Денис Мантуров: дело не только в курсе доллара и рубля – мы еще и патриоты

Фото: Алексей Майшев

Российская промышленность должна не просто замещать импортные товары, а работать на опережение, создать продукты, которые встанут в один ряд с лидерами мирового рынка, говорит министр промышленности Денис Мантуров. О новых разработках, патриотизме российских сотрудников западных компаний и о том, как можно обойти санкции, он рассказал в интервью ТАСС на борту самолета Sukhoi Superjet в административно-деловой модификации, которую российская делегация продемонстрировала потенциальным клиентам в Индии и Бахрейне.

– Как вы оцениваете результаты усилий по импортозамещению, которые предпринимались в последние месяцы?

– Программы по импортозамещению реализуются не в последние месяцы, просто сейчас они попали в информационное поле в силу известных событий. Но если вы обратите внимание на продукты, образцы промышленной продукции, которые сейчас выводятся на рынок, что является элементом импортозамещения, то увидите, что это просто невозможно сделать за несколько месяцев. Государственные программы, которые реализуются в течение двух с половиной лет, нацелены в первую очередь на создание локального продукта, что также является импортозамещением.

Но мы занимаемся не просто замещением импорта, мы стараемся создавать продукт с элементами опережения, поскольку просто догонять – это не самоцель. А создавать продукты, которые были бы конкурентны по своим характеристикам, лучше по отношению к зарубежным коллегам. Вот тогда мы достигаем цели. Поскольку если мы сегодня будем создавать продукцию, которая станет прямым аналогом поставляемой сегодня по импорту в Россию, то это, конечно, хорошо, но это лишь промежуточное, временное решение. Наша цель не догонять и не только идти в ногу, но и продвигаться вперед.

– Можете назвать какие-то примеры продуктов, которые через какое-то время появятся на рынке и которые могли бы стать в одном ряду с лидерами рынка, например с Apple?

– Вы берете для примера такие сегменты, в которых даже в советское время у нас не было ни технологий, ни компетенций. Давайте посмотрим на те отрасли промышленности, где у нас были достаточно уверенные позиции, в первую очередь это сегменты, связанные с обеспечением добычи углеводородов. Очень традиционный и достаточно логичный для нас сектор промышленности, где мы просто обязаны иметь конкурентоспособную продукцию.

У нас есть собственное сырье, и как раз здесь мы видим возможности для российских компаний с учетом определенных ограничений от западных производителей в части запрета на поставку технологий. Здесь открываются возможности для нашего производителя. И у нас большое количество разработок, которые требуют скорейшей коммерциализации. Многие из них лежат на полке, и наша задача достать их с этой условной полки и успешно коммерциализировать.

– Чьи это разработки?

– Разработки разных компаний. В основном в области судостроения, а также технологии разработки углеводородов и, соответственно, переработки и доставки. Все это неразрывно связано с морской техникой, и здесь тоже могут быть корректировки с учетом того, что это оборудование может быть использовано как на шельфе, так и на суше. В этом случае мы получим мультипликативный эффект.

Предприятиям, которые традиционно работают на производство техники и оборудования для эксплуатации скважин, по транспортировке газа и нефти исключительно на земле, мы дадим второе дыхание за счет трансфера технологий для шельфовых проектов. В связи с этим мы хотим несколько скорректировать государственную программу «Развитие судостроения на 2013–2030 годы», предусмотрев дополнительные мероприятия в направлении создания техники для освоения шельфовых месторождений.

– А о каких компаниях идет речь? Кто бы мог принять участие в этой программе?

– На самом деле большое количество компаний, в первую очередь производители отрасли нефтегазового машиностроения. Буквально несколько месяцев назад мы были во Владимирской области, в Гусь-Хрустальном. Там есть завод «Гусар», который специализируется на выпуске трубопроводной арматуры для нефтегазовой промышленности, и его продукция успешно используется на трубопроводах, предназначенных для транспортировки нефти, нефтепродуктов, природного газа, а также различных агрессивных сред, воды и водяного пара.

У «Гусара» есть деловой партнер – компания «Конар», которая производит опоры трубопроводов, фланцы, задвижки и прокладки, которые до этого приобретались полностью по импорту. «Конар» организовал на базе старого обанкротившегося завода в Челябинске совместное российско-итальянское предприятие, взял по более или менее комфортным ставкам кредит в ВТБ, и сегодня там работает сталелитейное производство, позволяющее получать свои крупногабаритные отливки из высококачественных углеродистых и нержавеющих марок стали, а не закупать импортные.

