбраняется делать профит на щлягерах. Но эти поп-музыканты позволяют себе высказывания...

И он протянул "серому кардиналу" газету, где было напечатано интервью Д.Леннона.

- Не находите, коллега, что все это попахивает крамолой. Ему, видите ли, не по душе война в Юго-Восточной Азии. Каков! Так что вы проследите...

И коллега "проследил".

Следующей ночью головорезы в белых капюшонах начали действовать. Один шабаш в Южной Каролине следовал за другим. Полыхали костры из пластинок в ярких обложках: куклуксклановцы жгли диски ансамбля, свалив их в огромные кучи и облив керосином... Эта "акция устрашения" продолжилась в Техасе, других штатах. Руководство многих частных радиостанций по указке из штаб-квартиры ФБР на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне отказались транслировать мелодии "богохульников".

А в архиве полит. сыска легла первая тоненькая папка: в ней хранилась газетная вырезка с еще одним интервью, которое дал "зарвавшийся" Джон. "Война во Вьетнаме несправедлива, с какой стороны не посмотри. Это все, что мы можем сказать, находясь в Америке. Мы можем высказать свое мнение в Англии, но не здесь... Америка больше Великобритании, и здесь больше изуверов, склонных извратить все, что ни скажи".

И все же мнение свое он высказал, несмотря на запреты импресарио Брайана Эпстайна, требовавшего от исполнителей: паясничайте, дурачьте публику, но – не дай бог! – не касайтесь серьезных политических вопросов. Спецслужбы, конечно, воспользовались откровенностью Леннона: ему, тогда еще не во всем разобравшемуся кумиру, инкриминировали "красную пропаганду". С годами неприятие милитаризма стало его творческим кредо, а первое досье положило начало планомерной травле музыканта.

ПОКИНУВ "ЗОЛОТУЮ КЛЕТКУ"

В молодости, когда "Битлз" только начинали "покорять", чаще вопреки своему желанию, так называемую "солидную публику", Леннон, по натуре человек задиристый, не упускал возможности сказать власть имущим пару-другую колкостей. Но делал это, как сам признавался, в шутливой форме – "чтобы не слишком дразнить гусей".

Брайан Эпстайн старался представить своих подопечных вполне респектабельными музыкантами, придать им внешний лоск. Но в душе они, особенно Леннон, оставались непокладистыми, норовистыми юнцами, готовыми на компромисс лишь в том, что не касалось их внутренней свободы – возможности при случае критически оценить общество "жирных котов". Но если остальные долгое время просто эпатировали "общественный вкус", то Джон предпочитал действовать иначе: он вкладывал в слова песен хотя и двусмысленный, порой "зашифрованный" смысл, но все же достаточно ясный, чтобы вызвать неудовольствие денежных тузов и политиканов.

Со временем каждый занял определенную социальную позицию. Самую четкую, - однозначную, – Джон Леннон. "Внушают тебе, что ты жалок и мал, с рожденья на жизнь ни минуты не дав. Умен – ненавидят, дурак – оплюют... Герой из рабочих, кем должен ты быть?.." - эти строки из песни "Герой рабочего класса", записанной в декабре 1970 года, определили направленность всего дальнейшего творчества Джона.

Товарищи не сразу и не во всем отнеслись с пониманием к начинаниям Леннона-гражданина. Они полагали, что творчество не должно иметь ничего общего с политикой, а если и пытались выразить неприятие "ценностей отцов", уходили все же от главного вопроса: отношения артиста к проблеме сохранения мира на земле.

- Всё началось после того, как Джон снялся в антивоенном фильме "Как я выиграл войну", - рассказывала его жена Йоко Оно. – Он первым из всех членов ансамбля понял, что, пока они пытались достичь вершин творческого мастерства, шоу-бизнес успел превратить их в идолов, упрятать в золотую клетку, вырваться из которой можно было, лишь отказавшись от союза с дельцами, насаждавшими битломанию. Но Пол, Джордж и Ринго, не разобрались тогда, что к чему. Им казалось, что заниматься "чистым искусством" важнее...

(Копия ленты "Как я выиграл войну", которую Джон снимал в Испании, покинув на время своих друзей, попала вместе с другими "компроментирующими" материалами в начавшее уже пухнуть досье ФБР.)

