Ростислав Ищенко: Массовое сознание и массовые репрессии

Я часто слышу сетования патриотов на то, что либералы захватили все: науку и культуру, образование и здравоохранение, экономику и финансы. В общем, перефразируя известный афоризм Александра III, у патриотической российской общественности осталось только два союзника – армия и флот.

Безусловно, подобные алармистские настроения – преувеличение, хоть в некоторых случаях, например, в сфере образования, незначительное, я бы даже сказал исчезающе малое. Да, либералы за двадцать лет безальтернативного господства в российской политической, общественной жизни и информационной сфере заняли практически все командные высоты. Да их замена идет медленно. В том числе и по объективным причинам – не каждый патриот может управлять даже велосипедом, не говоря уже о государстве. Это не значит, что среди патриотов меньше квалифицированных управленцев, чем среди либералов, но их надо вначале найти и обкатать, а уж затем доверять им власть.

В общем, «скоро сказка сказывается». К тому же «ломать не строить». Развернуть на полном ходу огромную государственную махину так, чтобы она не развалилась на запчасти невозможно. Думаю именно поэтому в первую очередь оказались переформатированы критические для выживания страны силовые ведомства и информационная сфера. Сейчас началось медленное переформатирование финансово-экономического блока и зачистка административной вертикали (в лице отдельных региональных элит) от откровенных представителей 5-й колонны. Полагаю, что процесс будет ускоряться и охватывать все новые сферы государственного управления. И вот почему.

Не знаю насколько это заметно рядовому патриоту, но в либеральном лагере произошел очевидный раскол. Он разделился на две неравные части. Большинство составили либерал-патриоты, ориентированные на защиту государственных интересов России, но считающие, что либеральные экономические и идеологические постулаты в большей или меньшей степени верны и вполне применимы для решения стоящих перед страной проблем. Активное и крикливое меньшинство представляют либерал-компрадоры, которые и составляют собственно классическую пятую колонну, считая (искренне или за деньги), что лучший выбор для России стать колонией США, в которой американцы внедрят правильные ценности, создадут правильную экономику и построят правильную государственную систему.

При этом, в классической системе, либерал-патриоты должны были бы сближаться с патриотами консервативными (совместно формировать парламентское большинство и правительство), оставляя за боротом как либерал-компрадоров, так и радикальных патриотов, независимо от того, какого толка их радикализм: монархического, коммунистического, националистического. Как только политик на первое место ставит свои взгляды (идеологию) и готов внедрять их при помощи насилия над обществом (в том числе или в крайнем случае) вооруженного, хорошего от него не жди. Большинству населения все равно кто будет его заставлять ходить строем, а за неправильное хождение закрывать в концлагерь (националисты, коммунисты, монархисты, иные). Это хорошо видно на украинском примере, где либералы и демократы, считавшие, что в интересах государства можно наплевать на законы этого же государства и произвести вооруженный переворот, а затем начать гражданскую войну, очень быстро и близко сомкнулись с откровенными нацистами и сейчас от них вообще ничем не отличаются. Разве, что нацисты честнее – воюют на фронте, а фашиствующие либералы философствуют и волонтерствуют дома.

Можете не сомневаться, что русский радикал ничем не отличается от украинского радикала, африканского радикала, американского радикала, арабского радикала или еврейского радикала. У них у всех одна родовая черта – желание истребить врага и таким образом достичь «окончательного решения». При этом, надо сказать, что если исходить из желательности и возможности достижения окончательной и бесповоротной победы, то радикалы абсолютно правы. Либо Вы полностью уничтожаете врага (имеется в виду не армия, а нация с которой Вы воюете), либо после победы Вы должны договориться с ним как с равным, постараться учесть все его обоснованные претензии и таким образом снять основания для повторения конфликтов в будущем.

Другое дело, что договоренности необходимы, поскольку даже в древности, в условиях значительно меньшей совокупной численности населения планеты (до 100 миллионов человек), даже государствам, контролировавшим от 10% до 30% тогдашнего человечества ни разу не удалось успешно реализовать практику геноцида в более-менее широких масштабах. Максимум, что удавалось – ликвидировать одно-два племени. Только в XIX веке и только при абсолютном численном и техническом перевесе на ограниченной территории, да еще и при гарантированном невмешательстве мирового сообщества, США удалось провести успешный геноцид индейцев. Но это исключительный случай и как ни бьются американцы, повторить его не только в глобальном масштабе, но хотя бы в пределах еще одной страны ни разу не удалось.

