Скоро мы можем не узнать той Америки, которую знаем сейчас

Нынешние президентские выборы в США, еще толком не успев начаться, уже вылились в нечто беспрецедентное. Страсти, разгоревшиеся вокруг фаворита президентской гонки от Республиканской партии Дональда Трампа, грозят перерасти в открытые столкновения.

Истеблишмент Республиканской партии недвусмысленно дал понять, что не намерен выдвигать Трампа и забаллотирует его на предстоящем партийном съезде, который состоится в июле в Кливленде. Трамп, в свою очередь, заявил, что в этом случае выведет на улицы миллионы своих сторонников.

Война объявлена. Травля Трампа идет по всем каналам и газетам, контролируемым политической элитой и олигархией (то есть практически по всем американским медиа). На каждую публичную встречу Трампа засылаются провокаторы, сцены с которыми прилежно снимаются на видео, а затем показываются во всех вечерних новостях.

Подобная стратегия приносит плоды. Трамп лишается части столь необходимых ему голосов. Но тем не менее популярность его продолжает расти.

Если Трамп не наберет по итогам первичных голосований необходимые для автоматического выдвижения голоса (50% + 1 голос), то у республиканских функционеров появляется законная возможность остановить его на партийном съезде. Однако означает она ни много ни мало раскол Великой Старой Партии.

Но даже такая перспектива не останавливает партийный истеблишмент. Остановить Трампа, чего бы это ни стоило! Чем же так мог напугать Трамп республиканскую элиту, и что же, собственно, эта элита собою представляет?

Страшный сон олигархии

Дональд Трамп – миллиардер, сколотивший состояние на строительном бизнесе, человек, как говорят в Америке, сделавший себя сам. А значит, он независим от олигархической верхушки Уолл-Стрит. Он сам финансирует свою избирательную кампанию. И уже поэтому он – еретик.

Но еще более ужасна предвыборная программа Трампа, ничуть не считающаяся с приличиями и генеральной линией американской политики.

Прежде всего, Трамп – изоляционист.

«Мы больше не будем заниматься нацбилдингом за рубежом. Это дорого и не работает, – говорит он. – НАТО обходится нам в целое состояние... Очевидно, мы себе больше этого позволить не можем». «Украина – это страна, которая затрагивает нас гораздо меньше, чем других... Почему всегда только мы отвечаем за все с риском Третьей мировой с Россией?»

Он призывает остановить «все эти крестовые походы за демократию», называет войну в Ираке «исторической ошибкой» и обвиняет Буша с Чейни в появлении ИГИЛ.

Он отказывается, «закрыв глаза», поддерживать Израиль: Америка, конечно, не оставит своего союзника, но лишь выступая в качестве «нейтрального и честного посредника в его мирных переговорах с палестинцами».

Что же касается России, то с Путиным вполне можно разговаривать и улаживать дела, как это получалось у Никсона с Брежневым, считает Трамп.

Уже перечисленного вполне хватит для того, чтобы объявить Трампа извергом рода человеческого и чудовищем, паче Гитлера (партийная верхушка так именно и поступает).

Однако Трамп не останавливается даже на этом и замахивается на святое. Он грозит провести аудит Федеральной резервной системы. И, наконец (что уже просто выходит за всякие рамки добра и зла) – рассекретить страницы отчета комиссии 9/11, проливающие свет на остающиеся загадочными факты трагедии.

Итак, понятно, чем напугал Трамп элиту. Но чем он завоевал сердца своих избирателей?

Америка, которую мы потеряли

Как не трудно догадаться, тем же самым. Трамп очаровал Америку своей несистемностью, своей свободой говорить то, что считает нужным, и так, как считает нужным. Свободой, которую дает ему его состояние и опыт.

Он не лезет за словом в карман. И при этом не слишком церемонится. Порой он просто-напросто груб. Но это работает.

Америка устала от бесконечной тонкой казуистики, соскучилась по простой и грубой правде. Избирателям просто приятно смотреть на свободного, раскованного человека, не боящегося называть вещи своими именами.

И вот Трамп обещает построить стену вдоль границы с Мексикой, ввести временный мораторий на иммиграцию мусульман, и утомленное бесконечной политкорректностью общество голосует «за».

Да, избиратели Трампа – это, можно сказать, американские «ватники», и им по вкусу его не слишком джентльменские шутки: «Если Хиллари не может удовлетворить своего мужа, как она может удовлетворить Америку?» – спрашивает он в своем Твиттере (утверждая, правда, что это цитата).

