Севастополь отражает первый удар

На фотографии - первый выпуск Высшего Черноморского Военно-Морского училища 1937-1941 (Севастополь).
Из домашнего архива автора.

В ту памятную ночь на 22 июня 1941 г. мы с моим однокурсником спали на флагманском мостике. Накануне линейный корабль "Парижская Коммуна" возвратился в Главную базу Черноморского Флота - Севастополь. Корабль в составе эскадры участвовал в учениях, много плавал, наша стажировка протекала отлично. На учениях многому можно было поучиться. Штурманская прокладка, решение астрономических задач, артиллерийские стрельбы, маневрирование, связь и много других задач отрабатывалось нами - стажерами во время плавания.

Вообще жизнь была хороша! Государственные экзамены, потребовавшие немало сил, сданы, нам присвоили звания мичманов, а впереди выпуск и производство в лейтенанты.

В воскресенье 22-го июня мы - группа курсантов, собирались пойти в новый поход на яхтах к мысу Сарыч, самой южной точке Крымского полуострова. Накануне вечером приготовили провизию - хлеб и консервы. Обсудили маршрут, настроение отличное! По пути чудесные берега: желтоватые обрывы скалистого Фиолента, красные гранитные утесы Кая-Баш, мрачные обрывы мыса Айя и живописная Ласпинская бухта с возвышающимся над ней острым петушиным гребнем скалы Ласпи. Что еще может быть прекраснее Крымских гор, синего морского простора, белых наполненных ветром парусов и беззаботной молодости? Жизнь так прекрасна, она только раскрывалась перед нами в своей разнообразной красоте, звала и манила как синий морской горизонт.

Подняла нас резкая и требовательная трель колоколов громкого боя. Боевая тревога! Сна как не бывало. Подхватив рабочее платье и сунув ноги в ботинки, бросились вниз по трапу левого борта, а затем каждый на свой боевой пост. Кругом раздавался топот тяжелых ботинок и грохот железных трапов. Сотни краснофлотцев без сутолоки, нигде не сталкиваясь, быстро разбегались по боевым постам - организация на линкоре была отработана отлично. Палубы быстро пустели.

Едва замолкла трель боевой тревоги, личный состав четвертой башни был на своих местах. Здесь я и встретил Великую Отечественную войну.

Как известно, Севастополь один из первых принял на себя удар врага, и при этом не растерялся, не колебался и не раздумывал - стрелять или не стрелять. Севастополь встретил врага организованно, мужественно, дружно, как и подобает встречать врага.

Личный состав нашей башни быстро изготовил механизмы к бою, но снаряды и заряды в боевое отделение не подавались - такой команды не поступало, целей для двенадцатидюймовых орудий линкора не было.

Причины тревоги никто в башне не знал. Предполагали, что происходит внезапное боевое учение, что часто практиковалось на кораблях черноморской эскадры, однако никаких вводных, всегда поступавших на учениях из центрального поста, на этот раз не было. Это вызывало некоторое недоумение, и постепенно начинало расти какое-то необъяснимое тревожное чувство.

Но вот наверху послышались первые выстрелы - стреляли зенитные пушки. Интенсивность стрельбы быстро нарастала, вот уже включились и 37 мм автоматы, недавно установленные на крышах линкоровских башен. Но по каким целям они ведут огонь? Так как стрельба главным калибром исключалась, командир башни приказал мне выйти на верхнюю палубу и посмотреть - что же там происходит? Броневая дверь на несколько секунд отодвинулась, и я выскользнул в образовавшуюся щель.

Первое, что я увидел, был большой двухмоторный самолет со слегка скошенными назад передними кромками крыльев. Ярко освещенный боевыми прожекторами, самолет на небольшой высоте летел вдоль Северной бухты со стороны Инкермана. Вокруг него вспыхивали разрывы зенитных снарядов и сверкали многочисленные разноцветные трассы малокалиберной артиллерии. Кругом все грохотало от стрельбы. Били и линкоровские зенитные батареи 76 мм пушек и 37 мм автоматов. Самолет быстро снижался и уходил в сторону моря. Вскоре он был совсем низко где-то в районе Константиновского рифа и огонь по нему прекратился - был риск попасть в свои корабли. Как стало потом известно, в ту памятную ночь над Севастополем было сбито два (по другим данным – три) самолета врага, и один из них упал на внешнем рейде недалеко от входа в гавань. Возможно, я видел именно этот самолет.

Между тем прожектора осветили еще несколько самолетов, по которым немедленно был открыт огонь. Все они шли в сторону моря на запад. На каждом из них скрестились несколько лучей прожекторов. Они мертвой хваткой вцепились в силуэты самолетов, сопровождали их до пределов своих возможностей, а затем переключались на новые цели. В лучах прожекторов мелькали многочисленные шапки дыма от разорвавшихся зенитных снарядов. Через некоторое время в районе Приморского бульвара полыхнуло яркое пламя, и прогрохотал сильный взрыв, как я полагал тогда, сброшенной самолетом бомбы.