Еще раз подчеркну, что таким образом в классической системе оттеснение в маргинальную часть политического спектра как либеральных радикалов, так и радикалов патриотичных было бы неизбежно. Однако, сегодняшняя ситуация нестандартна. Россия практически ведет войну с коллективным Западом. Не будем вдаваться в подробности насколько ЕС готов и дальше воевать за интересы США. Пока что Запад, хоть и трещит по швам, продолжает демонстрировать формальное единство, а анализ прочности и долговременности этого единства не является предметом данного материала.

В этих условиях, радикальные либералы или либерал-компрадоры воспринимаются и на деле являются очевидными союзниками Запада и предателями интересов своей Родины и своего народа. Радикальные патриоты несут стране не меньшую опасность, поскольку также готовы внедрять свои ценности при помощи насилия, но в условиях военного времени, исходящая от них опасность не столь очевидна, более того, они позитивно воспринимаются общественным мнением, поскольку радикально выступают против очевидного общего врага. О том, как поведет себя сегодняшний союзник после общей победы обыватель не думает. Он реагирует, исходя не из разума, а из эмоционального восприятия действительности.

В итоге получаем серьезный перекос общественного сознания. В маргинальную часть политического спектра вытесняются не все радикалы, а только либерал-компрадоры. Умеренные патриоты, которые в классике должны были бы создать с либерал-патриотами центристский блок, стабилизирующий общество и гарантирующий устойчивость и преемственность государственных приоритетов при смене власти, на деле склоняются к блокированию с радикал-патриотами. Они еще перебирают – левые представляются более цивилизованными и потому предпочтительнее националистов. Монархисты непонятно чего хотят (где им царя взять?) потому воспринимаются скорее как экзотика, чем как партнеры. Но тем не менее блокирование умеренных патриотов с радикальными патриотами становится не только все более очевидным, но и все более востребованным политически активной частью общества.

При этом позиция этой самой политически активной части общества обусловлена именно тем, что она не воспринимает поступательные шаги государственной власти по делиберализалиции политической элиты в качестве достаточных и требует ускорения процесса. Я не случайно в самом начале материала упомянул сферу образования. Дело в том, что когда Вас лечит врач, Вам все равно, какие у него политические взгляды. Вас интересует его профессионализм и доступность его услуг. То есть, если Вам нанес ущерб неквалифицированный врач или Вам не провели необходимую операцию, поскольку она не бесплатна, то претензии Вы будете предъявлять государству, которое не смогло обеспечить выполнение Ваших конституционных прав. Но вот когда Вы сталкиваетесь с оболванивающей системой ЕГЭ, с неадекватной трактовкой истории в школьных учебниках, с попыткой внедрения в школе западных технологий полового воспитания, разрушающих психику Вашего ребенка и размывающих традиционные ценности нашего общества, Ваши претензии направляются уже не только государственной власти, но и «засилью 5-й колонны» и засевшим в системе образования либералам.

Вас в принципе не интересует, они умышленно вредят или добросовестно заблуждаются. Главное, что их деятельность идет вразрез с запросом общества. И чем заметнее и публичнее эта деятельность (а именно в сфере образования она наиболее заметна, публична, к тому же от детского сада, до окончания ВУЗа ребенок находится в руках этой системы 20 лет), тем более склонно общество поддерживать радикал-патриотов, предлагающих просто перестрелять мерзавцев.

До тех пор, пока сохранялась возможность относительно быстрого (за два-три года) прекращения глобального противостояния, нарастание общественного возмущения власть могла игнорировать. Все равно по окончании войны политическая жизнь должна была бы войти в нормальную колею и можно было бы и дальше не спеша просеивать политический класс, тщательно отбирая наиболее пригодных к государственному управлению. Однако Запад, особенно США, даже в условиях явного технического поражения, сдаваться не собираются. Кризис набирает обороты и уже сейчас можно сказать, что как бы быстро он ни завершился, преодоление его последствий (прекращение нескольких масштабных гражданских м региональных войн, ликвидация нескольких террористических армий, восстановление разрушенной экономики десятков стран и т.д.) потребует как минимум тяжелой пятилетки.

