Как ни странно, настроения населения не ухудшаются

Елец возродится?
Удивительно малолюден сейчас наш город. Задайте вопрос, вынесенный в заголовок материала, в большом зале, заполненном людьми разных возрастов и разного социального положения, и многие, особенно молодые, удивятся. «Возродится? А разве он умирает? Во многих школах классы переполнены, в детских садах не хватает мест, два медицинских училища, два техникума, большой классический университет, где студентов в шесть раз больше, чем раньше в «педе». Что еще надо для города, который с каждым годом становится все краше? Тут и стадион, какой раньше Ельцу и не снился, и новая детская больница, и музей ремесел и кружев, и дом-музей Хренникова, и супермаркеты на каждом шагу, и новые жилые дома, не чета прежним блочным пятиэтажкам. Всем бы провинциальным городам такое!»

Так-то оно так, но люди пожившее и трезво оценивающие настоящее, оснований для таких восторгов не видят. Наоборот, испытывают тревогу. По утреннему полупустому автобусу, в который двадцать дет назад было просто невозможно протиснуться без героических усилий. По перегороженному на тесные отделы залу Дома торговли в историческом центре, где в середине рабочего дня насчитаешь, хорошо, если несколько покупателей, чаще всего лишь заметишь скучающих продавцов. По немалому количеству объявлений о сдаче в аренду пустующих помещений. По вечернему дворику среди панельных многоэтажек, где не увидишь, как прежде, добрых молодцев за доминошным столиком. Удивительно малолюден сейчас бурливший прежде энергией и молодой силой седой Елец.

Только по официальным данным его население сократилось по сравнению с переписью, проводившейся в конце советской эпохи, почти на десять тысяч человек. Не только за счет стариков. Среди двух и более тысяч ежегодных покойников (смертность превышает рождаемость в среднем в два раза, колебания по годам и в ту, и другую стороны) немало людей отнюдь не смертного возраста, которым, казалось бы, жить да жить. Трудоспособных забирает не только могила. Из зарегистрированных в ходе последней переписи 108 тысяч человек в Ельце постоянно не проживает как минимум тысяч пятнадцать. Сужу об этом по своему подъезду на 14 квартир с числящимися в них сорока жильцами. Пятеро из них именно что числятся, постоянно проживая и работая в Москве (двое), в Туле (один) и в других местах. Такая же ситуация и во всех остальных семи подъездах: молодежь да и лица постарше, чуть ли не пенсионного возраста трудятся постоянно где угодно, но только не в Ельце. Одна семейная пара из 59-летнего мужа и 50-летней жены окопалась даже не где-нибудь, а в дальнем Питере. Туда же время от времени наезжают зарабатывать на жизнь и их родственники.

Жертва постсоветских реформ

Так что, заголовок, наверное, многих задевший за живое, того стоит. Обвал девяностых, характерный для всей нашей изменившей свое лицо страны, круто прошелся по всем ее субъектам, включая наш регион. В нем пострадали все: и областной центр, и малые города, и славное в советскую пору село. Но уровень потрясений везде был разным, и их особенности — тоже. «Столичный» Липецк, потеряв часть промышленности, не только сохранил градообразующий гигантский металлургический комбинат, но и дал ему дальнейшее развитие. По очень простой причине: продукция металлургии в новой России оказалась такой же востребованной (во многом за счет экспортных поставок, но все же…), как нефть и природный газ — палочки-выручалочки сырьевой экономики. Столь же необходимыми для нее стали в, казалось бы, во многом уступающими Ельцу Лебедяни плодоконсервный завод, в Грязях — железнодорожный узел. О селе и говорить не приходится: без зерна и продукции животноводства не обойтись!

Елец же, образно говоря, попал, как и герой Ильфа и Петрова, под телегу: не пострадал, да и то – относительно, железнодорожный узел, который, однако, имеет гораздо меньший удельный вес в экономике Ельца, чем в малых по численности населения Грязях. Большая же часть его предприятий, в том числе, шесть достаточно крупных с 22 тысячами человек персонала, оказались практически лишними в странной постсоветской экономике. В итоге завод кинескопов «Эльта», как и четырнадцать аналогичных предприятий по всему бывшему Союзу, обанкротился и полностью свернул производство. Почти в таком же положении оказался разделившийся в девяностых надвое завод медицинского оборудования. Сменив свои названия, еле держатся на плаву заводы тракторных агрегатов, «Гидропривод», «Прожекторные угли, элементный, сократившие объемы выпускаемой продукции, а значит, и численность работающих в несколько раз. На всех сейчас хорошо если насчитаешь 3,5 тысячи человек работающих.

