Шляхта на фронте

Причерноморье остается стратегически важным регионом в политике Североатлантического альянса, конечной целью которой является оттеснение России от побережья Черного моря с дальнейшим переходом береговой линии под контроль западных стран.

Стратегическое значение Черного моря обусловлено тем, что оно сообщается со Средиземным, которое, в свою очередь, выходит в Атлантический океан, омывающий берега Соединенных Штатов.

В данном контексте НАТО привлекает к антироссийскому сотрудничеству черноморские государства (Болгария, Румыния) для усиления контроля над акваторией Черного моря. При этом государственный переворот на Украине является частью более общего плана по взятию альянсом под свой контроль береговой линии от побережья Румынии, через Крым, до российского Кавказа. Воссоединение Крыма с РФ нарушило эту схему.

В связи с отсутствием перспективы размещения баз НАТО в Крыму Вашингтон и Брюссель делают акцент на сотрудничество с Болгарией и Румынией. В ближайшие годы следует ожидать углубления военно-политических связей между Бухарестом и Софией с одной стороны, и Вашингтоном и Брюсселем с другой, особенно на уровне ВМФ и военно-морской авиации.

Проект Великой Румынии, предусматривающий присоединение к румынскому государству Молдавии, Одесской и Черновицкой областей Украины гармонирует с геополитическими планами США и ЕС в Восточной Европе. За время обсуждения подробностей этого проекта экспертным сообществом представители Запада его ни разу не подвергли критике. Сам проект имеет долгосрочный характер.

Правда, в отношении Украины взята пауза. Бухарест ждет развития событий и возможного развала украинского государства. На текущий момент говорить о распаде предпосылок нет: потеря Крыма и Донбасса не оказалась критической для украинской государственности.

При этом следует ожидать активизацию польско-румынского сотрудничества, для которого есть все необходимые основания. В частности, Соглашение о стратегическом партнерстве между Польшей и Румынией было подписано в середине 2000-х гг.

Это сближение логично с геополитической точки зрения, поскольку Бухарест и Варшава придерживаются одинакового подхода к вопросу о «восточных территориях» (западная часть Украины и Белоруссии — для Польши, Буковина — для Румынии), намереваясь добиться культурно-идеологического их слияния с «метрополией» и максимального представительства этнических поляков и румын в органах местной власти.

К тому же польско-румынский дуумвират с опорой на НАТО сможет распространить свой контроль над двумя позициями, ключевыми для обеспечения безопасности России — Балтийским и Черным морями. Налицо откровенная антироссийская направленность проекта. Не случайно, Польша во внешней политике ориентируется на Германию, которая увеличивает поставки немецкого вооружения, в том числе тяжелого, для нужд Войска Польского и имеет развернутый план взаимодействия ВМС двух стран. А Румыния наращивает темпы сотрудничества с Вашингтоном и Берлином, и выполняет роль негласного лидера стран Юго-Восточной Европы.

Весьма показательно в плане геополитических изменений избрание президентом Румынии этнического немца Клауса Йоханниса, что создает предпосылки для усиления влияния Берлина на внешнею политику Бухареста и продвижению негласного польско-румыно-германского антироссийского триумвирата. В ближайшие годы эти страны будут наиболее активны на российском направлении.

Западный вектор, в совокупности остается наиболее сложным направлением для российской политики в том смысле, что Запад остается верен избранному стилю политического поведения — натиск на восток, если не военными, так дипломатическими средствами.

Британский историк Арнольд Тойнби, автор труда «Современный Запад и Россия» указывал, что со стороны последнего на Россию нападали в шесть раз чаще, чем со стороны «варварского Востока».

И даже антироссийские проекты на Востоке — тоже чаще были делом рук западной дипломатии. Например, сейчас складывается очень непростая обстановка на туркменско-афганской границе. С афганской территории производятся регулярные атаки на туркменских пограничников. В Афганистане проживает 1 млн. этнических туркмен. Большинство из них — это афганские туркмены, но есть такие, чьи предки бежали в Афганистан после прихода советской власти или после распада СССР. В последнем случае это приверженцы радикального ислама.

Кстати, потомки баев, которые бежали в Афганистан после установления в Средней Азии советской власти, мечтают теперь вернуть владения своих прадедов. Для этого они тоже находятся в рядах талибов, атакующих границы Туркмении.

Помните, как с распадом СССР было модным облагораживать образы беглецов из СССР? На Украине восхваляли панов, «незаслуженно» пострадавших от «коммуняк», а в Средней Азии — баев и басмачей. Для Прибалтики стали героями «лесные братья», для Средней Азии — басмачи.
Реальность оказалась отлична от исторических мифов. Не оправдывая всей политики советских властей, отметим, что не все были невинно пострадавшими. Теперь потомки басмачей, вскормленные соответствующей идеологией, в рядах талибов идут покорять с оружием свою историческую родину, неся ей кровь и смерти. И все ради куска земли, которым когда-то владел их прадед. Так что миф про благородных басмачей — это миф для наивных остолопов.

Эксперты видят в стратегии талибов стремление помешать вводу в эксплуатацию в 2017 г. магистрального газопровода ТАПИ (Туркмения—Афганистан—Пакистан—Индия).

Китай изящно отодвинул от газопровода США. И вот теперь дикие парни из «Талибана», едва умеющие читать и писать, вдруг проявили поразительную геополитическую дальнозоркость, и атакуют на одном из самых уязвимых участков, ставя под угрозу проект газопровода ТАПИ. Вы не находите это подозрительным?

Есть все основания полагать, что за глупыми талибами стоят совсем другие ребята — откуда-то с Запада.

Если Туркмения подвергнется мощной атаке террористических банд, она вряд ли справится сама. Скорей всего, ей придется просить военной помощи у России, и России придется реагировать на эти события.

Обстановка у наших границ накаляется. Нам не дают мира ни на западе, ни на востоке.

Владислав Гулевич