Пара слов про «взрыв смертности» в России

Вчера мне в комментарии пришли оппозиционно настроенные граждане, которые начали рассказывать, что российские поликлиники якобы мало чем отличаются от украинских медучреждений, в которых бесплатно для пациентов нет ничего, кроме ваты. А позавчера же мне рассказывали о том, что в России якобы наблюдается резкий взрыв смертности, вызванный, конечно же, «уничтожением медицины».

Давайте разберём эти мифы по порядку.

Во-первых, заявляю со всей ответственностью, разница между тем, что было при либералах и тем, что мы наблюдаем сейчас, колоссальная. Чтобы не быть голословным, вот вам впечатления украинца, который сравнивает наши поликлиники с украинскими:

Приятно удивили российские поликлиники. Везде свежий ремонт. Хорошая мебель и оборудование. Компьютерные базы данных. Со своими лекарствами, шприцами, бинтами и пр. к врачу идти не надо. По сравнению с поликлиниками в том же Киеве, это просто вершина развития медицинского обслуживания. Про областные, и уж тем более, районные украинские поликлиники я вообще молчу. Их сравнивать с российскими всё равно, что сопоставлять подлежащие сносу руины с современной новостройкой.

Ещё пару слов в развитие медицинской тематики. В прошлом году довелось мне проведать своего родственника, который лежал в киевской элитной «Феофании». Зашёл в отделение, и моему взору предстали остатки былой советской роскоши тридцатилетней давности. Когда там делался последний раз ремонт, даже трудно представить. На полу вздувшийся линолеум либо рассохшийся паркет. На стенах старые деревянные панели. В коридоре — продавленные тысячами задов, древние засаленные кресла. В туалете на стене — электросушилка для рук «Донбасс», возраст которой сопоставим с моим.

Особо умилила «палата», представляющая собой отгороженный шторой тупик больничного коридора. К этому могу добавить, что необходимые для лечения лекарства родственники пациента покупали самостоятельно. А ведь, повторю ещё раз, «Феофания» — элитное медицинское учреждение. Возможно, в этом заведении есть и ультрасовременные отделения. Но их мне увидеть не довелось.


Само собой, этих изменений к лучшему не замечают ни эмигранты, так как они думают, что Россия осталась ровно такой же, какой она была на момент их отъезда, ни живущие в России врачи и пациенты, так как медленные изменение проходят незаметно для сознания.

Пару лет назад видел замечательный рассказ бывшей учительницы о визите в школу, в которой она раньше работала. Дама пришла в школу и обнаружила, что вместо разваливающихся парт и прочих ужасов прошлых лет там теперь отличный ремонт, современная техника и замечательное оснащение кабинетов.

Дальше дама зашла в учительскую поговорить со своими коллегами, которых она не видела уже много лет.

– Ну как у вас дела, девочки?
– Ой, не спрашивай. Сама видишь, ровным счётом ничего не изменилось, всё очень плохо.

Вообще, многим медработникам свойственно жаловаться на жизнь и постоянно ныть, отравляя окружающих чувствами отчаяния и безысходности. На мой взгляд – это банальный непрофессионализм. Я несколько лет отработал в конце девяностых годов в Первом Медицинском институте Петербурга, и будьте уверены, с матобеспечением дела тогда обстояли отнюдь не блестяще, денег было крайне мало.

Однако хорошие врачи даже тогда как-то находили в себе силы вселять в пациентов оптимизм: весьма важный компонент любого лечебного процесса.

Я вовсе не хочу сказать, будто в нашей медицине нет проблем – проблем хватает всегда и везде. Послушайте, что рассказывают о своей медицине казалось бы сытые европейцы – у вас волосы зашевелятся на голове. И про запись к специалисту за три месяца, и про невозможность вызвать скорую, и про чудовищные цены на любые платные услуги врачей.