Леннон же, несмотря на разногласия, отстаивал свою точку зрения. "Я переломил себя – начал уважать слово. Причем не только в песне". Но главное, он начал уважать в себе человека, личность. "Молчать больше нельзя. Я буду отвечать на вопросы о войне. Мы не можем игнорировать ее". И тут же его миролюбивые начинания стали фиксироваться на кино- и фотопленки, на магнитофонные ленты. Агеты ФБР поспевали всюду. К тому времени, когда супруги Леннон прибыли в Нью-Йорк в сентябре 1970 года, чтобы добиться вида на жительство, в архивах на Пенсильвания-авеню хранилось не менее сотни "изобличающих" документов. Например, таких: "Миром правят жадность и предрассудки, а еще больше – несправедливость". Это было основной идеей почти всех песен, записанных на диске "Джон Леннон и Плэстик Оно Бэнд". Пластинка осуждала мир наживы, безразличия к судьбам людей, которые лишены самого необходимого. "Сон кончился, пора браться за дело", - звучит в одной из композиций, и фэбээровцы в панике: "Призыв к бунту!"

В марте 1971 года выходит пластинка-миньон "Власть народу" - песня зовет к распределению богатства между неимущими. В "дело Леннона" вмешиваются специалисты из Лэнгли – они устанавливают за ним собственное наблюдение. А в октябре того же года Джон выпускает диск "Представь себе", где выдвигает программу: "Представь себе – нет собственников, нет голодных, и не за что умирать, и незачем умирать... Представь себе – все люди живут ради мира и каждый является владельцем всего". И опять звучит антимилитаристская тема – в композиции "Мама, я не хочу быть солдатом". А через месяц, в декабре 1971-го, Джон преподносит обозленным его растущей социальной активностью "рыцарям плаща и кинжала" свой рождественский подарок: пластинку-миньон "Счастливого рождества (Война кончилась)" - песню, гневно осуждающую вьетнамскую авантюру США, в которой звучат самые что ни на есть "крамольные" слова: "Эта война закончится, если ВЫ этого захотите".

"ПОД КОЛПАКОМ" ЦРУ

ФБР, которое вело постоянную слежку за Ленноном со дня его приезда в Нью-Йорк, работало в тесном контакте с нью-йоркской группой сотрудников ЦРУ, занимавшихся незаконным перехватом корреспонденции "подозрительных" иностранцев. Письма, адресованные Джону, как и его собственные, вскрывались агентами, фотографировались, а их копии передавались в ФБР для пополнения досье. Имя прогрессивного музыканта фигурировалось во всех тайных списках, которые ЦРУ регулярно направляло группе перехвата: ведь для людей из Лэнгли человек, принимавший активное участие в антивоенном движении, публично осуждавший агрессию во Вьетнаме, представляет "особый интерес". Его подозревали в связи с "иностранными коммунистами, финансирующими движение протеста в США". Вот почему Леннон стал жертвой операции "Хаос".

Результат операции: было составлено 13.000 досье, где хранились сведения на 300.000 человек. Завели досье (еще одно!) и на Д.Леннона. Позже, в апреле 1976-го, в интервью американскому журналу "Крим" музыкант скажет: "Я точно знаю, что мой телефон прослушивался и за мной следили, я заметил слежку в 1973 году. Я говорил об этом, но мне не верили: "Ох уже эти ленноновские штучки!" Ну попробуй все это докажи... Впрочем, им было что выслеживать – я в то время часто встречался с Джерри Рубином и его ребятами". Рубин являлся одним из лидеров антивоенного движения.

В одном ошибался Леннон – вплотную следили за ним к тому моменту уже три года, а осведомителем среди прочих был Элвис Пресли – "король рок-н-ролла", отупевший от наркотиков и смертельно боявшийся конкуренции.

Джон Леннон оказался "под колпаком" ЦРУ. Досье на артиста было помечено специальным индексом и внесено в электронную память центрального компьютера. Туда же вносился каждый новый "грех" Джона. Например, тексты песен из его двойного альбома "Недолгое время в Нью-Йорке".

После выхода этого диска желтая пресса, да и солидные издания обрушились на его создателей – Леннона и Йоко Оно. Они писали, что пластинка – своего рода музыкальный дневник, где "обалдевшие провинциалы", едва попав в большой город, поспешили зафиксировать увиденное и услышанное... Издания, более искушенные в политических интригах, неожиданно приветствовали два предшествующих альбома Джона.

