Британские СМИ: Западу нужен новый Толстой, который объяснил бы войну и мир на Ближнем Востоке

«Война и мира» Льва Толстого дала читателям прекрасное представление о России и русском народе. Чтобы понять проблемы современного Ближнего Востока, западный мир отчаянно нуждается в иранском авторе, который смог бы отразить опыт своей страны так же, как это удалось русскому классику, считает британский историк Нил Фергюсон.

«Адаптаций самого величайшего романа в истории «Война и мир» не может быть слишком много», — пишет на страницах воскресного издания The Times британский историк Нил Фергюсон.

Такими словами он приветствовал новый сериал по мотивам произведения Льва Толстого на BBC. Он также не согласился с теми, кто критикует сценарные и актёрские промахи новой постановки. Ученый признается, что гораздо больше его интересует, где бы происходило действие романа, если бы он был написан сегодня, и кто стал бы его автором.

Первоначально Фергюсон полагал, что события сегодняшней «Войны и мира» должны разворачиваться на Ближнем Востоке. Роль Санкт-Петербурга исполнял бы Багдад, а возглавляемое США вторжение в Ирак 2003 года стало бы аналогом вторжения Наполеона в Россию.

Однако его иранский коллега Аббас Милани предложил другую концепцию. На его взгляд, современный Иран имеет гораздо больше общего с Россией времён Толстого, чем какая-либо иная страна Ближнего Востока. В современном Иране, как и в России 1860-х, идут жаркие споры между западниками и консерваторами, только роль последних исполняют шииты.

Иранский Толстой начал бы свой роман с середины 1970-х — как раз в это время Милани, завершивший обучение в США, вернулся на родину. В начале оригинального романа Пьер Безухов показан наивным приверженцем Наполеона. Молодой профессор Милани, в свою очередь, был убеждённым марксистом. Как события 1812 года показали Пьеру испорченность Бонапарта, так и исламская революция 1979 продемонстрировала иранцу ограниченность импортной идеологии.

Последовавшие за иранской революцией события, как и война 1812 года, оказали влияние на весь мир, подчеркивает Фергюсон. Почему после исламской революции произошла ирако-иранская война? Что привело к тому, что ислам воскрес в качестве мощной политической силы в 1970-х годах? Где кроятся корни нового обострения отношений, связанного с казнью шиитского проповедника в Саудовской Аравии? В чём «движущая сила», как писал Толстой, современной истории Ближнего Востока?

«Западный мир отчаянно нуждается в иранском авторе, который смог бы объяснить нам опыт своей страны так же, как Толстой рассказал нам об опыте России. То, чего достигли Толстой и его коллеги-литераторы, оказалось бесценным», — пишет Фергюсон.

«Сегодня большая часть наших трудностей, и это справедливо по отношению даже к правящей верхушке, заключается в том, что мы плохо понимаем иранский народ, а уж куда меньше понимаем суннитский мир», — заключает он.