И сегодня «Конар» стал участником соглашения в числе нескольких других компаний, в том числе иностранных, с «Транснефтью» по организации полного цикла производства насосного оборудования на территории России в Челябинске. И это лишь один из примеров. Несмотря на то что правительства западных стран ввели определенные ограничения, бизнес все равно находит пути для сотрудничества и развития.

Российская промышленность должна быть абсолютно конкурентоспособной независимо от экономической ситуации. И сегодня при низком курсе рубля особенно актуальной становится помощь в коммерциализации наших российских разработок, в том числе с использованием зарубежных технологий и с участием иностранных партнеров.

– То есть западные предприятия нефтегазового машиностроения…

– …будут приходить и локализовывать свое производство и продукцию в России.

– И это позволит обойти санкции?

– Конечно. Санкции санкциями, а бизнес все равно идет туда, где есть спрос

– Есть западные производители, которые готовы это делать?

– Да, уже есть. И продолжая тему импортозамещения, то же самое происходит в станкостроении. Немецко-японская компания DMG Mori Seiki строит в Ульяновске огромный завод по производству станков. Это говорит о том, что санкции санкциями, а бизнес все равно идет туда, где есть спрос на продукцию. Они создают инжиниринговый центр с привлечением наших специалистов и заинтересованы в разработке интеллектуальной собственности и возможности поставлять разработанные и произведенные в России станки еще и в третьи страны.

– То есть в режиме санкций продавать нельзя, а локализовывать производство можно?

– Локализовывать производство, по мнению правительств западных стран, тоже, наверное, нельзя, но что делать бизнесу в такой ситуации? Кто им компенсирует их потери? Правительство не компенсировало даже те выпадающие доходы и прибыли сельхозтоваропроизводителям западных компаний, на которые мы наложили санкции. Поэтому люди все вовремя поняли, и сегодня они заинтересованы в сотрудничестве. Мы поддерживаем эти связи.

– Производство нефтегазового оборудования для вас является одним из приоритетов из-за того, что России нужно поддерживать объемы добычи нефти, а для этого мы должны идти в Арктику?

– Знаете, сколько в компании Shlumberger работает российских людей? 14 тысяч. У нас много людей работают на иностранные компании в России и за рубежом. Они заинтересованы вернуться в страну и работать на нашу российскую промышленность.

И в этом заметную роль играет элемент патриотизма. В западных странах пока не понимают до конца психологию русских. Дело ведь не только в курсе доллара и рубля – мы еще и патриоты своей страны. Речь не идет о безрассудном ура-патриотизме, который затмевает здравый смысл и рациональные подходы к делу. По-моему, быть патриотом своей Родины – это, помимо прочего, значит искать и находить верные пути для взаимовыгодной кооперации с партнерами, создавать для этого правильные условия, всегда учитывая моральные и социальные аспекты, а также выгоду, которую несет это сотрудничество.

– В производстве нефтегазового машиностроения должен появиться национальный чемпион, крупная корпорация?

– Мы как раз были противниками, чтобы это был кто-то один. Нужно дать возможность частным компаниям скооперироваться и объединиться в нефтегазосервисные компании. И такая возможность и тенденция уже складывается. Это будет минимум пять-шесть компаний.

– Потенциальные клиенты – крупные нефтегазовые компании, часто жалуются на отечественное качество. Каким образом будете гарантировать качество?

– У того же завода в Гусь-Хрустальном, который я упоминал, трехлетний контракт с «Транснефтью», и их полностью устраивает и качество, и цена, и сроки. То же самое касается любых других компаний. Это и предприятие «Волгограднефтемаш», входящее в группу компаний «Стройгазмонтаж», это компания «Римера», которая имеет в разных регионах страны производственные площадки. Это и УВЗ «Нефтегазсервис» – «дочка» Уралвагонзавода, которая специализируется как раз на производстве и в том числе адаптации западных образцов промышленной продукции. Дело в том, что, если не будет конкурентоспособной цены, не будет конкурентоспособного продукта, соответственно, мы сами себя загоним в тупик. Поэтому здесь должны быть и цены конкурентные, и качество, и сроки поставки, и объемы.

– Участие наших новых партнеров из стран Азии, Юго-Восточной Азии, Индии, Персидского залива в этом проекте возможно в какой-то форме?