"Эти записи в самом деле производили впечатление, потому что Джон пел о личном, пережитом – например, о матери, которую очень любил и потерял. А диск "Недолгое время..." похож на агитационный листок – что ни песня, то лозунг, что ни строка – то призыв, напоминающий заголовок в какой-нибудь либеральной газете. Вряд ли такая пластинка достойна большого таланта Д.Леннона. Мы всегда считали его интеллектуалом, которому небезразлична судьба творческих людей. Они же теперь могут с подозрением отнестись к человеку, променявшему высшую свободу духа на какие-то низменные категории..."

Но решающее мнение было не за богатой элитой, обитавшей в Гринич-Виллидж, где жили с сентября 1971 супруги Леннон. С диска прозвучали композиции, взволновавшие простых людей. И популярность его среди молодежи росла с каждым днем...

Из штаб-квартиры ФБР поступило распоряжение – во что бы то ни стало дискредитировать Леннона. План был прост. "Уличить певца в наркомании... и упрятать за решетку", - буквально говорилось в секретном документе ФБР... Если же "акция" провалится, нужно "арестовать его за любое нарушение общественного порядка и выслать из страны".

Провокацию устроили, но не в США, а в "старой добропорядочной Англии". В 1971-м, когда Леннон обосновался уже в Нью-Йорке, он с Йоко ненадолго возвратился в Англию, чтобы окончательно решить свои финансовые дела с фирмой "Эппл". Под утро в дом к Джону нагрянули человек двадцать с собаками, перерыли все вверх дном. Особенно усердствовал сержант, руководивший "операцией". Он-то и "нашел" марихуану, только не показал, где именно. Как выяснилось позже, наркотик сержант принес с собой, а два года спустя его самого арестовали за распространение отравы. Но Леннона все же привлекли к суду, хотя доказать ничего не смогли.

Вернувшись в США, Леннон оказался в положении человека, лишенного права выезда из страны и одновременно лишенного возможности получить вид на постоянное жительство. Если бы он пересек границу, его не пустили бы обратно, но раз в год Джону заявляли, что в ближайшие 30 дней он просто обязан покинуть Штаты. Так продолжалось около шести лет. Официальный предлог – "привлекался к суду за хранение наркотиков". Леннон не поддался на провокации, добился своего. Хотя... "Я стараюсь относиться к ситуации с юмором и держаться спокойно, но внутренне я все-таки очень напряжен, и, если бы не Йоко, не ее честность и верность, я сорвался бы", - говорил он в марте 1975 английскому еженедельнику "Нью мьюзикл экспресс".

И все же основное, что определяло этот период, - яркие песни, приводившие в ярость стражей "американской демократии". Такие, например, как "Анджела" - ода, посвященная Анджеле Дэвис; "Аттика Стейт" - о потоплении в крови восстания политических заключенных тюрьмы "Аттика" в штате Нью-Йорк; "Сестры, о, сестры" и "Рожденный в тюрьме" - о бесправии простых людей Америки; "Кровавое воскресенье" и "Счастье ирландца" - о трагедии католического меньшинства Северной Ирландии...

...Джон собирался поехать в Майами, штат Флорида, где правящая республиканская партия хотела устроить свой национальный съезд – накануне президентских выборов 1972 года. Лично Ричард Никсон высказывал тогда озабоченность... Секретная депеша была отправлена из ведомства на Песильвания-авеню: спровоцировать "инцидент" и при возможности "устранить" Леннона – якобы "при оказании сопротивления". Тогда он случайно избежал трагической участи – оказался занят и не смог приехать в Майами.

Когда в продажу поступил диск "Недолгое время...", политическая охранка запаниковала: недоглядели. Коллеги из ЦРУ были в ярости – упустить такой шанс! А потому решили использовать "стратегическую меру" на свой лад. Оставалось подыскать исполнителя. Им стал Марк Дэвид Чэпмен.

ИМКА: БИБЛИЕЙ И ПУЛЕЙ

...Все знали Марка истовым поклонником "Битлз", который мог часами вслушиваться в записи ансамбля. Комната Чэпмена была оклеена плакатами с изображением кумиров. В подражение им он отрастил длинные волосы и одевался неизменно а-ля "Битлз". Всем подряд Марк говорил, что Джон Леннон – "самый великий и неповторимый" и что он в каждой мелочи хотел бы походить на исполнителя. Чэпмен купил гитару и начал выступать в школьном ансамбле, хотя способностями не обладал; пытался было петь, "как Леннон", и даже втайне мечтал жениться на японке – "как Джон". То что Леннон выступал за мир – такие "подробности" Чэпмена не интересовали. Он поклонялся не прогрессивным идеям, а идолу, кумиру.

