Апофеоз воина Евгения

Даша ещё в самом начале СВО однажды сказала мне: «Пригожин такой сильный и уверенный, дерзкий, резкий, что, наверняка, никто за него не молится. Даже в голову никому не приходит. Давай мы хотя бы станем за него молиться…»

Сегодня поминаем (не по календарю, а по смыслу) Моисея Мурина, Варвара Луканского, семь мучеников Керкирских — Иакисхола, Фавстиана, Иануария, Марсалия, Евфрасия и Маммия, преподобномученика Антония Карейского. И конечно того, кто первым оказался в раю.

Мы не заметили, как перешли от хихикающего общества к народу, глубоко погруженному в стихию трагедии.

Кто-то уже пронзительно осознал её в себе. Кто-то на подходе. Боль, скорбь, горе, страдание, глухая ярость — вот регистр состояний нормального человека, вошедшего в структуры войны. Но также крепкая вера, тихая надежда, зреющая воля, крепнущий ум, закалённый дух.

Сам факт гибели героев «Вагнера» намного фундаментальней причин, манипуляций и домыслов вокруг него.

Не стоит рассыпаться в детали и версии. Мы на войне, а война это значит смерть.

И Пригожин вступил в войну целиком, отдал себя ей. От войны не уйти никому. Пригожин понял это раньше других и не стал противиться.

Он поступил как мужчина. И погиб как мужчина.

Вообще в группе «Вагнер» было особое отношение к смерти. Было принято смотреть ей в лицо.

В какой-то момент к каждому придет его смерть. И тут бесполезно визжать — меня-то за что. Всегда есть за что. Пригожин прекрасно знал за что.

Покой, Господи, душу убиенного раба Твоего, воина Евгения.

Ты лучше знаешь, как поступить с ним. Мы лишь молим Тебя — да будет воля Твоя. Но всё же, если так можно, прости его. Ради России, Твоей страны, Твоего народа, прости…И нас прости…

Если дьявольский враг прицельно убивает наших героев, это значит, что герои у нас есть.

Жизнь, как и смерть, может быть случайной только у случайных людей. Там, возможно, это механические жернова и спорадическое вторжение произвола.

У настоящих людей есть судьба, что значит высший смысл, глубокое значение и великая логика — и в жизни, и в смерти. Бессмысленность куда хуже смерти. Пригожин, Уткин и другие люди «Вагнера» были кем угодно, только не случайными людьми.

Сила народа в том, что на место одного павшего героя приходят тысячи. Так народ свидетельствует о том, что он жив.

Вчера произошел конец эпохи технологий.

Начинается эпоха онтологий — русского бытия и его законов. Обо всем отныне надо говорить ответственно и серьезно. Будто перед лицом народа, трибунала, совести, смерти.

Отношение русских друг к другу идёт не от человека к человеку, а как-то иначе. Может быть, через землю. И так сквозь русскую землю мы друг друга и понимаем, и жалеем, и чувствуем. И живых и мертвых.

В нашем аду они были, действительно, лучшие.

Александр Дугин