Козлиная слепота

Человеку, понимающему суть общественно-политических процессов, происходивших в России во второй половине XIX — начале XX веков, и знакомому с состоянием умов российской элиты того времени, слышать такое как минимум странно, но другой версии не предлагается. А подумать над ней стоило бы именно всем вместе. Поразмышлять, например, над тем, как получилось, что всего за одно поколение армия и флот из единственных союзников России, коими их обоснованно считал император-отец, превратились в силу, которая выступила против императора-сына.
От оценки событий прошлого как преимущественно научного или мировоззренческого вопроса перейдём к политическому выводу, который в контексте Октября 1917 года навязывается современному обществу. Это уже инструмент актуальной политики. Вывод звучит примерно так: "Народ возмутился, поддался на провокационные посулы и поэтому пострадал. А вот прояви он покорность и согласие со всем, что делала элита, и всё было бы хорошо: мировую войну бы выиграли, с англичанами и французами были бы добрыми друзьями, западного типа демократию построили бы в России уже тогда, не надо было бы ждать до 1991 года".
Особенно активны в критике большевиков-"соблазнителей" и "самовольно" поднявшегося на революцию народного большинства, увлекшего за собой и немалую часть элиты, истые, как они себя полагают, православные верующие. Между тем их понимание уходит ещё дальше от истины.
Нельзя одновременно утверждать, что волос не упадёт с головы человека без воли Божьей, и доказывать, что революция произошла сугубо волей большевиков. РПЦ не приняла Октябрьской революции, и это стало в 1917 году одной из серьёзнейших, трагических проблем и для неё самой, и для всей России.
Но ещё большей и, пожалуй, ключевой проблемой стало то, что РПЦ не только приняла, но и активно приветствовала Февральскую либеральную, прозападную революцию. Пусть эта революция, к которой гораздо больше подходит определение "переворот", чем к революции, произошедшей в октябре, давала возможность завершения синодального периода, восстановления патриаршества, укрепления позиций Церкви, но для страны в целом она означала слом традиции, развал, смуту! Этого нельзя было не понимать. РПЦ между тем даже не возвысила голос против ареста Николая II и его семьи.
Не уравниловка, но равенство в достоинстве
Критика власти коммунистов с акцентом на примитивное понимание и тем более возведение в абсолют материалистического мировоззрения имеют под собой больше оснований, чем суждения о её "противоестественности" для России, но и этого объяснения недостаточно.
Проблема ведь в данном случае — подчёркиваю, в данном случае, в вопросе о социальной революции — состоит не в том, есть ли человек Божье творение или произошёл от обезьяны. Она заключается в том, что на определённом этапе истории во главу угла был поставлен не факт равенства в достоинстве, будь то в качестве потомков Адама или высшей формы развития материи, а тезис о различии в происхождении, которое предопределяет "обоснованное" неравенство. И таких желающих разделиться внутри единого народа оказывалось достаточно, чтобы его разделить. Их и сегодня немало, тех, кто пытается навязать нам в стране с республиканским правлением неких "князей", "графов", "дворян" и даже "императорский дом".
Революция делалась, чтобы это изменить. Коммунисты не изобрели классы, а констатировали их наличие. Их обвиняют в "уравниловке", а они искали путь к единству общества. Искали, но не учли силу худшей в человеческой природе черты: желания стать выше своих соплеменников. По большому счёту именно разделение на "номенклатуру" и "рядовых граждан", взгляд "интеллектуалов" сверху вниз на рабочих и крестьян стали уже во втором-третьем поколениях одним из основных факторов ослабления, а потом и распада советского строя.
В советском строе далеко не всё было достойно сохранения, кто спорит, и закончился он так, как закончился, тоже именно по своей вине, хотя и не без помощи внешних противников. Его конец, однако, был гораздо менее трагичным, чем конец российского самодержавия, и в этом я вижу важный положительный критерий оценки и самой советской власти, и состояния созданного при ней общества.
Сегодня как итог четверти века радикальных капиталистических реформ и культурной деградации социальное разделение и имущественное чванство в России вновь достигло небывалых размеров. Только критерий стал гораздо более банальным: есть у тебя шикарный особняк, крупный счёт в банке или просто "крутой" автомобиль, и ты уже выше других — тех, кто растит хлеб, строит дома, делает машины, защищает родину, учит детей…, но не зарабатывает при этом столько, сколько при желании можно "ухватить" в современной России.
Власть и Церковь вроде бы видят это, говорят об этом, но в жизни, несмотря на празднуемый уже который год День народного единства, пока мало что меняется. Именно поэтому вся связанная с Октябрьской революцией тематика воспринимается с всё более оголённым нервом. Успеем ли мы что-то исправить в этом плане к 100-летию революции, до которого осталось всего два года? И вообще исправим ли?
Мои отец и мать, родители моей жены чтили день 7 ноября. Они праздновали его как отправную точку в истории нового российского государства. Не новой страны — страна всегда оставалась одной и той же, многовековой Русью — Россией, а впервые созданного в ней народного государства. Это государство помогло им, как и многим другим поколениям наших соотечественников, прожить достойные, наполненные созидательным трудом и ратным подвигом жизни. За это государство четверо моих близких родственников погибли в Великой Отечественной войне. Разве я могу с презрением, да даже просто безразлично, относиться к тому, что было им дорого?