Когда "Битлз" распались в 1970, Чэпмену исполнилось 15 лет.

А через год Марк исчез из Атланты. Он был тайком отправлен в особый религиозный центр в Калифорнии.

Через несколько месяцев он вернулся, и друзья не узнали его. Он ходил по школе и предлагал всем купить пластинки из своей "битловской" коллекции. Изменился и внешний облик Марка – короткая стрижка, белоснежная рубашка, на шее – строгий черный галстук. Гарри Лимути, близкий друг, рассказывал потом журналистам: "Я было подумал, Чэпмен разочаровался в наших кумирах, и прямо спросил об этом. А он мне так и ответил: мол, нет больше тех, на кого мы молились. Что же есть? – Удивился я. И Марк показал мне Библию".

Оказалось, Чэпмен вступил в "Ассоциацию молодых христиан", стал ее активистом. Чуть позже выяснилось: он часто посещает собрания некоего "Клуба бывших поклонников "Битлз", где предаются анафеме "четверо из Ливерпуля". Любимой шуткой экс-"фэнов" были перефразированные слова из песни Леннона "Представь себе" - с ведома и одобрения руководства ассоциации "шутники" распевали на своих сборищах: "Представь себе – Джон Леннон уже мертв!" Особенно усердствовал Чэпмен. Однажды он воскликнул: "Да кто они такие, чтобы сравнивать себя с Иисусом?"...

"ПОДОПЫТНЫЙ КРОЛИК"

Не сумев попасть в колледж после окончания школы в 1973, в течение двух лет Чэпмен работал инструктором в лагерях летнего отдыха, принадлежавших ассоциации ИМКА – "ассоциации молодых христиан".

В июне 1975 Марк отправился в Ливан – в качестве эмиссара. Но через две недели вернулся. Он не справился с возложенными обязанностями, и его ждало наказание. Вместо этого руководство ИМКА отослало незадачливого эмиссара в Форт-Чэффи, где в то время находился лагерь для перемещенных лиц, бывших солдат... Там он впервые познакомился с "тактикой ведения ближнего боя" - с приемами, которым обучали диверсантов-наемников...

Было решено подвергнуть Чэпмена "дешаблонизации". Чтобы дочиста "промыть мозги" ни о чем не подозревавшему Марку, начали с "сонной терапии" - с помощью гипноза и препаратов усыпили его на 15 суток. Два-три раза в сутки его в полубессознательном состоянии поднимали и подвергали интенсивному электрошоку.

Результат: Чэпмен потерял значительную часть памяти и утратил пространственно-временное представление. "Пациент" жил только настоящим, не вспоминая о прошлом, не думая о будущем.

Осталось "запрограммировать" Чэпмена на "принципиально новое поведение". И здесь в ход пустили "психологическую атаку". На магнитофонную ленту записали ряд "программ", внушавших Марку, что ему необходимо убить Леннона, что личность Джона идентична его собственной личности, а потому он должен "раскрепоститься" - уничтожить личность музыканта, чтобы освободить свою, а для этого необходимо совершить акт самоубийства – только "вывернутый наизнанку"... Леннон-де – сатана, явившийся на землю, чтобы погубить человечество, а Чэпмен – миссия, призванный спасти мир от исчадия ада.

Весь цикл обработки занял почти месяц, после чего Марка начали пичкать различными наркотическими препаратами, целиком подавляющими волю. Лишь когда он заявил, что "ощущает себя компьютером и, прежде чем совершить что-либо, нажимает соответствующую кнопку, а всего таких кнопок три – красная, зеленая и желтая", его отпустили.

Психиатр, Дэвид Абрахамсен, обследовавший впоследствии Чэпмена, отметил: "Он, будучи вполне нормальным, по неясным причинам сверхидентифицировал себя с Ленноном, и в нем зрело под влиянием каких-то внешних обстоятельств соперничество с личностью музыканта. Убив "соперника", Чэпмен как бы совершил самоубийство. По крайней мере так он объяснял мотивы преступления, но выглядел при этом будто пытался вспомнить что-то".

