Две войны луганчанина Алексея Чепурнова

Мой отец - Чепурнов Алексей Васильевич - ветеран угольной промышленности, полный кавалер «Шахтерской Славы» трех степеней, автор двух десятков книг о шахтерском труде, истории Луганщины.

Мальчиком пережил немецко-фашистскую оккупацию в Перевальском районе Ворошиловградской (Луганской) области, а спустя семь десятков лет снова встретил войну, которую развязала Украина против населения Донбасса, выступившего 11 мая 2014 года за независимость.

Слово шахтеру-ветерану…

«Самые первые картинки жизни и первые слова, запавшие во младенца, запечатлены на все оставшиеся годы. Могут выпасть в забытьи целые пласты зрелых лет, но то, изначальное, сохраняется.

Сорок первый. Отец, Василий Тимофеевич, выехавший из шахты, черный от угольной пыли. Его руки, подбросившие меня над головой, скорое прощание.
Шахтерская дивизия формировалась в Ворошиловграде. Полста километров от нашего дома в поселке шахты № 9 Перевальского района. Мать – Екатерина Петровна, говорила нам: «Сбегаю к вашему папке, оладышков ему отнесу. Потерпите». В одни сутки сто километров…

Отец ушел на фронт, оставив дома семью из четырех человек: бабушку, мать, сестру и меня. Бабушка и сестра умерли от голода. Зимой 42-го я впервые увидел оружие: немец с автоматом в нашей обледеневшей комнатке сдернул прикладом стеганое одеяло, прикрывавшее нас, выставил ствол, оскалил зубы: «Партизан?».

Впервые в жизни увиденное «чудо»: в руках у оккупанта безмерный кус белого хлеба, сверху белое масло в два пальца толщиной и еще сверху того - плита золотистого мармелада. Навсегда сохранившееся обостренное чувство неприязни к животной сытости одних при голодающих рядом.

Хлеб с мякиной, отрубями, с картофельными очистками, с добавками желудя, опилок, испеченный на солидоле, сладковатые корни дягиля, конский щавель и дикий чеснок, многие другие, на ту пору съедобные дары земли, - вот деликатесы детей войны.

Отец, пройдя окопы Сталинграда и расписавшись на Рейхстаге, постучался к нам в окошко на Покрова. С тех пор Покрова - семейный праздник. Как и День Победы.

Прошло семь десятков лет и снова война…

На блокпостах я знакомился с ополченцами. Угощали чаем с костерка. Влезал в блиндаж. Принял от них образок с молитвой, набор отстрелянных гильз для внука. Видел в их глазах тоску по дому и стойкость воинского долга. Склонял голову в скорби о погибшем, раненом. Кто они?

Встречал отца и сына - соседей по улице, знакомого шахтера, сельского механизатора, донских и кубанских казаков, волгаря, тамбовского мужика.
Сын Кавказа Саид вывесил георгиевский флаг на верхней точке блокпоста. На мое «не слишком ли заметно», ответил: «Уважаемый аксакал, дэда! Мы их нэ боимса… пускай бэсятся. Прывэт вашэму внуку!».

С середины июля Луганск ежедневно обстреливают из орудий разных калибров, наносят удары штурмовики.
Расстреливали город, словно в тире.

Квартира дочери в центре Луганска. После удивительной, уже непривычной утренней тишины на восходе солнца - разрывы мин, все ближе и ближе, и вот уже огненный шар как раз напротив окна… Уцелели, а соседей не пощадило.

В «вилку» из гаубичных снарядов попал дом сына у железнодорожного вокзала. Один лег сзади, другой спереди, третий с боку. Разбиты соседние дома, рванул газопровод вдоль улицы…Еще бы чуть-чуть…

Моя квартира. Для защиты от назойливых, по несколько раз в сутки артобстрелов крест-накрест оклеил бумагой окна. Побежал за хлебом. Вернулся - и стал выносить стекла, куски выбитых миной рам.

Выстояв несколько часов у единственного в микрорайоне источника очередь за водой, иду к дому. Встретил женщину. Разговорились. Пять мин одна за другой шарахнули в пригорок, на тропу, где надо было пройти. Пронесло, повезло? Но та женщина, остановившая меня, все время твердила: «Я спасаюсь молитвой… Господи, спаси…». Остановила, спасла.