Да, он говорит порой скандальные вещи, давая возможность злословящим его масс-медиа поносить его расистом, фашистом, сексистом и Гитлером. Но все то, что прекрасно работало последние 50 лет, начиная с «культурной революции» хиппи, кажется, почти перестало работать.

Восемь лет президентства афроамериканца, кажется, вполне излечили американских WASP от чувства собственной неполноценности перед геями, лесбиянками, трансвеститами, калеками, негритянскими женщинами, незаконными мигрантами и мексиканцами.

Избиратели Трампа с радостным изумлением увидели в нем воплощение американской мечты и с печальной ностальгией – ту Америку, которую они потеряли. В глубинах американской души начался интересный химический процесс. Процесс, который может привести к взрыву.

Идеолог традиционных американских консерваторов Пат Бьюкенен определяет положение дел следующим образом: «рядовые республиканцы восстали против верхушки партии».

И, действительно, более всего происходящее похоже на бунт. Революцию народных масс против партийного истеблишмента. Пока что это революция достаточно мирная. Но во что она может вырасти, если дело дойдет до часа Х?

«Постоянное правительство США»

Но если с феноменом популярности Трампа все достаточно ясно, то что можно сказать о тех, кому он противостоит? Партийные функционеры? Истеблишмент? Уолл-Стрит?

Да, это, несомненно, так. Но на фоне этих несколько размытых определений ясно выделяется группа лиц, выступающих в авангарде антитрамповской кампании и являющихся его самыми непримиримыми врагами. Это те, кто последние 25 лет определяет идеологию и внешнюю политику Вашингтона, те, кого называют неоконсерваторами, неоконами.

Широкой публике эта небольшая, но сплоченная группа интеллектуалов стала известна после 11 сентября 2001 г. Это были именно те люди, которые в годы президентства Буша-мл. ввергли Америку в авантюру Второй иракской войны.

Вся Америка помнит грандиозный скандал вокруг т.н. оружия массового поражения и «ядерной программы», ставших непосредственным поводом к войне. Как оказалось впоследствии, неоконсервативные структуры (такие как «Управление специальных планов» Пентагона) под прикрытием заместителя министра обороны Пола Вулфовица и вице-президента Дика Чейни сознательно дезинформировали президента и Конгресс.

В то время всю эту компанию в американской прессе называли не иначе как cabal (клика, шайка). Госсекретарь Колин Пауэлл (которого все помнят потрясающим в ООН склянкой с белым порошком, символизирующим иракское ОМП, и которому этот скандал стоил его поста) позднее называл «Управление специальных планов» пентагоновским «гестапо», утверждая, что оно представляло собой фактически недоступный правительственным проверкам орган.

Однако, несмотря на столь очевидную дискредитацию, неоконы никуда не исчезли из американской политики. Наоборот, опутав вашингтонскую машину власти густой сетью влиятельных комитетов, «мозговых центров» и неправительственных организаций, они обратились сегодня в настоящую надпартийную власть, стоящую за властью официальной.

В качестве примера подобной влиятельной неоконсервативной структуры можно назвать Национальный фонд демократии (Nаtional Endowment for Democracy), частную неправительственную организацию, финансируемую при этом из бюджета США, созданную на пике холодной войны для поддержки диссидентского движения.

Руководители NED никогда особо не скрывали, что организация является светским фасадом ЦРУ. За время своего существования Фонд стал крестным отцом Московской Хельсинской группы Людмилы Алексеевой; финансировал «Солидарность» в Польше, «Хартию 77» в Чехословакии, «Отпор» в Сербии. А после развала СССР занялся организацией цветных революций по всему миру.

Известно, например, что на момент Киевского Майдана в украинской столице действовало не менее 65 (!) проектов NED по организации, обучению и поддержке «активистов».

Курировали украинский Майдан помощник госсекретаря Виктория Нуланд (жена Роберта Когана, одного из основателей PNAC (Project for the New American Century), неоконсервативного мозгового центра, пишущего стратегические сценарии американских войн последних 20 лет), и Джон Маккейн (возглавляющий одну из ассоциированных организаций NED).

Эти наглядные примеры дают представление об уровне влияния этой политической группы на американскую внешнюю политику. Можно согласиться с Кевином Б. Макдональдом, профессором психологии Калифорнийского университета, автором замечательной монографии «Культура критики», называющим сегодняшних неоконов «постоянным правительством США».