ПЯТИЛЕТНИЙ ТАЙМ-АУТ

Трудно сказать, что повлияло на умонастроение Джона больше – изматывающая тяжба с иммигационными властями или пусть временная, но тяжелая разлука с Йоко. А может, еще что-то. Но к 1975 году Леннон оказался в тупике – моральном и творческом. В 1973, на диске "Игры ума", прозвучало: "Освободи людей – сделай это сейчас же, прекрати убийства – сделай это тотчас". К кому взывал певец? Не слишком ли благодушны пожелания, когда нет стремления лично бороться, несмотря на все трудности?

У него было такое стремление. Но Джон устал... Однако главное – в Нью-Йорке он не был счастлив, как надеялся: бежать от изматывающей суеты шоу-бизнеса, чтобы очутиться в "джунглях одиночества" города на Гудзоне – удел не из лучших. Леннон сжигал "мосты славы" один за другим... Но прошлое тянулось за ним, окружая высокой стеной теперь уже безмолвного обожания.

Ему почудилось: избранная дорога ведет неизбежно к "гордому одиночеству вожака", и он воззвал: "Пусть образ стены, которая разъединяет, и образ моста, который объединяет, безыскусны – но ведь они искренни". И напел диск, назвав его "Стены и мосты". И дал свой последний концерт в Мэдисон-сквер гарден. Юношеские мечты разбились вдребезги о реалии "американского образа жизни". Джон назвал страну, в которой мечтал родиться и жить, "безумным миром ежедневных убийств, патологического насилия, всеобщего страха".

Он взял пятилетний тайм-аут: 9 октября 1975 года у него родился сын, которого назвали Шоном. Из дому выходил редко: варил обеды, стирал белье, возился с малышом. Рояль пылился, гитара лежала зачехленной. В доме не упоминали о рок-музыке, а тем более о "Битлз". Изредка звучала классика, свободное время посвящалось чтению. Даже в кино супруги выбирались чуть не раз в год, а в диско- и рок-клубах вообще не бывали. Затворничество длилось четыре года. А потом Джон, уже многоопытный повар, упросил своего друга взять его в путешествие на яхте в качестве кока. Терпкий соленый ветер, океанские просторы сделали, казалось бы, невозможное: музыка вновь зазвучала. Вернувшись, Леннон сел за рояль. И полились чистые светлые мелодии. Йоко поддержала "увлечение" мужа и вскоре позвонила старому знакомому, продюсеру Дэвиду Геффену: "Как там насчет студии?"

Осенью 1979 приступили к репетициям, а чуть позже к записи. Работалось как никогда легко. Семь песен написал Джон, еще семь – Йоко. Первой была "Начиная сначала". И последнюю решили сделать такой же оптимистичной, назвав ее "Кончились трудные времена". Этот цикл из четырнадцати композиций стал гимном надежды, радости новых открытий и свершений, чистой и яркой любви: "Пришло время, чтобы расправить крылья и взлететь; не теряй и дня – начинай сначала". Жизнь казалась им "волшебным кораблем гармонии", где нет и быть не может "крыс" - предающих и продающих, готовых сожрать и ближнего своего, если заплатят. Джон и Йоко верили в полет – очищающий и вдохновляющий, как верили в то, что абсолютно свободны – мол, "друзей уже нет, а врагами еще не обзавелись". Иллюзия, будто за пять лет затворничества о них забыли, оказалось роковой.

В одном из интервью Джон заявил: "Если кто-нибудь в Америке считает, что мир и любовь – это клише шестидесятых, то глубоко заблуждается. Мир и любовь – понятия вечные. Поэтому альбом "Двойная фантазия" будет о днях минувших, но и о будущем, конечно. Я хочу спросить поколение, выросшее в трудные семидесятые: "Как ваши дела? Ничего? Выжили?" Так давайте же делать восьмидесятые прекрасными – от нас зависит, какими они станут".

Это был призыв к поколению, любившему, как и два предшествующих, Леннона – друзья вопреки его словам остались. Врагов же прибавилось. Джон назвал Пентагон "гигантским публичным домом агрессии", а генералов, одержимых манией "советской угрозы", заурядными "вышибалами, которым платит военно-промышленный комплекс". Намек более чем однозначный – как раз в это время Вашингтон начал подготовку к размещению в Западной Европе "Першингов" и крылатых ракет, и любой "оскорбительный" выпад в адрес милитаристов расценивался не иначе как "пропаганда красных". Политическая вендетта, которую готовили Леннону еще во времена его активных выступлений против вьетнамской авантюры США, стала лишь делом техники.