– Конечно, возможно. Мы не ограничиваем участие каких-либо стран, даже американские компании могут принимать участие. Сегодня по Boeing имеем совместное предприятие в Титановой долине в Свердловске. На это никто не налагал никаких санкций. Кроме того, сотрудничество в этой части очень выгодно и американским коллегам: 80% российского титана используется в производстве практически каждого Boeing. Это касается и Airbus, и Embraer.

– И все-таки продуктов в каких отраслях, кроме нефтегазового машиностроения, еще стоит ждать?

– Кроме этого, станки, машиностроение и фармацевтика. Причем последний сегмент, наверное, самый быстрорастущий, поскольку мы заложили очень хороший фундамент для того, чтобы не только развивались российские компании, но и локализовались иностранные, создавались новые лекарственные препараты и замещали импортную продукцию.

Я уже приводил в пример препарат ритуксимаб, который до этого приобретался только в рамках импортных поставок. Если сравнивать контракт Минздрава прошлого года и этого, то в 2013 году это было 8,9 млрд руб., в этом году – 5,9 млрд руб. То есть экономия 3 млрд руб.

Препарат вывела на рынок компания «Биокад», которая четыре года назад получила первую государственную субсидию на разработку этого лекарственного средства, вложив собственные деньги в создание мощностей по производству биотехнологических субстанций.

Как в рамках государственной поддержки, так и компаниями самостоятельно на рынок в ближайшие несколько лет будут выведены отечественные аналоги большинства лекарств из перечня жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов.

К концу 2014 года мы планируем достичь доли отечественных лекарственных препаратов на рынке в денежном выражении в 27%. Хочу заметить, что в натуральном выражении российские лекарственные препараты занимают 65%.

– А вы на законодательном уровне планируете определить, что такое российский продукт?

– По каждому сектору промышленности есть определенные требования, но невозможно фармацевтику, например, впрямую сравнивать с автопромом. Везде есть свои специфика и особенности. Хотя в большинстве секторов промышленности все равно есть какая-то схожая тенденция, чтобы локализация производства была на уровне не менее 50%. Где-то это в объемах, где-то в деньгах. Если мы говорим о фармацевтике, то это в первую очередь касается субстанций. Если мы говорим об автопроме, то говорим о добавленной стоимости, двигателях, о том, что является наиболее дорогостоящей составляющей в производстве, – о трансмиссии.

– Обязательные объемы государственных закупок вы планируете включать в локализационные соглашения?

– Что касается фармацевтики и медицинской техники, это как раз один из примеров, где мы сейчас отрабатываем пилоты решения о многолетних контрактах, как это было сделано Министерством обороны несколько лет назад по закупке нашей промышленной продукции.

Это дает возможность предприятиям планировать свои мощности, свои закупки, где-то оптимизировать, где-то наращивать мощности, обновлять основные фонды.

То же самое, например, и по фармацевтике и медицинской технике. Мы можем трансформировать опыт Минобороны при закупках Минздрава и субъектов Российской Федерации, поскольку сегодня по большому числу номенклатуры наших фармацевтических препаратов и медицинских изделий закупки отданы на откуп нашим субъектам.

И мы проводим такой диалог с регионами, чтобы сначала на уровне федерации, а потом на уровне субъектов внедрять многолетние контракты. Это даст стимул предприятиям промышленности максимально локализовывать и, соответственно, быстрее наращивать объемы производства.

– Включение отечественной продукции в государственные программы закупок станет частью многолетних контрактов?

– Скорее, многолетние контракты будут их элементом, потому что по разным государственным закупкам мы формируем разные механизмы.

Это будет целый комплекс мер поддержки, где-то прямой запрет, где-то нравоучения и рекомендации.

– На каком горизонте вы этот комплекс мер хотите выстроить? Это будет касаться всех подведомственных министерству секторов или только фармацевтики и медицинской техники?

– Нет, это касается всех секторов экономики. Это один мощный инструмент развития нашей промышленности. Я думаю, что если мы сохраним такую тенденцию, такой инструментарий на протяжении ближайших трех лет и не поменяем правила игры со стороны государства, то мы увидим просто колоссальный эффект в масштабах промышленности нашей страны.

– Продукцию с Украины, которая шла в том числе и для военно-промышленного комплекса, и для гражданской индустрии, с момента начала событий удалось заместить?