Чтобы уяснить суть противостояния «постоянного правительства США» с Дональдом Трампом, стоит сказать несколько слов об истории этого замечательного образования.

Рыцари благородной лжи

В подавляющем большинстве своем будущие неоконсерваторы вышли из семей переселенцев из Восточной Европы, осевших в начале 20 в. в Нью-Йорке и бывших выпускниками легендарного Городского Колледжа Нью-Йорка (CCNY), так называемого «Гарварда пролетариата». Основанное здесь в 1898–1999 гг. Дж. Х. Готтейлом еврейское учебное братство задумывалось как сионистское студенческое сообщество университетов Нью-Йорка. Но фактически обратилось в центр левого радикализма и троцкизма. Большинство выпускников CCNY 30–50-х гг. вливалось в широкое левое движение Америки. Не стали исключением и будущие неоконы.

Те, кого позднее назовут «отцами-основателями» неоконсерватизма, стали членами троцкистской партии Макса Шахтмана (1904–1972), выходца из Варшавы, одного из создателей IV интернационала, первого американца, удостоившегося встречи с Львом Троцким после его изгнания из СССР.

В это время в числе соратников Шахтмана мы уже видим такие важнейшие в мире неоконов фигуры, как Ирвинг Кристол и Джин Кирпатрик (в будущем – советник по международной политике в кабинете Рейгана).

Но на пороге 30–40-х гг. Шахтман и Кристол с группой ближайших соратников, убоявшись сближения СССР и Германии, вышли из IV Интернационала и, отрекшись от прежних троцкистских убеждений, начали искать защиты у «сильнейшего демократического государства планеты». В качестве таких перевоспитывающихся троцкистов они были ласково приняты некоторыми влиятельными слоями американской элиты и спецслужбами. Так рождался американский неоконсерватизм.

В 50-х гг. вместе с т.н. нью-йоркскими интеллектуалами будущие неоконы готовили почву для молодежной «культурной революции» 60-х; в 70-х в команде сенатора-демократа Генри Джексона (соавтора знаменитой поправки Джексона-Вэника) входили в большую американскую политику; в 80-е, перепрыгнув из Демократической партии в Республиканскую (именно тогда к ним и прилипла кличка – неоконы) вместе с Рональдом Рейганом воевали с СССР; а на пороге 90-х писали сценарии большой войны на Ближнем Востоке.

История неоконов будет, однако, неполной без упоминания их духовного гуру, политического философа Лео Штрауса.

Если неоконсерватизм, как мы его знаем, вышел из троцкистской шинели Макса Шахтмана, то моментом его истинной инициации стала, несомненно, кафедра политической философии Чикагского университета, которой почти 20 лет (с 1949 по 1967 гг.) руководил Лео Штраус (1899–1973). Именно она воспитала нынешние поколения неоконов.

Немецкий философ еврейского происхождения Штраус эмигрировал в конце 1930-х из Европы в Новый Свет. Как и перевоспитывающиеся троцкисты Шахтмана, Штраус нес в себе изначальный страх перед тоталитарными режимами. Потому понятной целью его политической доктрины стало создание мира, в котором такие режимы стали бы невозможны.

Хотя приверженность Штрауса идее эзотерического знания для избранных, искусству писать тайным эзоповым языком и устной передаче сокровенных знаний ближайшим ученикам делает интерпретацию его учения не таким уж простым делом, рискнем все же описать его в нескольких незамысловатых тезисах.

Итак, человечество, согласно Штраусу, делится на два рода людей: элиту, избранную править, и невежественные плебейские массы (соответственно, существует и два рода знаний – одно для избранных, другое для прочих). Поскольку в мире существует страшная опасность тоталитаризма, демократическое государство всегда должно быть готово к войне. А значит – всячески насаждать дух милитаризма в народе, поддерживая его тонус страхом «внешней угрозы» и создавая образ внешнего врага.

Другой важнейшей гранью учения этого отца современной американской демократии являлся, как это ни парадоксально, страх перед демократией. Опасаясь «невежественных толп» (ведь именно они привели к власти Гитлера!), Штраус считал главной целью, которой должна руководствоваться элита демократического государства, удержание власти любой ценой. Для этого элита, например, должна прибегать к прямому обману «плебейских масс», неспособных в силу своего невежества проникнуть в тонкости искусства управления (т.н. «доктрина благородной лжи», «noble lies», которую Штраус последовательно развивает в ряде своих сочинений, напр. в книге «Город и Человек», 1964).