"КРОЛИК" ВЫХОДИТ НА ЦЕЛЬ

Леннон по собственной воле посадил себя под домашний арест – это отсрочило исполнение "приговора" ЦРУ. Однако в Лэнгли не принято выбрасывать обученных "кроликов" на улицу, "запрограммированного" убийцу решили временно использовать на другой "работе". С помощью "братьев во Христе" его отправили в Атланту, где устроили охранником в одном из высших учебных заведений. Ежедневные тренировки – и Чэпмен становится неплохим стрелком: из 100 очков выбивает 88. А "по совместительству" выполняет обязанности филера – следит за "благонадежностью" студентов. По ночам Марк вместе с "копами" патрулирует по улицам города с тяжелым кольтом на боку...

Что-то, видимо, случилось во время такого рейда – в начале 1977 его отсылают в срочном порядке на далекие Гавайские острова. Поселившись в Гонолулу, Марк не без содействия местного представителя ИМКА нанимается охранником в небольшую картинную галерею, становится заодно тайным осведомителем полиции. Жизнь течет вполне размеренно, без особых происшествий. Не считая "мелочей": на полицейском жетоне, удостоверявшем его принадлежность к блюстителям порядка, Чэпмен выгравировал: "Джон Леннон" - сказывались последствия "дешаблонизации".

Все это время "программисты" не теряли своего подопытного из вида, и лишь выяснилось, что Леннон вновь собирается заняться политикой, Марка вызвал к себе представитель ИМКА на Гавайях, он же – резидент ЦРУ. Несколько часов втолковывал человек из Лэнгли не слишком сообразительному Чэпмену план операции. Когда же "пациент" усвоил задание вплоть до мельчайших подробностей, велел сдать жетон и оружие, затихнуть на пару месяцев, а затем обратиться "как частному лицу" в полицейское управление Гонолулу за разрешением на приобретение револьвера.

...27 октября 1980 Марк Дэвид Чэпмен, по документам – санитар госпиталя, ранее не судимый и не состоявший на учете ФБР, купил револьвер армейского образца, 38-го калибра за 169 долларов. Позвонил в "Ассоциацию молодых христиан" по специальному номеру, отрапортовал: "Я готов заняться нашим делом всерьез". И в первых числах ноября отбыл в Атланту для получения дополнительных инструкций. Ему внушали: запутывай следы, и потому жене Марка сказал, что собирается навестить отца, в действительности же остановился у бывшей любовницы, на людях старался не показываться. В середине ноября тайно вернулся в Гонолулу и получил от своих шефов две тысячи долларов – "на расходы в Нью-Йорке". Заодно ему устроили еще один сеанс "психотерапии", напутствуя: "Не забудь – во время первой встречи нажимай зеленую кнопку, старайся быть приветливым, не вызывай подозрений. Затем нажимай желтую, готовься к нападению. Нажмешь красную – стреляй!"

5 декабря Чэпмен вновь оказался в США. А 6 декабря, в субботу, ближе к вечеру, ньюйоркский таксист Марк Снайдер посадил в машину симпатичного парня лет двадцати пяти на вид. Тот попросил отвезти его в Гринич-Виллидж (там находилось общежитие ИМКА). Пассажир оказался разговорчивым – представился как звукооператор Джона Леннона. "Сейчас мы с Джоном записываем новый диск, - рассказывал парень. – Вот увидишь, эта пластинка наверняка станет суперхитом". Сообщил мнимый звукооператор и другую потрясающую новость: со дня на день ожидается приезд в Нью-Йорк Пола Маккартни. "Ребята наконец помирились, - сплетничал пассажир. – И теперь собираются делать совместный альбом..." Водитель Снайдер привык к болтливым спутникам и не обратил на последнего особого внимания.

В воскресенье незнакомец покинул общежитие ассоциации – события назревали, и ЦРУ не хотело, чтобы имя убийцы хоть как-то было связано с такой солидной организацией. Марк переселился в пригородную гостиницу в Шератон-сентер и начал выслеживать свою жертву. Многие видели его возле фешенебельного многоэтажного особняка "Дакота", расположенного на углу 72-й стрит и авеню Сентрал-парк, Вест, где жили супруги Леннон. Видела "охотника" и Кэрол Миллер, диск-жокей местной радиостанции, живущая поблизости. Обратила внимание: парень выглядел старше обычных поклонников, ежедневно толпящихся около "Дакоты" в надежде встретить какую-нибудь знаменитость – ведь особняк-то артистический. А Чэпмен с завидным упорством выдавал себя за почитателя таланта Джона Леннона, приехавшего повидать кумира издалека. На этой почве он и познакомился в понедельник, 8 декабря, в три часа пополудни с Полом Горешем, фотографом-любителем из Северного Арлингтона, штат Нью-Джерси.