Все это время государству (независимо от того будет оно занято войной или послевоенным восстановлением) будет необходимо опираться на общественное согласие и на поддержку большей части общества (причем, чем дальше, тем больше). В этом плане еще никто не придумал ничего лучше, чем удовлетворение общественных запросов. Вы можете, под прикрытием этого удовлетворения продавать обществу построение новой, нужной Вам системы (если знаете, что хотите построить), но для начала Вы должны исполнить требования общества. В 1917 году поддержкой армии хотели заручиться все, но только большевики, обещавшие и заключившие похабный Брестский мир и отпустившие крестьян домой делить землю, эту поддержку на деле получили. Никаких разумных доводов крестьянская армия слушать не желала.

Ну а поскольку либерал-компрадоры никак не желают угомониться и хотя бы некоторое время не отсвечивать в информационном пространстве, не желают даже принять вполне жизнеспособную концепцию патриотического либерализма, разработанную их же бывшими коллегами. Поскольку либерал-компрадоры открыто призывают к военной агрессии против России и к уничтожению русского народа. Не стоит удивляться, что и русский народ все более склонен принять концепцию радикал-патриотов, предлагающих перевешать либералов (всех, без различия оттенков) да и дело с концом.

В условиях обозначенного выше перекоса традиционного политического поля, а также нарастающей поддержки обществом самых радикальных мер в отношении либералов, государство рано или поздно (причем скорее раньше, чем позже) окажется перед необходимостью возглавить процесс, который не сможет остановить. Грубо говоря, чтобы не допустить общественного взрыва, который вполне может вместе с либералами и государственную власть снести, власти придется самой применить к либералам репрессивные меры. Причем либералы будут в этом объективно заинтересованы.

Во-первых, государство все же может отделить зерна от плевел и направить острие репрессий не против всех либералов, а против либерал-компрадоров.

Во-вторых, государственная репрессия всегда лучше, чем самосуд толпы.

В-третьих, бывают ситуации, когда тюрьма и ссылка оказываются не наказанием, а спасением.

Я понимаю, что сегодня ситуация, когда власть будет вынуждена предпринимать репрессивные действия против одной общественной группы, под давлением другой общественной группы кажется нереальной. Единение власти и общества в России представляется абсолютным. Но в условиях затяжной войны общественные симпатии зачастую меняются с драматической скоростью. В августе 1914 в России было достигнуто невиданное единение власти и общества. В марте 1915 оно еще сохранялось, хоть энтузиазм резко сократился. В июле 1916 общество уже бурлило и требовало реформ (хоть и во время войны). В феврале 1917 император был свергнут и его практически никто не поддержал. Еще через восемь месяцев были свергнуты люди (кстати либералы), организовавшие февральский переворот и до лета 1917 года пользовавшиеся абсолютной общественной поддержкой в некоторых случаях (как например с Керенским) переходившей в обожание. Когда этих людей попросили освободить Зимний дворец, их оказалось некому защищать. Защитники просто разошлись.

В ходе жестоких внутренних и внешних потрясений общество быстро радикализируется, а общественные симпатии меняются с калейдоскопической быстротой. Сейчас же, по сравнению с событиями столетней давности скорость протекания общественных процессов увеличилась на порядок, а то и на два порядка. Динамику изменений в режиме реального времени отслеживать уже нельзя. Социология опаздывает, ее результаты и рекомендации поступают тогда, когда процессы уже прошли стадию, на которой их можно было взять под контроль и остается только в последний вагон запрыгивать.

Сегодня реально отследить только вектор развития процесса и работать на опережение. Так вот в данной ситуации государство, если оно не желает через год спасать либералов от народного гнева, рассаживая их по тюрьмам, может сыграть на опережение только за счет оперативной смены либеральной команды в наиболее общественно чувствительных ведомствах. Как бы это ни было сложно и не вовремя, сегодня еще есть возможность просто убрать общественный раздражитель (не способный самостоятельно сообразить, что иногда лучше жевать, чем говорить) в тень. Либеральная команда в том же образовании уже сегодня (не важно заслуженно или нет) собрала на себя столько негатива, что любая другая получит минимум год общественного доверия только за счет того, что общество уверено в абсолютной неадекватности действующей команды.

Завтра общество начнет требовать крови, для начала в виде возбуждения уголовных дел, а если с этим запоздать, то и реальной. Причем мы удивимся как быстро это завтра может наступить.

Ростислав ИЩЕНКО, президент Центра системного анализа и прогнозирования