Рубль - красавец года. Куда уходят русские деньги?

Будем надеяться!

Шо доллар упал? Ничего: упал - отжался. Наши малоимущие миллиардеры не позволят терять свои деньги из-за падения доллара.

Да-да слышали. И о том что поставлена задача нарастить экспорт продовольствия больше чем его производство.

Правда теперь боятся, что на внутренний рынок не хватит. У нас же министры своеобразно выполняют поставленные задачи.
Прямо как при Царе батюшке

Опубликовано в альманахе "Неволя" " 43, 2015 год
ИЗВОЗЧИКИ И ПИРОЖКИ С ГВОЗДЯМИ: ЗАПРЕТ НА СЛОВО "МОЛОДЕЦ"
Есть, знаете ли, в «крытках» и на «зонах» слова, которые употреблять "порядочному арестанту" не рекомендуется.. Например, «правильный пацан» не использует в рассказе слово «свидетель» – только «очевидец». Никто в тюрьме или колонии не прощается словами «до свидания» – только «пока», «всего», «будь», «счастливо». Оба запрета в принципе легко объяснимы. Свидетель – понятие судебно-процессуальное, а не «людское» (это понятие в уголовном жаргоне означает – человеческое, справедливое). Обвиняемым и подсудимым нередко приходилось сталкиваться с так называемыми «подсадными», «ментовскими» свидетелями – людьми, которые по разным причинам готовы были подтвердить вину человека, хотя ничего не видели и не слышали на самом деле. Помните, как в рязановской комедии «Берегись автомобиля»:
«– Кто свидетель?
– Я! А что случилось, что?»
Поэтому уголовно-арестантский мир табуировал слово «свидетель», заменив его «очевидцем», то есть тем, кто действительно видел какое-либо событие («очи видели»).
С «до свидания» еще проще. Фактически такая формула подразумевает, что человек вернется в места лишения свободы. То же самое и с предложением собеседнику «садитесь». Оно тоже под запретом: говорят «присаживайтесь», поскольку «сидеть» значит отбывать срок наказания.
Но эти табу не закреплены в отдельных поговорках. А есть запреты, которым «повезло» больше. Скажем, не приветствуется в уголовно-арестантском мире слово «ладно». Вместо «ладно» в значении «хорошо», «так и решим» и т.д. используются варианты «лады», «ладушки», «ладом». В ответ на «ладно» в местах лишения свободы или в «правильной» компании можно услышать: «Ладно Машке в ляжки!» или «Ладно бабе промеж ляжек заправляют!». В данном случае обыгрывается значение «ладно» – удобно (вспомним русское «приладить»). Часто в противовес, в качестве пояснения, добавляют для непосвященных: "…а у нас – лады;!" Есть и другой вариант: «На крытке (на зоне) ладно не бывает». Своеобразный каламбур, связанный с прямым значением слова в живом великорусском языке: «Ладный, годный, путный, хороший…» (В.И. Даль. «Толковый словарь…»).
Перечисленные выше табу не имеют богатой, необычной, увлекательной истории.
Совсем не то со словом «молодЕц» - именно с ударением на последнем слоге. В местах лишения свободы и среди «достойных людей» (как называют себя «правильные» уголовники и арестанты) этим словом выражать похвалу не принято. Не приветствуется. Похвалишь – получишь отповедь: «МолодеЕц по-польски – засранец» (что, конечно, не соответствует истине, однако, как ни странно, такое заблуждение разделяют многие из тех, кто знаком с этой присказкой). Есть и другая формула ответа «невежде»: «МолодЕц в конюшне, а я – м;лодец». Или – «МолодЕц за возом ходит (бегает)».
Но отчего же такое презрительное отношение у российских уголовников к несчастному «молодцУ»? В конце концов, речь всего лишь о смещении ударения с первого слога на последний!
Не скажите... За этим «всего лишь» кроется нечто большее, нежели немотивированная неприязнь к ударению.
Обратим внимание на две последние формулы отповеди – ту, которая с «конюшней», и ту, которая с «возом». Это уголовно-арестантское табу напрямую связано с городским бытом дореволюционной России XIX – начала ХХ веков. «МолодцАми» в те поры кликали в городах... извозчиков! В принципе, ничего оскорбительного в этом не было; нередко слово даже использовалось в положительном смысле. Например, в рассказе Александра Марлинского «Страшное гаданье» (1830): «Молодец, извозчик мой, стоя в заголовке саней, гордо покрикивал: “пади!” и, охорашиваясь, кланялся тем, которые узнавали его».
Однако же свою роль в негативном отношении к «молодцЕм» сыграло то, что это обращение использовалось не только к «ломовым» извозчикам, возницам с хорошим, «богатым» выездом, но и к «ванькам» – парням значительной частью из деревни, у которых не было ни собственных экипажей, ни собственных лошадей. Такие деревенские мужики занимались «отхожим промыслом» в городах, арендуя лошадей, повозки или сани, платили за аренду и жилье много, экономили на всём – и потому их выезд был плохонький, да и сам возница одевался неказисто. Именно такого «ваньку» описывает Иван Тургенев (стихотворение в прозе «Маша», 1878):
«Проживая – много лет тому назад – в Петербурге, я, всякий раз как мне случалось нанимать извозчика, вступал с ним в беседу.
Особенно любил я беседовать с ночными извозчиками, бедными подгородными крестьянами, прибывавшими в столицу с окрашенными вохрой санишками и плохой клячонкой – в надежде и самим прокормиться и собрать на оброк господам.