"Я поджидаю его здесь уже три дня, - сказал Марк новому приятелю. – Надеюсь получить автограф". В руках для отвода глаз "почитатель" держал недавно поступивший в продажу альбом "Двойная фантазия". Наконец в пять часов вечера Джон и Йоко вышли из-под арки и направились к поджидавшему их лимузину. Чэпмен сделал два шага и застенчиво протянул диск. (Внимание: зеленая кнопка!) Музыкант взял его, нацарапал на обложке: "Джон Леннон. 1980", а в это время Гореш незаметно сфотографировал их. Потом еще часа два парни околачивались возле "Дакоты", беседовали. Когда Гореш все-таки решил отправиться в гостиницу, рассудив, что и на следующий день сможет получить автограф, Чэпмен мрачно произнес: "Кто знает, увидишь ли ты мистера Леннона когда-либо еще!" Пол не придал значения этим словам...

Супруги Леннон работали в студии звукозаписи "Фабрика пластинок", находящейся в Манхэттене, до половины одинадцатого вечера – микшмровали звук на новом "сингле", который назвали "Гуляя по тонкому льду", готовили материал для будущей пластинки "Молоко и мед". Джон был в прекрасном настроении, перед уходом сказал: "Теперь я уверен, что работы впереди много – хватит до самой могилы. Надеюсь, что случится это не скоро..." Без десяти одинадцать лимузин доставил их домой – подвез не к самому входу, остановился у края тротуара. Йоко первой вышла из машины, муж следовал за ней буквально в двух шагах. Когда он вошел под арку дома, сзади раздался голос: "Мистер Леннон..." (Внимание: желтая кнопка!) Музыкант обернулся... (А вот и долгожданная красная!)

Чэпмен стрелял как заправский агент ФБР: правой рукой, выкинув ее резко вперед, сжимая рукоятку кольта, а левой поддерживая запястье правой, чтобы наверняка попасть в цель. "Я убит!" - прошептал Леннон. Сделав шесть неверных шагов, он рухнул. Йоко опустилась на колени, приподняла голову мужа. А "подопытный кролик" бросил на асфальт еще теплый револьвер. "Ты понимаешь, что натворил?" - спросил его ошеломленный привратник. "Я только что убил Джона Леннона", - последовал спокойный ответ. Когда через несколько минут прибыла полиция, Чэпмен был все так же спокоен – знал, что ему ничего не грозит. Как и обещали асы "плаща и кинжала".

"АКЦИЯ" ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Когда свершилось злодеяние, по одной из программ ТВ передавали футбольный матч. Трансляцию, естественно, прервали. На экране появилась возбужденная физиономия диктора. Захлебываясь, он принялся вещать: "Только что произошло убийство – самое бессмысленное, как назвал его президент, а он, кстати, тоже смотрел нашу передачу и вскоре сможет увидеть, как и мы, самый первый репортаж с места событий. Думаю, это будет захватывающее зрелище, не уступающее по накалу страстей тем голам, которые забил Джон Крафт, фаворит сегодняшней игры; а ведь убили тоже Джона, но не Крафта, а Леннона, этого бунтаря, сводившего когда-то с ума всех американцев моложе семнадцати лет своей песенкой "Счастье – это еще теплый пистолет"... Так вот, один из его бывших почитателей, разочарованный тем, что Леннон стал уделять больше внимания политике, нежели рок-н-роллу, выстрелил в Джона, когда тот вместе со своей знаменитой супругой, певицей, - а в прошлом художницей-авангардисткой Йоко Оно возвращался домой из студии, где записывал суперхит, предназначенный специально для нее – она собиралась выпустить его к Новому году. Этот поклонник выстрелил пять раз в спину Леннону и убил его, как нам сообщили, наповал... Удивительное совпадение: Джон Крафт забил сегодня пять мячей, последний за полминуты до убийства! А стрелял молодой человек, ему двадцать пять лет, по имени... Марк Дэвид Чэпмен. Он стрелял из револьвера "смит и вессон" 38-го калибра..."

