Вынужденная целесообразность: почему депортировали крымских татар

Не секрет, что история часто становится предметом политических спекуляций. Очень уж многим политикам, а точнее – политиканам, хочется, подмяв под себя историческую науку, завладеть прошлым. Ведь, как сказано у Оруэлла в весьма актуальном ныне романе «1984», «кто владеет прошлым, то владеет будущим». Правда, подмятая под кого-либо история, наукой перестаёт быть сразу. И, соответственно, «владение прошлым» превращается в иллюзию. Но политиканов это не останавливает…

Одна из излюбленных тем, выбранных политическими спекулянтами в последние годы, – депортация крымских татар в 1944 году. Метят спекулянты, понятное дело, не столько в ответственный за происходившее тогда сталинский режим, сколько в современную Россию. Её хотят сделать виновной во всех преступлениях (подлинных и мнимых), которые совершались на территориях, входящих или входивших когда-либо в состав Российского государства. И указанная депортация – один из немаловажных пунктов обвинения.

Тем насущнее потребность разобраться в тех, безусловно, печальных событиях прошлого. Итак: почему депортировали крымских татар? Официальное обоснование этой меры содержится в постановлении Государственного комитета обороны СССР от 11 мая 1944 года.

Там указано, что в ходе обороны Крыма в 1941 году многие крымские татары дезертировали из Красной армии и перешли на сторону противника. Из них были сформированы воинские части, сражавшиеся против советских войск. В период оккупации полуострова гитлеровцами, крымские татары сотрудничали с захватчиками, в частности принимали участие в борьбе против партизанского движения и в расправах над мирным населением, отличаясь при этом особыми зверствами. Также крымские татары использовались гитлеровцами для заброски в советский тыл шпионов и диверсантов.

Насколько изложенное в постановлении ГКО СССР соответствовало действительности? Обратимся к фактам. Когда в 1941 году фронт приблизился к Крыму, 20 тысяч крымских татар были мобилизованы и влились в ряды 51-й советской армии. При отступлении этой армии из Крыма из неё дезертировали… 20 тысяч крымских татар. То есть – все или почти все.

После оккупации полуострова немцами, в сформированных гитлеровцами татарских воинских соединениях, полицейских частях, а также непосредственно в подразделениях вермахта служило по разным подсчётам от 20 тысяч до 30 тысяч крымских татар. К ним следует прибавить и тех, кто работал в оккупационной администрации. Всего, как считают специалисты, на прямое сотрудничество с оккупантами пошли более 35 тысяч крымских татар (общая численность крымско-татарского населения полуострова, включая женщин, детей, стариков, составляла около 200 тысяч человек).

Они действительно принимали участие в боях с Красной армией, карательных экспедициях против партизан и мирного населения, разведывательно-диверсионной деятельности. «В подавляющей своей массе татарское население в предгорьях, горных селениях настроено профашистски» – сообщал в Центр командующий партизанскими соединениями Крыма Алексей Мокроусов весной 1942 года (задолго до того, как было принято решение о депортации).

Стоит отметить, что позднее, в ноябре 1942 года, в постановлении Крымского обкома ВКП(б) взгляды Мокроусова по данному вопросу были охарактеризованы как ошибочные. Однако ещё позже, весной 1944 года ГКО СССР фактически солидаризировался с этими взглядами. В дальнейшем, уже через много лет после войны, в связи с изменениями политической конъюнктуры их вновь признали ошибочными.

Если же ориентироваться, не на политическую конъюнктуру, а на исследования историков, то можно сослаться на вышедшую уже в период независимости «Энциклопедию истории Украины». Это издание трудно заподозрить в симпатиях к сталинскому режиму. Тем не менее, там признается, что до осени 1943 года большинство крымско-татарского населения поддерживало сотрудничество с оккупационным режимом.

Почему именно до осени 1943-го, думается, понять не трудно. Поражения немецких войск в тот период уже не оставляли сомнений в исходе войны. Гитлеровская группировка в Крыму оказалась отрезанной от основных сил. Её окончательный разгром был всего лишь вопросом времени. Что, собственно, и являлось причиной перемены в крымско-татарских настроениях.