– Во-первых, начиная с 2008 года мы системно занимались этим вопросом. Сегодня у нас есть четкое понимание, что мы за два с половиной – максимум три года полностью заместим закупки комплектующих с Украины.

И если брать, например, вертолетные двигатели, то начиная с прошлого года все вертолетные двигатели для поставки Министерству обороны производятся на заводе имени Климова в Санкт-Петербурге.

Но при этом у нас есть гражданские поставки, есть поставки на экспорт. Здесь у нас нет никаких ограничений, и те объемы, которые требуются для вертолетчиков, закрываются нашими, я считаю, друзьями и партнерами с Украины – это предприятие «Мотор Сич».

Они как поставляли, так и поставляют эту продукцию, и никаких ограничений на сегодняшний день не вводилось в этой части, поскольку, как я уже сказал, Министерство обороны на военных заказах мы обеспечиваем с помощью производства завода имени Климова, а для гражданских секторов, для заказов за рубеж мы используем сегодня пока еще украинские.

Чтобы их заместить, требуется время, и мы на самом деле не хотим обезвоживать производство компании «Мотор Сич», потому что они традиционно годами, десятилетиями с нами очень дисциплинированно сотрудничали. Мы будем продолжать сотрудничество по разным модификациям. У нас же не только Ми-17, есть и Ми-26 на современных вертолетах, есть и гражданские самолеты Бе-200, которые используют двигатели Д-436, ряд других модификаций, в том числе вспомогательные силовые установки, которые поставляются с Украины для разных типов авиационной техники.

Что касается николаевского завода «Зоря»–«Машпроект», здесь у Украины достаточно странная позиция. Они наложили запрет на поставки для Министерства обороны России. То есть они просто ограничили собственное предприятие, которому продукцию девать, кроме как на поставки в Россию, просто некуда. Логика как минимум странная.

Мы с 2008 года системно занимались разработкой на «Сатурне» аналогичной по мощности продукции, но с лучшими характеристиками, и мы ведь не занимались импортозамещением. То есть мы сначала разработали новую модификацию, аналогичную газотурбинным установкам, которые мы закупали раньше у «Зоря»–«Машпроекта». Мы получили опытный образец еще в прошлом году, еще до всей этой ситуации с Украиной. И мы бы это сделали в любом случае. Просто сейчас мы сдвигаем сроки внедрения в производство, и через 2,5 года у нас будет суперсовременная продукция собственного производства на заводе «Сатурн».

Программа импортозамещения во многих случаях подразумевает замещение ряда узлов и деталей, что позволяет перейти на новую элементную базу.

Например, по вертолету Ми-26 есть технический проект по замене двигателя Д-136 на ПД-12, который проектируется на базе газогенератора двигателя пятого поколения. Применение современных технологий позволит улучшить характеристики по тяговооруженности, снижению удельного веса, увеличению ресурса в 2-2,5 раза.

Мы закупаем у Украины еще с советских времен менее значимые комплектующие и материалы: насосы, арматуру, трубопроводы. Замена этого на осваиваемые сейчас отечественные аналоги позволит улучшить и такую давно производимую продукцию, как двигатели РД-33, АЛ-31 и другие. То есть это не только замещение, это качественный рост.

В этом году мы опережаем график импортозамещения, и уже из общего объема образцов комплектующих, которые нам требуются, по 14 образцам мы уже завершили импортозамещение. Идем с небольшим опережением.

– Какие качественные и количественные цели у программы по импортозамещению?

– По каждой отрасли промышленности у нас есть конкретные индикаторы, которые мы должны достичь к определенному сроку. Мы говорим о 2020 годе. У нас стоит задача выйти на уровень присутствия на рынке собственных производителей в промышленности не менее 40%. То же самое у нас есть по каждому сегменту промышленности: например, по фармацевтике выйти на уровень обеспеченности рынка отечественной фармацевтической продукцией к 2020 году на 50%. Но при этом по жизненно важным лекарственным препаратам (ЖНВЛП) – на 90%. И я совершенно убежден, что мы эти индикаторы исполним, потому что уже сегодня мы идем с опережением.

То же самое по всем остальным отраслям промышленности. Есть четкие индикаторы, которые отражены в программе импортозамещения, утвержденной правительством, и уже в первом квартале должны быть переутверждены отраслевые подпрограммы с учетом изменения позиций, согласованных объемов производства, внедрения и локализации.

