Андрей Фурсов: Правление Никиты Хрущёва

Да похоже, что умер он другим способом. А вот что пишет Карпов, Дважды Герой Советского Союза "Решил я искать сослуживцев Л. Хрущева. Летчики хорошо знают друг друга. Мало осталось боевых соколов к тому дню, когда пришла мне такая мысль. Обратился за помощью к давнему доброму другу — маршалу авиации Герою Советского Союза Ивану Ивановичу Пстыго. Уж он-то, прошедший войну с первого до победного дня, мог бы о многом рассказать в летных делах. Кстати, Пстыго, кроме звезды героя, награжден восемью орденами Красного Знамени (!!!) (У легендарных Буденного и Ворошилова было по четыре таких ордена.) Навестил я Ивана Ивановича на его квартире, изложил свои затруднения в поисках истины о финале в жизни Леонида Хрущева.

Энергичный и порывистый, Иван Иванович сразу поразил меня такими словами:

— Да предатель он — не сомневайся! И судили и расстреляли его — это абсолютно точно!

— Но мне нужен свидетель, очевидец этих событий.

— Есть очевидец!

— Кто? Могу я с ним поговорить?

— Не можешь. Почему?

— Умер он. Был ты знаком с Кожедубом, трижды героем, тоже маршалом авиации?

Встречались мы с ним, не одну чарку выпили в Барвихе. Но тогда я еще не писал эту книгу. Что-то он говорил мне о Леониде Хрущеве, но я не спрашивал подробностей. А что ему было известно?

— Я его тоже об этом не спрашивал. Однажды он сам завел разговор. «Не хочу, — говорит, — уносить с собой эту тайну, расскажу тебе, хоть и давал подписку о неразглашении. У нас у всех, кто там присутствовал, взяли такие подписки. А случилось вот что. Служил я в той же дивизии, где и Леонид Хрущев, только он в 18-м гвардейском истребительном полку, а я в соседнем этой же дивизии. После того как объявили о его гибели, прошло довольно много времени. Ну, погиб и погиб, многих наших ребят в те дни сбивали. Поговорили день другой и не то чтобы забыли, а пришли новые беды и радости, заслонили то происшествие. Но однажды меня и еще несколько летчиков вызывает командир полка и говорит: «Поезжайте к соседям в 18-й полк. Приказано прислать представителей. Зачем, не знаю. На месте скажут».

Приезжаем. Там из других полков и подразделений обслуживания собираются такие же, как мы, представители. А личный состав 18-го полка полностью выведен на построение. Построили нас всех на поляне за границей аэродрома. Спрашиваем ребят из восемнадцатого: «По какому поводу?» — Никто не знает.

Вдруг выезжают перед строем несколько «газиков», из них выходит начальство: наш командир дивизии и какие-то другие незнакомые, но все в форме. Из средней машины под конвоем отвели одного в сторону.

Смотрю, не узнаю, кто это, да и не видел я его раньше. А в строю восемнадцатого полка гул пошел — видно узнали.

И вот выходит перед строем один из приехавших и говорит: «Товарищи, я прокурор. Зачитаю вам приговор военного трибунала».

И огласил анкетные данные бывшего старшего лейтенанта Леонида Хрущева, всякие там статьи и параграфы из приговора. Всего я не запомнил. Суть преступления заключалась в измене родине и сотрудничестве с фашистами во время пребывания в плену. Приговаривается за это к расстрелу. Приговор утвержден всеми высшими инстанциями.

И тут же громко говорит: «Приводится приговор в исполнение!»

Командир 18-го полка зычно приказывает: «Слушай мою команду: кругом!» Мы все разом повернулись кругом. Фактически отвернулись от предателя. И в этот миг протрещали короткие автоматные очереди. Когда мы снова повернулись лицом к командованию, расстрелянный Хрущев уже лежал на земле. Вот так я стал свидетелем того, о чем позднее ходило много пересудов. Не знаю, почему об этом не было объявлено в печати. Если бы объявили, не появилось бы никаких сплетен. Но тогда специально это прятали, и каждый из присутствующих расписался в бумаге, предупреждающей о неразглашении. И я в их числе».

— Вот что мне рассказал Кожедуб, — завершил Постыго и добавил: — Я думаю, Ваня не из тех людей, кто сочиняет байки, да и незачем ему это выдумывать.