И дело тут не в нерасторопности и недостаточной дальновидности ведомств, построивших в послевоенную пору ряд отнюдь не карликовых промпредприятий в Ельце, а в экономической и политической ситуации после реформ девяностых. Так получилось, что массовая замена государственного собственника на частного оказалось губительной для новой России. Как и взятый то ли вынужденно, то ли под чьим-то влиянием курс на быструю интеграцию с Западом. Отсюда почти полный отказ от собственных усилий в области электронной и станкостроительной промышленности, тракторостроении, да и во многих других отраслях, бездумное открытие таможенных границ практически для всего и вся, причем, зачастую и для явной контрабанды.

В таких условиях не смогли долго удержаться даже предприятия, выпускавшие, казалось бы, востребованную населением продукцию: фабрики массового пошива одежды, трикотажная. Ни та, ни другая конкуренцию с не очень качественной, но дешевой заграничной продукцией не выдержали.

Как и многие другие. В частности, как электрохимики, отказавшиеся от выпуска гальванических источников тока широкого потребления и оставившие у себя только военный заказ. Как кожевенники и табачники, производители очковых оправ с предприятия «Комтез», выделившегося из завода медицинского оборудования. Генеральному директору последнего Анатолию Чекмезову ничто не помогло. Ни обращения к премьеру и президенту с просьбой ограничить импорт очковых оправ в Россию. Ни выступления в прессе и на важных совещаниях. Ни многочисленные попытки привлечения иностранных партнеров: очковое производство в России («Комтез» в конце нулевых оставался у нас единственным предприятием этого типа) умерло уже почти два года назад! Как не помогла и коллективу старейшего в Ельце предприятия, ликероводочного завода, принадлежность к государственному «Росспиртпрому»: иногородние частники безжалостно вытеснили его с рынка!

В итоге в промышленности и строительстве Ельца, в которых раньше было занято порядка 40 тысяч человек, осталось тысяч пятнадцать работающих. Остальные 25 тысяч оказались выброшены за борт. Отсюда и все последствия, о которых говорилось выше.

В ответе — бывший мэр-«долгожитель»?

Немногочисленная елецкая оппозиция, представленная несколькими местными и областными депутатами, во всех бедах Ельца склонны винить в основном бывшего мэра Виктора Соковых. Он занял этот пост в августе 1993, позже неоднократно переизбирался и добровольно ушел в отставку в мае 2010. Конечно, почти семнадцать лет нахождения у власти ко многому обязывают: нельзя же просто так сидеть в кресле и бессильно наблюдать за происходящим!

Но Соковых, разумеется, не сидел без дела: делал, что позволяла должность главы исполнительной власти. Немногое позволяла, если разобраться. Всего лишь контролировать исполнение бюджета, почти всегда более чем на две трети дотационного. И приходилось лишь удивляться, что в этих нелегких условиях в городе что-то прибавлялось. Методом народной стройки построили большой стадион, которого не было даже в советскую пору, центр города соединили капитальными мостами с окраинами, ввели в строй детскую больницу и поликлинику, немало жилых домов, объектов воинской славы, краеведения, соцкультбыта. Добились одобрения областью идеи создания в городе двух особых экономических зон регионального уровня: туристско-рекреационной и промышленного типа. Широко развивали малое предпринимательство. И, хотя большей частью оно, как и везде в России, ограничивается сферой торговли, но все же несколько тысяч рабочих мест, созданных в ней, помогли хотя бы частично решить проблему занятости и пополнить бюджет, содержать который традиционные плательщики налогов — обессилившие промпредприятия в полном объеме не способны.

Конкретно же помочь им ни город, ни лично мэр, понятно, были не в состоянии: в новых экономических условиях каждый отвечал за себя! И спасти утопающего, как это ни жестоко прозвучит, мог только сам утопающий. Как это удалось в начале девяностых лебедянцу Николаю Борцову, начинавшему механиком на малом консервном заводике, потом возглавившем его и добившемся благодаря своей удивительной энергии превращения его в мощнейший комбинат европейского, мирового уровня. Несмотря на конкуренцию забугорных фирм, наши российские инфляцию и правовой беспредел. Лебедянь благодаря Борцову и его фирме выстояла в девяностые без большого для себя ущерба, сейчас уверенно развивается и даже дает работу иногородним, в том числе, ельчанам. В Ельце же своего Борцова в местной промышленности, к сожалению, не нашлось. Ни Анатолий Чекмезов, ни Владимир Архипенко, возглавляющий АО «Энергия», бывший элементный завод, до роли спасателей то ли недотянули, то ли им просто не улыбнулось счастье найти поддержку своим предприятиям. Не в Ельце, не способном оказать им помощь, а на государственном уровне. Не удалось и Виктору Соковых то ли из-за нежелания погрязнуть в коррупционных схемах, почти неизбежных в таких операциях, то ли по причине своего достаточно сложного характера, привлечь в Елец ни одного иногороднего инвестора для создания новых, так необходимых ему рабочих мест.