Диктор исчез, замелькали кадры: лихой ковбой целился с экрана, стрелял – и белокурая красотка выхватила откуда-то из-под мини-юбки еще дымящийся револьвер, конечно же, "смит и вессон" и обязательно 38-го калибра. "Специально для субботней ночи" - появилась светящаяся кровавыми буквами надпись, и красотка вновь целилась с экрана, но не стреляла, а, мелькнув голой попкой, исчезала вдали, приплясывая под мелодию "Счастье – это еще теплый пистолет"...

Выпуск последних известий откладывался – телевидению было не до важнейших политических событий, данных о заложниках в Тегеране, например. И слава богу! Как сказал потом один журналист, если бы кумиров в США убивали чаще, легче бы удавалось замалчивать политические "огрехи" американских президентов. И чуть ли не до утра все без исключения телеканалы следили за развитием трагических событий: как везли уже бездыханное тело Джона от "Дакоты" в госпиталь имени Рузвельта, а оттуда в здание, где происходила судебная экспертиза и, наконец, в морг. Под утро же на площади перед особняком собралась огромная толпа.

...Старший офицер ночной смены в ФБР клевал носом: светало, дежурство близилось к концу. Неожиданно затарахтел телефон спецсвязи, и в трубке раздался голос: "У вас телевизор включен?" Звонили из Лэнгли. Офицер щелкнул кнопкой. На экране мельтешила толпа: камера давала панораму площади перед "Дакотой". Спины, головы – ничего любопытного. Да и назойливый комментарий за кадром не представлял интереса. Но вот голос исчез, его сменил хор – это пели собравшиеся, и мелодия показалась офицеру знакомой. "Дайте миру шанс!" - и над толпой взметнулись руки, сотни рук со знаком победы. Все как в хронике давних лет, когда Америку сотрясали антивоенные демонстрации.

На том конце терпеливо ждали. Наконец спросили: "Ну что, сообразили? Свяжитесь с нашим ТВ центром мониторинга – пусть записывают всю передачу. Это крайне важно, на площади собрались вместе с поклонниками экстремисты. Необходимо выявить каждого – они под шумок затевают очередной дебош. Используйте возможность..." Офицер ФБР позвонил в центр мониторинга, и через секунду лента начала фиксировать изображение и звук. А камера там, на площади, выхватывала лица молодых людей, певших все громче: "Дайте миру шанс!" - они прощались с Ленноном. Оператор нацеливал объектив то на одного, то на другого: крупный план, еще крупнее. "Молодец!" - подумал офицер.

Через два часа специалисты из ФБР уже делали фотокопии с бесценной пленки. Их раскладывали в особые папки, чтобы сравнить потом со снимками из других папок, заведенных на активистов и лидеров антивоенного движения. Не случайно из ЦРУ сообщили, что манифестацию у "Дакоты" спровоцировали "леваки": архивные фотографии, запечатлевшие смутьянов на предыдущих сборищах, могут служить неоспоримым доказательством нарушения общественного порядка и вполне достаточным основанием для задержания. "Акция" продолжается...

Пятилетний сын Джона, узнав о трагедии, спросил мать: "За что убили папу?" Йоко Оно, еще не подозревая об истинной подоплеке этого преступления, ответила, имея в виду Чэпмена: "Он, видимо, сошел с ума". На что малыш ответил: "Хотел бы я знать, действительно человек был помешанным или замышлял убить моего папочку". Наитие детского ума? Но позже Оно подтвердила догадку сына, пусть и не вполне осознанную, заявив в беседе с иностранными журналистами: "Моего мужа убили. За что – не трудно догадаться... Я думаю, здесь действовал не одиночка-фонатик: достаточно вспомнить обстоятельства покушения на президента Кеннеди... Смерть Джоня – это смерть на поле сражения". Слова Йоко, решившей продолжать дело Леннона – "бороться за мир на этой планете", - пытались опровергнуть западные информационные агентства. Они распустили слух, будто признание мужественной женщины – вынужденное, сделанное "под давлением коммунистов".

Больше того, вскоре после гибели Джона Леннона угрожать стали и его семье – не по вкусу пришлись высказывания и социальная активность вдовы кое-кому на Пенсильвания-авеню.

А Марк Дэвид Чэпмен, приговоренный к 30-летнему тюремному заключению, в скором времени, судя по всему, выйдет на свободу, да еще с готовой рукописью о совершенном им убийстве, которое он представит, естественно, как временное помутнение рассудка. И представители самых респектабельных издательств будут ждать его у тюремных ворот...