– Когда говорится про развитие промышленности и импортозамещение, то обычно говорят и про инструменты государственной поддержки. Следующий год ожидается достаточно жестким для бюджета. Как вы планируете совместить цели по государственной поддержке с возможными сокращениями расходов?

– Мы должны выстроить приоритеты по тем отраслям промышленности, которые в первую очередь ориентированы на программу импортозамещения. И обеспечить механизмы стимулирования, которые бы компенсировали негативные тенденции, которые складываются в мировой и российской экономике. Особенно это касается высокой процентной ставки по кредитам.

Поэтому мы будем переориентировать какие-то инструменты поддержки, в том числе внося коррективы в госпрограммы, в федерально-целевые программы, внепрограммные инструменты так, чтобы обеспечить сохранение тенденций и динамику наращивания объемов производства, модернизацию существующих производств в разных секторах промышленности, чтобы не снизить темп.

В частности, в Фонде развития промышленности мы совершенно точно сохраним процентную ставку, которую мы озвучили, и мы не изменим эти условия на 2015 год – это 5% годовых. То есть это останется льготным займом. Фонд будет осуществлять добанковское финансирование, поэтому в этом отношении фонд не является конкурентом банков. Основной целью Фонда развития промышленности станет финансовое обеспечение проектов, направленных на создание, завершение разработки и внедрение в производство новой высокотехнологичной конкурентоспособной промышленной продукции, в том числе направленной на импортозамещение и на разработку финансово-экономического, технико-экономического, проектно-инженерного и других видов анализа, экспертиз и обоснований, необходимых для дальнейшей реализации производственно-технологических проектов с привлечением банковского кредитования и средств частных инвесторов.

Мы не хотим создавать конкуренцию для коммерческих банков, эти займы ориентированы на обеспечение завершения опытно-конструкторских работ, обеспечение проектно-изыскательских работ, подготовку проектно-сметной документации и модернизацию существующих предприятий в части основных фондов.

Так же по запуску новых производств. Но когда мы говорим о запуске новых производств, мы должны за счет льготных займов дойти до стадии, на которой коммерческие банки уже без риска будут предоставлять кредиты по более льготным кредитным ставкам, что в том числе вместе с нашими субсидиями даст возможность продолжить коммерческий проект.

– Когда вы ожидаете первые сделки в Фонде развития промышленности?

– Проекты уже сейчас рассматриваются.

– Что рассматриваете?

– Несколько проектов, в том числе, кстати, в нефтегазовом секторе. Первые проекты, первые заявки уже стали поступать, и мы рассчитываем на то, что с учетом того, что уже на этой неделе первый взнос в размере около 20 млрд руб. поступает в Фонд развития промышленности, в первом квартале 2015 года мы до конца года должны будем принять решение по финансированию этих проектов.

– В проблемных секторах, в металлургии, например, вы разрабатываете новые меры поддержки?

– Если говорить о металлургии, то этот сектор промышленности сегодня как раз более или менее восстановился в объемах. Он, конечно, еще не вернулся к ценам 2007 года, но надо все-таки сказать, что 2007 год был переоценен. Поэтому объемы и цена должны быть всегда соразмерны друг к другу. Я думаю, что та положительная тенденция, которая сегодня сложилась в секторе черной металлургии, в частности, будет продолжать развиваться, поскольку заказы есть.

Была крупная стройка для Олимпиады. Она прошла. Сейчас набирают объемы и темпы новые строительные проекты, такие как подготовка к чемпионату мира по футболу. Будут появляться новые стройки, которые будут стимулировать развитие промышленности, металлообработки и металлургии.

К тому же это экспортно ориентированная отрасль, она также чутко реагирует на рынок и меняет номенклатуру, которая сегодня востребована на рынках. За последние десять лет эта отрасль очень сильно обновилась, были сделаны самые масштабные инвестиции, поэтому наши металлургические компании очень конкурентны на зарубежных рынках и чувствуют себя достаточно уверенно.

– Если смотреть на структуру отраслей, которые вы регулируете, в них заметна концентрация крупных государственных игроков. Вас эта структура устраивает? Или вы бы хотели ее поменять в сторону большей децентрализации – например, с помощью приватизации?

– Во-первых, что касается приватизации, наверное, когда-то наступит такой момент, когда мы увидим сильных игроков, заинтересованных в том, чтобы приобретать активы и акции наших предприятий. Особенно оборонно-промышленного комплекса, который заинтересован в инвестициях.