Само собой, масса проблем в медицине и в России. Взять хотя бы мой Санкт-Петербург – наша Боткинская больница находится в весьма плачевном состоянии, однако её не приводят в порядок, так как она должна переехать в Полюстрово. При этом новые корпуса в Полюстрово хоть уже и построены, но ещё окончательно не приняты врачами, и далеко не факт, что переезд состоится в 2015 году.

Тем не менее в целом ситуация выравнивается – даже в далёких северных деревнях.

Как показывает опыт, тут надо повторить ещё раз: в нашей медицине масса проблем, с этим никто не спорит. Вместе с тем если мы сравним то, что было с тем, что стало, мы увидим огромный прогресс – и с этим тоже спорить нельзя.

Теперь второе соображение. Посмотрите, пожалуйста, на прикреплённую к статье диаграмму. Там изображена средняя продолжительность жизни по регионам России. Несложно заметить, что чем мягче климат, тем дольше живут люди – при этом уровень достатка региона особого значения не имеет.

Весьма небогатые республики Кавказа могут похвастаться гораздо большей продолжительностью жизни, чем, например, Ленинградская область – регион со средними зарплатами чуть ли не вдвое более высокими, чем на Кавказе.

К сожалению, врачи пока что не являются волшебниками. На бедной, но солнечной Кубе живут дольше, чем в нашпигованной современными клиниками Москве: и проблема тут вовсе не в медицинском обслуживании.

Третье. По поводу «взрыва смертности», про который вот уже несколько месяцев пишут оппозиционеры. В начале года был небольшой период, в течение которого смертность превышала рождаемость. Однако к середине года ситуация выровнялась и в июле, наоборот, был поставлен новый демографический рекорд – рождаемость превысила смертность на 26 тысяч человек.

Такого ежемесячного прироста не наблюдалось с 1990 года.

Можно сделать какие-то выводы из этого факта? Нет, нельзя. Это всего лишь один месяц, кроме того, на рождаемость и смертность влияют события, которые происходили десятилетия назад – поэтому связывать эти показали с хорошей или плохой работой врачей просто нелепо.

Что же касается рассказов оппозиционеров про «взрыв смертности», это чистой воды демагогия.
Демагог обычно приводит данные за самый выгодный ему период — за тот год (или квартал), когда они выглядят максимально высокими или неприглядными.

В качестве красивого опровержения можно указать демагогу на самые свежие данные и сказать, что показатель сильно изменился к лучшему с того времени, на которое ссылается демагог: следовательно, динамика отличная, и смело можно ожидать дальнейшего быстрого улучшения дел. Демагог будет вынужден или проглотить ваш довод или разоблачить собственное жульничество, заявив, что выбранный им год не является показательным.

Надо отметить, что демагоги также могут использовать динамику в качестве аргумента. Для этого демагог может выбрать данные за какой-нибудь короткий период, в течение которого показатели ухудшаются, и заявить, что дела становятся всё хуже и хуже.

В качестве очевидного опровержения можно указать демагогу, что на более длинном периоде наблюдается иная картина.


Подведу итог

Вероника Скворцова – наш министр здравоохранения – делает сейчас очень много важных и правильных вещей. В ряде областей прогресс достигнут колоссальный: так, например, смертность от инсультов снизилась за последние 10 лет вдвое. Общая продолжительность жизни также резко выросла – с 65 лет в 2005 году до 71 года в 2015.

Конечно, это не только заслуга госпожи Скворцовой, она является министром только с 2012 года. Я сравниваю 2015 год с 2005 по той причине, что смотреть картину только за последние 3 года смысла особого нет: в медицине изменения занимают куда как больше времени.

Проблема в том, что если вы посмотрите выступления госпожи Скворцовой, вы увидите, что она говорит про достаточно скучные и непонятные публике вещи: цифры, проценты, документы… Разумеется, на этом фоне оппозиционные ораторы с лозунгами «всё плохо, мы вымираем» имеют гораздо больше шансов достучаться до сердец электората – благо полностью довольных медициной людей очень мало.

Фриц Моисеевич Морген