Было до боли обидно, как несколько освещенных прожекторами самолетов, окруженных вспышками разрывов снарядов и опоясанных цветными трассами автоматов все же ушли на запад и скрылись в темноте, хотя возможно некоторые из них получили повреждения. К тому же ночь скрывает потери врага, а самолеты, как известно, не всегда падают в районе поразившей их батареи. Однако, это догадки, а падающего самолета врага я не видел, и это было очень досадно.

Налет длился что-то около получаса. Как выяснилось позже, в нем участвовали ночные бомбардировщики Хе-111 и Ю-88 27-й эскадры 4-го воздушного флота Германии, базировавшиеся в Румынии в районе Фокшаны. Они имели задачу сбросить магнитные мины в Севастопольские бухты и на фарватеры внешнего рейда с целью закупорить корабли Черноморского флота, базирующиеся в Главной базе. Для выполнения этой задачи немецкие самолеты были разделены на две группы: верхняя - отвлекающая, и нижняя, которая, собственно, и несла мины. В налете участвовали опытные немецкие летчики, ранее минировавшие устье Темзы, Ливерпуль, Ла-Валетту и другие английские военно-морские базы и порты.

Задача, поставленная фашистским командованием 27-й эскадре, осталась невыполненной. Враг не застал Черноморский флот врасплох, как это ему в ряде случаев удалось сделать на нашей сухопутной границе, где в первую же ночь от фашистских бомб погибло много наших самолетов и танков. Пусть и немного самолетов врага удалось сбить в ту первую ночь в Севастополе, но боевая задача врага была сорвана. Немцам не удалось закупорить наш флот в базе, и корабли продолжали плавать по севастопольским фарватерам.

Остаток ночи мы - курсанты провели в сборах, а утром нас барказами отправили на берег, высадив на Графской пристани (тогда ее называли Пристань III-го Интернационала).

Так 22-го июня мы вновь оказались в стенах училища на берегу родной Стрелецкой бухты. К этому времени из обращения правительства нам уже было известно о нападении на нашу Родину фашистской Германии.

В училище пробыли недолго - ожидали приказ Наркома ВМФ о присвоении нам воинского звания лейтенант. В ожидании приказа были заняты рытьем траншей в окрестности Стрелецкой бухты, которые мы же сами занимали каждую ночь, вооруженные стрелковым оружием - предполагалась высадка десанта противника. Одновременно преследовалась и другая цель - рассредоточение личного состава, так как ночные налеты продолжались.

Как-то утром со стороны моря на большой высоте появился фашистский самолет-разведчик, который тотчас был обстрелян сразу несколькими батареями. Грохот стоял порядочный. Опершись на кирки, стояли мы, подняв головы кверху. Самолет весь в облаках разрывов продолжал лететь. В это время, услышав стрельбу, к отрываемой нами щели устремились дети и женщины. Впереди бежала молодая женщина с ребенком на руках. Она была очень взволнована и спотыкалась - бежать с прижатым к груди ребенком было трудно. Курсанты выскакивали из траншеи и бежали навстречу, принимали детей и помогали укрыться в убежище.

Вскоре ожидаемый приказ прибыл. Нас построили на обычном месте - асфальтированной площадке близ кубрика, зачитали приказ, поздравили с выпуском и пожелали боевых успехов. Никаких торжеств не производилось, построение было в обычной серой рабочей форме. Так состоялся первый выпуск Черноморского Высшего Военно-Морского Училища.

При нашем обмундировании в командирскую (офицерскую) форму ощущались некоторые затруднения. Дело в том, что мы выпускались примерно на месяц раньше запланированного срока, и наша пошивочная мастерская еще не закончила всех работ по пошиву формы. А работа была немалой, так как обмундирование шилось каждому индивидуально, по меркам. Многое было еще недоделано, кое-что в спешке перепуталось, а шинели и кителя пришлось теперь подбирать по росту примерно.

Вскоре нас партиями стали отправлять к местам службы. Группа курсантов в составе которой оказался и я, 1-го июля была вызвана в штаб Черноморского флота, располагавшийся тогда на центральном городском холме близ Владимирского собора. Было объявлено, что мы назначаемся военными комендантами танкеров торгового флота, о чем нам выдали соответствующие удостоверения. В наши обязанности входила связь с военных командованием, установка на судах в целях самообороны артиллерийского вооружения, сколачивание орудийных расчетов из гражданских матросов танкеров и обучение их стрельбе, и многое другое. Кроме грузов для народного хозяйства суда "Совтанкера" возили топливо для боевых кораблей, самолетов, танков и другой техники, то есть решали вопросы снабжения флота и армии.

Итак, мы ехали к новому месту службы, ехали на войну, навстречу неизвестности. Что нашу Родину ждет победа - в этом не сомневались. Более того, в первые дни войны относились к нагрянувшим событиям, пожалуй, даже несколько легкомысленно, у каждого еще прочно сидело в голове - "война малой кровью", "война на чужой территории". Да и позже, когда уже с болью в душе были осознаны наши первые военные неудачи, и тогда никто не сомневался в грядущей победе. Но невольно возникал и тревожный вопрос - что ждет каждого из нас, какая нам уготована личная судьба? - ведь впереди была война, а мы - военные моряки.

Беспечная юность осталась позади. Прощай, училище !
____________________
Из воспоминаний ветерана ВОВ капитана 1-го ранга Глушенко Виктора Ивановича. На фото - автор