Собрался в дачный поселок Красный Яр. Километра три пешего хода. Десятки разрушенных домов, сгоревших машин, гильзы, окопы, истерзанный труп в камуфляже. Еще простреливаемое врагом пространство. Надо было пройти.

И надо же было - леску на знакомой дачной тропе принял за детскую шалость. Нагнулся, чтобы снять. Краем глаза увидел - граната.

Август. Луганск погружается в каменный век. Ни света, ни воды, ни связи. Для меня, моих самых близких спасительной стала родительская усадьба в том самом поселке, где в роковые сороковые выживали всем смертям назло.

Но и туда пришла война. Волосы дыбом встают, когда над отцовским домом штурмовик заходит в атаку на Перевальск. И радость, когда сообщают: завалили самолет ополченцы, рухнул где-то в степи…

В середине августа иссушенные летним зное, подожженные снарядами, горят бугры, поля, балки, строения, кладбища. По всему горизонту, особо зловеще - с закатом солнца.

По вечерам шестилетний внук ведет «репортажи» о главных событиях уходящего дня. Подслушал от взрослых, от радиоприемника, по которому ловится «Казачье радио» из Стаханова. Стержень каждого сюжетика сходен. В Чернухино - бах! В Зоринске - ба-бах! Из Адрианополя по нашей шахте №9 - бах-бах-бах! В Красном Луче - ба-бах! Сплошной многодневный ба-бах… Карта боевых действий в сознании новоиспеченного дитя войны, наиболее яркие картинки детства, навсегда впечатанные в свежую память.

В горнице отцовского дома на стене - фотокарточка в рамке. Группа красноармейцев у стен поверженного рейхстага. Среди них отец. Он прожил после той войны без малого еще пятьдесят лет, ушел с твердой надеждой: для вас, дети, войны больше не будет. Ошибся, горько ошибся отец. Сегодня многие ветераны завидуют сверстникам, ушедшим из жизни в спокойное время.

Не мы разжигали войну. Уже в конце февраля 2014-го, еще до создания ЛНР, в Станично-Луганский район на станцию Кондрашевка загоняет Киев эшелоны с орудиями, бронетехникой, снарядами. Они готовились к войне. Они ее в любом случае развязали бы. Кто не способен созидать, может только разрушать.

Счет убитых на тысячи, на десятки тысяч изувеченных, на сотни тысяч разбитых судеб. Сожженные поселки и города, руины, пепелища предприятий. Это - украинизация Донбасса. Продолжение в ускоренном темпе политики мирного времени, когда с 1991-го методично превращалась в хлам инфраструктура, резались на металл заводы, затапливались шахты…

Осенью 2014-го Донбассу объявлена экономическая блокада, как довесок к вооруженной осаде. Все это давно запрограммировано. Помните, как во время «оранжевой революции» Тимошенко изрекла: «Надо Донбасс огородить колючей проволокой…».

По Достоевскому - виновны все. Виновен и Донбасс. Он не выходил на митинги, когда в начале 1990-х на Западной Украине пошел погром памятников воинам-освободителям. Шахтеров не смущало то, что, принимая из рук Ющенко звезду Героя, они оказывались в одном перечне с нацистами Шухевичем и Бандерой. Мы не требовали импичмента Кучме или Януковичу, которые, идя в президенты, обещали русский язык, дружбу с Россией, федерализацию, а, став президентами, забыли об этом.

Нам кулаками доказывали: «Ты - не русский, ты - громадянин Украины!». Мы отбивались: «Я русским родился, русским останусь навсегда. Я частичка русского мира!». Нам - кулаками, мы вежливо - словами. Всего лишь. А вежливость они воспринимают как признак слабости.

Сегодня позывной бандеровцев «Героям слава!» возведен в ранг официального приветствия. День рождения Бандеры отмечается факельными шествиями. И выстраивается в один ряд разновременное: карательные батальоны СС «Нахтигаль» - СС «Галичина» - АТО - факельные шествия нацистов в Берлине - факельные шествия бандеровцев во Львове, Киеве.

«Один рейх, один народ, один фюрер» - от Гитлера. «Унитарная держава, едина мова, Украина для украинцев» - от доморощенных нацистов.
Украину используют как таран против России. Не мир, но меч несет на нашу землю Киев. Надо выстоять!

Я - русский от рождения. Я хочу жить в стране, где человеку любой веры, любого языка будет спокойно и удобно. Новороссия, ты станешь такой?!»
Записал Юрий Чепурнов
г. Луганск