Как мы уже видели, неоконсерваторы глубоко впитали эти грани учения. И как справедливо замечает один из самых последовательных критиков Штрауса и штрауссеанцев канадская исследовательница Шадиа Друри, судить эту компанию надо не по их словам (верить которым по определению нельзя), а по их делам.

Ветераны Четвертой мировой

Помимо прочего, перу Штрауса принадлежали также идеи «перманентной войны» и «конструктивного хаоса», создание которого необходимо пришедшей к власти элите для «подавления всех форм сопротивления». Сразу после 11 сентября 2001 г. неоконы введут их в оборот, соответственно, под именем «Четвертой мировой войны» (Элиот Коэн) и «созидательного разрушения» (Майкл Ледин).

К этому времени в арсенале вашингтонской политики уже имелись написанные неоконсервативными «фабриками мысли» доктрины о «полном спектре доминирования» Пентагона, о превентивной войне (т.н. «Доктрина Вулфовица») и, конечно, стратегия «крестового похода за построение Нового мирового порядка», озвученная Бушем-старшим по итогам Первой иракской войны.

К этому времени был окончательно создан и образ внешнего врага, которым стала исламская цивилизация. Именно на нее указывал вышедший в 1996 г. бестселлер близкого неоконам профессора С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций».

В том же году, выступая стратегами предвыборной кампании Нетаньяху и его партии Ликуд, ведущие неоконы (Ричард Перл, Дуглас Фейт и Дэвид Вурмсер) подготовили программу военной стратегии для Израиля («Бескровный прорыв: Новая стратегия безопасности Святой Земли»), в которой главными врагами еврейского государства были названы Ирак и Сирия.

В списке врагов США и Израиля оказались также: Алжир, Ливия, Египет, Судан, Ливан, Саудовская Аравия, Иран, администрация Палестинской автономии, организации «Хезболла», ХАМАС и весь «воинствующий Ислам» в целом.

Дело оставалось лишь за внятной демонстрацией «внешней угрозы», которая и состоялась 11 сентября 2001 года...

Ощутимые плоды реализации неоконсервативной программы «столкновения цивилизаций» все мы можем видеть сегодня. Но ее стратегическое развертывание продолжается.

За время, прошедшее с объявления «беспощадной войны с террором», к списку «оси зла» неоконов добавились Китай, Северная Корея и Россия, а сама «Четвертая мировая» трансформировалась фактически в новую холодную войну.

После известных терактов в Париже главный популяризатор «Четвертой мировой» Элиот Коэн заявил, что она будет длиться до победного конца, столько, сколько потребуется, пусть даже «до тех пор, пока не состарятся мои дети».

Предчувствие Гражданской войны

Понятно, что озвученная неоконами стратегия тотального доминирования и тотальной войны являет собой полную противоположность тому, о чем говорит сегодня Дональд Трамп.

Если Трамп видит Америку традиционным государством, которое честно соревнуется с другими на политическом и экономическом поле, то неоконы смотрят на нее как на политического гегемона, задача которого – овладеть планетарной властью на гребне их мессианской мечты.

Меняя политические одежды и идеологические языки, ученики Штрауса, в сущности, никогда не переставали быть троцкистами. Рискнем утверждать, что и политическая программа самого Штрауса являет собой лишь своего рода консервативную версию «мировой революции»: взять власть в самом сильном демократическом государстве планеты, после чего путем постепенного расширения «конструктивного хаоса» и «перманентной войны» достичь власти планетарного масштаба.

То же, что происходит сегодня в Америке, можно назвать своего рода ответом на это безумие. На всякое действие, в силу физических и исторических законов, рано или поздно должно последовать равное ему противодействие.

Таким противодействием двадцатилетию неслыханного давления, которое, захватив рычаги вашингтонской политической машины, неоконы оказывали на внешний мир, и стали Дональд Трамп и его впечатляющая поддержка американским обществом.

То, что мы наблюдаем сегодня, есть также и противостояние идей, по своему внутреннему накалу ничуть не уступающее противостоянию консервативного Юга и либерального Севера перед Гражданской войной в США.

В сущности, это и есть ситуация Гражданской войны. Правда, пока еще только на ментальном уровне. Но складывается ощущение, что очень скоро мы можем не узнать той Америки, которую мы знаем сейчас.

Владимир Можегов, публицист