Справедливости ради следует признать, что и до указанного срока далеко не все крымские татары поддерживали оккупационный режим. Например, на 1 июня 1943 года, когда победа Красной армии ещё не представлялась несомненной, среди 262 партизан Крыма, ведших борьбу с оккупантами, насчитывалось и 6 (шесть) крымских татар.

Тысячи крымских татар (в основном тот, кто находился в Красной армии на момент нападения гитлеровской Германии на СССР или был призван в первые дни войны и служил вдалеке от Крыма) вместе с представителями других национальностей мужественно сражались на фронтах. Шестеро из них стали Героями Советского Союза, а один – Амет-Хан Султан (происходивший из крымских татар по материнской линии) – был удостоен этого звания дважды.

К сожалению, они оказались в ничтожном меньшинстве. Что, конечно, не оправдывает репрессии против всего крымско-татарского народа. Наличие среди представителей какой-либо нации некоторого (пусть даже значительного) числа предателей и преступников не делает предательской и преступной всю нацию.

С другой стороны, для объективной оценки тех событий, необходимо учитывать все сложившиеся обстоятельства. Это сегодня мы знаем, что на момент начала депортации (18 мая 1944 года) до победы над Германией оставалось менее года. Ни советское руководство, ни рядовые солдаты этого тогда не знали, и знать не могли. Гитлеровские войска ещё оккупировали часть РСФСР, советские республики Прибалтики, Белоруссию, Западную Украину, Молдавию, большую часть Западной Европы. Ещё не был открыт Второй фронт (если не считать боевых действий в Италии).

У нацистской Германии ещё оставалась возможность нанести удар в Крыму, организовав повстанческое движение крымских татар в тылу Красной армии (как чуть позднее это было сделано в Западной Украине с бандеровцами). И у советского командования имелись все основания этого опасаться. Первые обыски, проведенные органами НКВД и НКГБ на только что освобождённом полуострове в начале мае 1944 года выявили у крымско-татарского населения тысячи винтовок, сотни пулемётов и автоматов, даже десятки миномётов. Угроза являлась реальной.

Кстати, и сам Крым был ещё не полностью освобожден. В прибрежных районах полуострова скрывались тысячи немецких солдат. Последние германские транспорты с эвакуируемыми войсками отошли от крымских берегов как раз 18 мая.

И что нужно было делать? Ждать, пока повстанческое движение проявит себя, наберёт силу, а потом бороться с ним? Это потребовало бы содержания в Крыму дополнительно ещё пары дивизий. А лишних дивизий у СССР тогда не было. Они требовались на фронте. Оставался другой вариант…

Таким образом, меры, предпринятые советской властью против крымских татар, являясь жестокими, не были, в то же время лишены вынужденной целесообразности. И уж во всяком случае, эти меры не были исключительными.

В США (до сих пор считающихся образцом демократии) во время Второй мировой войны все американцы японского происхождения подверглись депортации и были заключены в концентрационные лагеря в пустыне Алабама. Количество заключённых по американским данным составляло 120 тысяч человек (некоторые японские авторы определяют их численность в 300 тысяч). Лишь в 1988 году конгресс США назвал те меры «вопиющей несправедливостью».

А ведь японские войска не вторгались на Американский континент, не оккупировали ни одного штата. Американскому народу не довелось пережить и малой части тягот и лишений, выпавших на долю советских граждан. А уж повстанческое движение японцев в Америке – это вообще нечто из области фантастики. Тем не менее, с японцами в США поступили гораздо жёстче, чем с крымскими татарами в СССР.

И никто сегодня не обвиняет американцев в геноциде японской нации и не клеймит позором кровавый рузвельтовский режим. Почему же печальные события 1944 года в Крыму оцениваются по-другому? Да всё по той же причине – желанию использовать трагическую страницу истории для политических спекуляций. Только, повторюсь, это уже не история.

Александр Каревин