Мы сегодня готовим разные программы, которые должны, конечно же, пройти рассмотрение и утверждение на уровне правительства и президента, для того чтобы принять окончательные форматы привлечения инвестиций в этот сектор.

Мы видим перспективу развития среднего и малого бизнеса в секторе промышленности, особенно с учетом таких механизмов, как индустриальные парки. Это одна из таких площадок, где, как в инкубаторе, должны создаваться новые предприятия. У нас есть инструменты по поддержке индустриальных парков. В рамках закона о промышленной политике закладываются новые инструменты налогового характера.

Если говорить о крупном бизнесе, то опять же, возвращаясь к Фонду развития промышленности, крупный бизнес будет обеспечиваться льготными займами, в первую очередь по внедрению наилучших доступных технологий. Это был, собственно, один из консенсусов, к которому пришли наше ведомство и Минприроды, когда принималось решение о внесении изменения в экологическое законодательство, согласно которому наши предприятия должны отвечать новым экологическим стандартам.

В общей сложности на эти цели потребуется в ближайшие пять лет не менее 1 трлн руб. инвестиций, чтобы эти предприятия, которые будут получать новые технологии, смогли бы адаптироваться к тем стандартам, которые к ним будут применяться.

Для того чтобы привлекать такие средства, мы должны обеспечить комфортный переход для предприятий за счет займов для тех же научно-исследовательских разработок, чтобы потом уже передать это коммерческим банкам, институтам развития, потому что фонд, конечно же, не рассчитан на финансирование крупных проектов.

– Что вы считаете основным источником капитала для промышленности?

– Абсолютно все инструменты. Это и кредиты, и облигационные займы. Я думаю, что нынешняя нестабильная ситуация в экономике продлится недолго. К этому времени наши компании как раз подготовят новые проекты и появятся финансовые инструменты для их реализации.

Для чего мы сегодня летаем за рубеж? Для того чтобы привлекать иностранных инвесторов. Нас всегда сопровождает Российский фонд прямых инвестиций (РФПИ), поскольку практически во всех странах Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока, Азии РФПИ уже сформировал совместные фонды, и это один из источников, причем очень мощный дополнительный финансовый рычаг, который мы получаем за счет привлечения новых партнеров. В Бахрейне, например, коллеги договорились о том, что местный суверенный фонд будет софинансировать практически все проекты РФПИ на 5%. Это серьезная подпитка. И мы эти деньги получили не от Запада, мы эти средства получаем от наших друзей с Ближнего Востока.

– Ваше министерство регулирует сектор розничной торговли. Сейчас идут разговоры про неизбежное повышение цен. Что будете делать?

– Во-первых, Минсельхоз сейчас активно стимулирует создание новых производств для того, чтобы обеспечить потребность наших потребителей в продукции по доступным ценам. Такие инструменты заложены в госпрограммы Минсельхоза. Второе: мы системно работаем с торговыми сетями и другими форматами торговли, в том числе нестационарной торговли, которую мы поддерживаем и будем активно поддерживать дальше.

Это ярмарочная деятельность и нестационарные рынки. Могу сказать, что если мы создадим правильные условия для доступа на внутренний рынок нашим сельхозтоваропроизводителям, то мы таким образом обеспечим конкретные цены на поставки конкретной продукции.

Если и товаропроизводители, и товаропроводящие сети будут нарушать тот благотворный режим, который сегодня сформирован, мы располагаем достаточно сильными инструментами воздействия за счет тех законодательных мер по заморозке цен на продукцию, где наблюдается рост свыше 30% в конкретно взятом регионе страны.

Такие примеры уже были: мы рассказывали и предупреждали коллег, и как-то все выравнивалось. Но если предупреждения не сработают, то мы просто применим законодательные меры, потому что на это у нас есть полное право. Мы будем формировать систему стимулирования и сдерживания.

Начиная с 8 августа мы ведем еженедельный мониторинг цен по всем регионам, и картина по всем направлениям и форматам торговли у нас есть абсолютно ясная.

– С ценниками в условных единицах что будете делать, если увидите?

– Я пока не видел этого. Если увижу, то будут приняты соответствующие меры – сначала рекомендательного характера, с последующими выводами. Уверяю вас, мы найдем решения, которые исключат такого рода манипуляции в торговых сетях.

Беседовал Глеб Брянский