Андрей Макаревич против дебилов

«Мне кажется, они открыли какой-то двадцать пятый кадр, который реально превращает людей в злобных дебилов», — написал вчера Андрей Макаревич в своем Фейсбуке. Чем вызвал бурю возмущения в российском сегменте интернета.

Сам того не заметив, фронтмен «Машины времени» затронул очень важную тему о месте в этом мире — своем и своих единомышленников.

Андрей Макаревич — человек, безусловно, талантливый. А, как мне представляется, именно талант очень часто играет с людьми злую шутку: он делает из них закоренелых индивидуалистов, напрочь лишенных способности объективно оценивать отношение к себе окружающих. И наоборот, объективно оценивать собственное отношение к окружающим.

Они сами, без чьей-либо помощи добиваются успеха. И как бы переносят свой талант в одной области на все остальные, и уже не считают нужным доказывать свою правоту или пытаться понять оппонента. Бесспорный авторитет Андрея Макаревича в поэзии и рок-музыке будто бы дает ему право судить обо всем остальном, что вплетается в ткань человеческого бытия.

Возможно, такое отношение к нам, простым смертным, сформировалось за десятилетия, проведенные в огромных залах, куда приходили только поклонники. Они ведь никогда не спорили с кумиром.

В данном случае я никого не осуждаю, а лишь пытаюсь объяснить, почему лидер «Машины времени» бесстрашно противопоставляет себя российскому обществу.

Все его высказывания последних лет — проявление борьбы между двумя крайними принципами, двумя жизненными концепциями: государство для человека или человек для государства. Либеральная идея предполагает первый вариант, патриотическая — второй.

Талантливые люди не дорожат суверенитетом, по сути, они могу жить в любой стране. И если бы Андрей Макаревич не был русским поэтом, а, например, талантливым программистом или математиком, то спокойно уехал бы в Соединенные Штаты, которые ему нравятся, и устроился на высокооплачиваемую работу.

Так поступают многие. Его же проблема в том, что он привык к всесоюзной, а потом к всероссийской славе. Чего, конечно, никакая другая страна ему дать не может.

И поэтому он пытается переделать Россию — прогнуть под себя, как он когда-то пел в своей песне. А Россия не гнется — сопротивляется из последних сил, непоколебимо стоит на своем. Поэт связывает такое упрямство с влиянием телевидения, потому что правильное объяснение стало бы для него приговором.

А правильное такое: он живет, под собою не чуя страны, а потому не понимает, почему опустели залы. Постепенно догадался, что дело вовсе не в коварном Кремле, который рассылает запреты на концерты по городам и весям. Его действительно разлюбили те самые 76 процентов россиян, проголосовавших в прошлое воскресенье против либералов-индивидуалистов. 76 процентов «злобных дебилов», которым существование страны дороже песен Андрея Макаревича.

Его трагедия не только в том, что план оставаться знаменитым всю жизнь трещит по швам, и приходится довольствоваться очень скромным числом самых верных поклонников. Проблема сложнее: Андрей Макаревич так и не понял, почему это произошло, и привычно обвиняет монолитное общество в том, что оно никак не хочет разъединиться и принять такую удобную, такую перспективную либеральную идеологию.

Она не нравится россиянам, ну что ты с нами сделаешь. Вызывает смешанное чувство страха, брезгливости и уныния. Не заставить нас считать девяностые святыми.

Ни у него, ни у кого-то другого не получится прогнуть под себя Россию. Но хуже всего для наших оппонентов стало осознание того факта, что нас невозможно победить при помощи внешних сил, на которые они раньше надеялись, и уже потом прогнуть под себя. Угасла последняя либеральная надежда вернуть навсегда потерянную аудиторию.

И остались у Андрея Макаревича и его единомышленников лишь два выхода: или уехать, или честно попытаться понять ту страну, в которой им так не повезло родиться.

Все его новые песни — это попытка объяснить, каким должно быть общество, а каким он его категорически не приемлет, что такое хорошо и что такое плохо в его понимании. Про корабли, дома и потерянные ключи уже не сочиняется. В общем-то, поет он теперь только о ненависти, которая его распирает.

То есть, Андрей Макаревич сам превратился в злобного… Добавьте сами эпитет, а то мне неловко.

Павел Шипилин