Вот однажды нанял я такого извозчика… Парень лет двадцати, рослый, статный, молодец молодцом; глаза голубые, щеки румяные; русые волосы вьются колечками из-под надвинутой на самые брови заплатанной шапоньки. И как только налез этот рваный армячишко на эти богатырские плеча!»
Хотя Тургенев не ставит ударение в слове «молодец», совершенно понятно, что оно падает на последний слог: в творительном падеже рядом стоит «молодцом», а не «молодцем».
Помимо кучеров пассажирских экипажей, «молодцАми» называли также драгилей (или дрогилей) – владельцев примитивных безрессорных телег (дрог) для перевозки угля, камней и вообще грубых грузов. Отсюда и отповедь «МолодЕц за возом ходит!».
Но дело не только в кучерах и драгилях. «МолодцАми» в городской среде называли также разного рода прислугу. Писатель Пётр Боборыкин в «Китай-городе» замечал: «Нет официантов, выездных, камердинеров, буфетчиков, одни только “малые” и “молодцы”».
Также «молодцАми» именовали подручных рабочих, продавцов, приказчиков в купеческих лавках: «Купцы или сидельцы... отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда-то выносили свои товары» (Лев Толстой. «Война и мир»).
То же встречаем у экономиста и публициста Владимира Безобразова (1828–1889) в очерках Нижегородской ярмарки: «...Некоторые москвичи приезжали на ярмарку с 30 приказчиками и всякого рода молодцами».
Уже тогда в среде горожан существовали не только «ямщицкие», но и «торговые» формы отповеди в ответ на чье-либо одобрение словом «молодец», например: «МолодЕц в лавке, при прилавке!». Вот у Ивана Шмелева в рассказе «За карасями» (1934):
«”Молодец, – говорит, – за словом в карман не лезет”. А Женька ему опять: “Молодец в лавке, при прилавке!”».
Но и это не всё! «МолодцАми» кликали также... помощников дореволюционных дворников! Тех самых, о которых сложилась ироническая присказка, дошедшая до наших дней – «младший помощник старшего дворника». Вот что пишет «Петербургский листок» в 1883 году:
«В Пб. есть даже и такие зазнавшиеся, зажиревшие “старшие” (дворники), которые требуют, чтоб жильцы из “средних”, как они позволяют себе их называть, первые им кланялись.
“Не поклонится – дров вовремя не отпущу, кран в самое обеденное время прикрою, ейных собак метлой велю молодцам-подручным жарить, пущай знает, кто здесь я”, – рассуждает “сам” старший».
Иронически-негативное отношение к слову «молодЕц» достаточно традиционно для русского фольклора. Например, оно прослеживается в поговорке «Молодец против овец, а против молодца и сам овца». То же самое и в арестантском мире дореволюционной России. Так, Всеволод Крестовский в «Петербургских трущобах» приводит следующий диалог:
«– ... А ты как его знаешь?
– Рамзю-то? Сами с тех мест, олонецкие.
– Олонецкие? Это, значит, те самые молодцы, что не бьются, не дерутся, а кто больше съест, тот и молодец? – с презрительной иронией заметил Дрожин».
Ну хорошо; допустим, «молодец» с ударением на последнем слоге был «скомпрометирован» всерьез и надолго, поскольку служил определением для представителей «непрестижных» профессий. Но чем «мОлодец»-то лучше?!
Дело в том, что слово «мОлодец» помимо основного значения «молодой человек» имело и значение арготическое – «разбойник», «вор» (в смысле – мятежник, бунтарь). Некоторые исследователи предполагают, что значение это связано с общественным строем древнего Новгорода. Население города делилось на бояр, житьих людей (подобие нынешнего «среднего класса»), своеземцев (мелкие землевладельцы), купечество, молодших людей, смердов и холопов.
Молодшие, или «чёрные», люди (большей частью ремесленники, мелкие торговцы) составляли основную массу населения Новгорода, были наёмными работниками у бояр и житьих людей. Поскольку они являлись свободными (в отличие от смердов и холопов), молодшие люди участвовали в вече и нередко поднимали различные бунты и восстания. К этому сословию, видимо, принадлежал и былинный богатырь – новгородец Василий Буслаев, который подобрал дружину из тридцати «удалых добрых молодцев» под стать себе. В былине, повествующей об этом знаменательном событии, прямо повествуется о том, что это за «мОлодцы»:
И написал он писёмышко,
Что «Тати-воры-разбойники ко мне во двор,
Плут-мошенник к моему двору,
Не работы робить деревенския,
К сожалению или к счастью, литературный язык не сохранил табу на слово «молодЕц», между тем как блатной жаргон оказался более бережным по отношению к фольклору. Кстати, то же отношение к слову «молодЕц» существует и в некоторых народных говорах. Источник: https://www.proza.ru/2015/07/15/769 [/spoiler]

Еще есть свидетели Иегова, тоже неприятное сочетание, пусть они будут лучше очевидцы Иегова, и там и останутся)))

Однако по отношению к гривне рубль падает почему-то... И уже жизнь в Украине из-за этого становится заметно дороже российской... Мясо, причем не лучшее, 400 рублей, если на наши...

И как определили, что рубль "укрепился"-ну чуть вырос по курсу к доллару-это просто значит, что доллар чуть упал-обычные колебания.